ЛЕВ КВИН - ЗВЕЗДЫ ЧУЖОЙ СТОРОНЫ
– Возьмите!
Затем он принялся за мое удостоверение.
Я смотрел на стену за его спиной. Там, у самого потолка, лениво играла отраженная солнцем зыбь листвы, как свет на дне неглубокой прозрачной речки.
– Елинек?
– Так точно.
– Словак.
– По отцу.
– Они не очень-то воюют против русских, ваши словаки. Сдаются целыми пачками.
В его взгляде сквозила насмешка, желание уязвить меня.
– Я венгерский словак, господин майор.
– Но словак!
– Вы напрасно обижаете лейтенанта Елинека, – вмешался Комочин. – Не далее, как двадцать минут тому назад мне его отлично рекомендовал сам капитан Киш. Лейтенант Елинек выделился во время патрулирования, задержал целую группу подозрительных лиц… А что касается его национальности, то это само по себе еще ничего не значит. Я знаю одного немецкого генерала, который не только сдался в плен русским, но еще и возглавил там, в России, изменнический комитет «Свободная Германия». Его фамилия Зейдлиц. Генерал-лейтенант фон Зейдлиц, может быть, слышали?
Это был великолепный ход! Лицо Троппауэра пошло красными пятнами, даже лысина слегка покраснела.
– Возьмите. – Он брезгливо, кончиками пальцев, отодвинул от себя наши документы. – Мне нравится ваша прямота, господин капитан. – Щелчком выбил из пачки сигарету, закурил. – Мы, немецкие солдаты, особенно умеем ценить прямоту в других, так как сами терпеть не можем виляний. И поэтому позвольте вам сказать, что отдельные предатели вовсе не определяют лица нации. Если бы мы по предателям судили, например, о вашей венгерской нации, то у нас было бы достаточно оснований не доверять и вам, венграм. Вы мне привели в пример одного Зейдлица, а я вам мог бы назвать сколько угодно примеров… Вот позавчера военный трибунал здесь, в городе, вынес смертный приговор одному венгерскому офицеру. Если бы вы знали подробности! Кошмар! Кошмар! И, к сожалению, к сожалению, он далеко не один… Но ведь я из этого не делаю вывод, что все венгры предатели. Вот вы, например. Я уверен, что когда вы попадете на фронт, то будете сражаться достойно… Ах да, я упустил из виду! Вы же химик, тыловое подразделение.
Он сиял. Он отомстил наглому венгерскому капитану.
Но Комочин не уступал:
– Химики тоже нужны, господин майор. Так же, как работники комендатур.
Троппауэр поджал губы.
– Комендатуры, к сожалению, необходимы. А вот химики… Я считаю, я убежден, что вашу роту следовало бы расформировать, а личный состав отправить в пехотные части… Химия! – воскликнул он с презрением. – Если бы вы хоть газы против русских пустили!
– А русские? – спросил Комочин.
– Что русские?
– А если русские тоже пустят? Думаете, у них нет? И при нашей скученности населения – кстати, у вас в рейхе, скученность еще больше, – вряд ли это было бы нам выгодно. Я думаю, фюрер все взвесил. Если была бы хоть малейшая возможность применить против русских дихлордиэтилсульфит…
– Что это такое?
– Вы его называете ипритом… Так вот, если была бы хоть малейшая возможность, фюрер, несомненно, ею воспользовался бы.
– Да, разумеется, фюрер все предусмотрел. – Троппауэр был уже не прочь прекратить спор со строптивым и неуступчивым венгром. – Так, значит, вы насчет размещения?
– Так точно!
– Есть только одно помещение, не из самых лучших. Далеко не из самых лучших, – подчеркнул Троппауэр. – Вы знаете чарду «У цыганского короля»?
– Я впервые в городе, господин майор.
– Я знаю, – выступил вперед лейтенант Нема. – Берлинская улица. Подвальное помещение.
– Подвальное? – разочарованно переспросил капитан.
– Да, – подтвердил Троппауэр. – И к тому же с выбитыми окнами – неподалеку упала бомба. Но другого ничего у меня нет. И этого бы не было; вам просто повезло. Трактирщика призвали в армию, а жена закрыла заведение… Ну, как? Если не подходит, вам придется обращаться к самому господину коменданту.
Майор торжествовал: вот когда он взял реванш!
Комочин сделал вид, что колеблется.
– Право не знаю. Мои люди уже в городе… Господин комендант здесь? – спросил он.
– Нет! – быстро сказал немец. – Нет, нет! И вряд ли будет сегодня… Так выписывать ордер на занятие помещения?
– Что же делать! – капитан Комочин сокрушенно махнул рукой. – Не могу же я держать людей на улице.
Майор подписал какую-то бумагу, поставил печать.
– Вот. Передадите хозяину дома – он живет там же, на первом этаже.
– А квартиры для офицеров? У меня трое.
– Офицеров мы не размещаем. Договаривайтесь с местными жителями. И советую особенно не церемониться. Ваши соотечественники в последнее время не очень-то любезны с людьми в военной форме.
Мы откланялись и пошли к двери.
– Да, – остановил нас Троппауэр. – Хлорная известь у вас есть?
– В известном количестве, – повернулся к нему капитан.
– Имейте в виду, я вас буду привлекать для дезинфекции помещений.
– Это не входит в круг обязанностей химической роты, – сухо отпарировал капитан.
– Гм… Видите ли, говоря по правде, я не очень доверяю местной санитарной команде. А в городе появился тиф… Вы понимаете, насколько это серьезно.
– Только в порядке личного одолжения, господин майор…
На улице капитан Комочин спросил у лейтенанта Нема:
– Что за помещение?
– Подходящее, – ответил тот бесстрастно. – Три большие комнаты. Два выхода, на разные улицы.
– Сколько времени вам понадобится, чтобы привести людей на место?
– Полтора часа.
– Действуйте!
Лейтенант козырнул, повернулся по-уставному. Мы остались одни.
– Капитан Комочин, – сказал я тихо, – не могу не признать, что восхищен вашей выдержкой.
Это было очень скупое признание. Я бы мог сказать гораздо больше. Что верю ему теперь, верю безоговорочно и навсегда. Что бы ни услышал о нем. Что бы ни узнал. Что бы ни случилось.
Он поморщился.
– Фу! Откуда такой напыщенный стиль?.. Что вам ставили в школе за сочинения?
Я не сразу пошел в чарду на Берлинской улице. Сначала нужно было навестить кондитера – капитан Комочин, узнав, что он какой-то там начальник в доме нилашистов, советовал не порывать с ним. Тем более, что он уже клюнул на пенициллин.
Кондитер действительно ждал меня. Как только я появился в его заведении, он, улыбаясь во весь свой широкий, как у жабы, рот, пошел мне навстречу.
– Сервус! – часто моргая, поздоровался он со мной, как со старым приятелем. – Молодец, что пришел. Пойдем, поговорим.
Я, сославшись на занятость, отказался. Сказал ему о своем переводе в химроту. У него разочарованно вытянулось лицо. Я поспешил успокоить:
– Я кое с кем переговорил в госпитале. Вы не раздумали?
– Я раздумал?!
– Тогда ждите, забегу на днях. Как освобожусь…
– Только обязательно!
Он помахал мне короткопалой пухлой рукой.
Теперь можно было и в чарду. Рота еще не пришла. Капитан Комочин в сопровождении маленького, припадавшего на левую ногу старичка с бородкой клинышком ходил по пустым, гулким, пропахшим вином комнатам. Все окна были выбиты, в помещении свободно гулял ветер. Он игриво трепал гирлянды грязных цветных флажков, оставшихся от какого-то празднества, шевелил рваные полосы обоев на стенах. На обшарканном полу поблескивали и хрустели под ногами мелкие осколки стекол.
– Хозяин дома… Лейтенант Елинек, мой помощник.
Старичок сунул мне холодную, сухую руку, невнятно пробормотал свою фамилию и снова повернулся к капитану:
– И окна тоже за мой счет?
– Да. Притом, вставить сегодня же.
Майор Троппауэр был бы доволен суровой непреклонностью капитана по отношению к своему венгерскому соотечественнику.
– Я не отказываюсь. Но почему нельзя левую сторону фанерой? Почти то же самое. А на ножки проходящих мимо барышень ваши бравые ребята смогут любоваться через окна на правой стороне.
– Мне не нравится, когда в таком тоне говорят о моих подчиненных.
– Простите, простите великодушно, – засуетился старичок. – Я просто пошутил.
– Защитники отечества должны жить в человеческих условиях, а не в хлеву. Сегодня же вставьте, – снова напомнил капитан. – Имейте в виду, если простудится хотя бы один солдат – будете отвечать за подрыв боеспособности армии по всей строгости законов военного времени.
Старичок, охнув, побежал за стекольщиками.
Через полчаса в подвале кипела работа. Женщины, нанятые старичком, засучив рукава и подоткнув подолы, драили полы.
Стекольщики, устроившись возле входа, нарезали стекла и громко укоряли друг друга, что мало спросили, что стекла дорожают не по дням, а по часам.
Комочин походил по комнате, что-то прикидывая, потом, позвав с собой меня, вышел на улицу. Мы обошли весь квартал – большую его часть занимал соседний трехэтажный дом, длинный, унылый и серый, как пожарный рукав. Комочин потащил меня в его двор.
– Посмотрите, нет ли отсюда еще и другого выхода.
