Джудит Леннокс - Возвращение во Флоренцию
Счета от врачей поглотили все оставшиеся у Тессы накопления, так что им пришлось продать ее драгоценности. Каждый пенни, который зарабатывала Фредди, был на счету. Чулки надо было штопать, туфли отдавать в починку. Фредди старалась по возможности ходить пешком, чтобы сэкономить на транспортных расходах. От квартиры в Хайбери она отказалась, еще когда Тесса лежала в больнице, поскольку понимала, что не осилит плату; кроме того, воспоминания, связанные с этой квартирой, могли расстроить сестру. Рей предложил им занять одну из его квартир, совершенно бесплатно, но она вежливо отказалась. Они должны справиться; надо привыкать жить по средствам. Именно это предстояло им в обозримом будущем, так что пора было начинать приспосабливаться. Тесса никогда не вернется к работе манекенщицы; вполне возможно, она вообще не сможет больше работать. Тем не менее, Фредди согласилась принять помощь Рея в поисках нового жилья, и он нашел им квартирку в Южном Кенсингтоне. Она была небольшая, гораздо скромней квартиры в Хайбери, и располагалась на втором этаже большого георгианского особняка. Там было всего две комнаты и общая ванная, но в целом их новое жилье казалось чистеньким и светлым, а окна выходили в сад.
В конце августа Рей повез Тессу отдохнуть на юг Франции. Она посылала открытки из гостиниц, в которых они останавливались во время своего неспешного продвижения по стране. Фредди казалось, что, чем южней был город на открытке, тем больше послания сестры напоминали о прежней Тессе. Она с юмором описывала американскую супружескую пару, встреченную ими в Лионе, а из Марселя прислала набросок, изображающий элегантную француженку с пуделем в сумочке. На открытке из Ниццы была еще одна зарисовка: Рей, который задремал в пляжном шезлонге, сдвинув на лицо соломенную шляпу.
Впервые больше чем за полгода Фредди позволила себе надеяться. Ее оптимизм возрастал, несмотря на ухудшение политической ситуации: Мюнхенский кризис поставил Европу на грань войны. Она цеплялась за свою надежду, хотя в лондонских парках уже рыли траншеи, а с крыш, словно вороны, смотрели зенитные орудия. И вот в конце сентября Невилл Чемберлен возвратился из Германии, торжествующе потрясая в воздухе документом, гарантировавшим, по его словам, «мир нашему поколению».
В начале ноября город заволокли мягкие серые туманы. Уходя с работы, Фредди доезжала на метро до Южного Кенсингтона, а потом шла пешком, периодически протягивая руку и прикасаясь к поручням или стенам, чтобы убедиться, что они по-прежнему на месте, а не растворились в небытии.
Однажды, вынимая из сумочки ключи, она услышала, как у нее за спиной хлопнула дверца машины. Фредди обернулась и увидела Рея, идущего к ней сквозь туман.
— Вы вернулись! О, Рей! Как вы? — Фредди глазами поискала сестру. — А где же Тесса?
— В Италии, — ответил он.
— В Италии?
— Боюсь, что да. Можно мне войти?
— Да-да, конечно.
Она впустила его в здание. Поднимаясь по лестнице, она повторяла про себя «Италия», но вежливость заставила ее поинтересоваться у Рея:
— Вам долго пришлось ждать?
— Примерно полчаса. — Он поежился. — Ужасно холодно.
В квартире Фредди включила газ и поставила на конфорку чайник. Пока он закипал, она спросила:
— Значит, Тесса поехала в Италию кого-то проведать? Я думала, она вернется вместе с вами. Но как она доберется домой? Когда она планирует вернуться?
— Думаю, — сказал он, расстегивая пуговицы пальто, — она собирается остаться там.
— Ох! — Кое-как она приготовила чай, расплескав воду на пол и вытерев ее своим носовым платком.
В чашку Рея Фредди добавила два кусочка сахару и протянула ему. Потом сказала:
— Рей, я не понимаю. Что произошло?
Он отпил большой глоток.
— В последние две недели мы жили в Ментоне. Я нашел отличный отель недалеко от побережья. Мы мало выходили, разве что иногда ездили прокатиться по окрестностям. Большую часть времени сидели на пляже, иногда купались, если было достаточно тепло. Я думал, что Тессе лучше. Она уже не казалась такой напряженной. Ты же знаешь, она всегда любила солнце. Она правда выглядела лучше, Фредди, честное слово. Я, конечно, был идиотом, когда думал, что за пару недель на юге Франции Тесса станет прежней, но надежда ведь умирает последней, да? А потом, как-то раз, когда мы сидели за ланчем, она спросила, как далеко отсюда Италия. Я сказал, что в нескольких милях к востоку. Помню, она тогда надолго затихла. Я спросил, все ли с ней в порядке, а она ответила, что просто немного устала. Мы вернулись в отель, и она провела остаток дня у себя. Вечером, когда мы встретились в баре, она сказала, что решила поехать в Италию. Я подумал, что она имеет в виду небольшое путешествие, поэтому ответил, что постараюсь разузнать, можно ли нам пересечь границу и пробыть там пару дней. Но она ответила, что речь не об этом. Она хочет снова там жить.
Фредди застыла на месте, глядя на него.
— О, Рей!
— Я пытался ее отговорить. Она сказала, что не может жить в Англии. Ей казалось, что может, но потом она поняла, что нет. Сказала: многие люди, которых она считала своими друзьями, перестали разговаривать с ней, потому что она забеременела, а другие перестали разговаривать, когда ребенок умер. Что ж, таковы все мы. Сначала не знаем, что сказать, а потом решаем не говорить ничего вообще. Но у нее же есть друзья, Фредди, настоящие! Люди, которые ее любят. — Рей громко высморкался. — Я старался ее переубедить. Она сказала, что должна поехать туда, где ее никто не знает, где никто не знает про Анджело. Сказала, что хочет начать новую жизнь. Я спросил, как она собирается устраиваться — как зарабатывать, где жить и все прочее. Напомнил про политику: Муссолини не поклонник Британии, так что для англичан в Италии настали суровые времена. В конце она обещала мне еще раз подумать. Обещала не принимать поспешных решений, черт ее побери! На следующее утро она уехала. Встала в пять и села на первый поезд из Ментоны. Она оставила мне письмо. Можешь прочесть его, если хочешь.
Фредди быстро пробежала глазами письмо. Тесса благодарила Рея за его долготерпение, щедрость и доброту, просила у него прощения. «Я знаю, что поступаю правильно, — писала она. — Я давным-давно ничего не хотела — разве что обратить время вспять, — а сейчас хочу: хочу вернуться домой». В самом конце Тесса приписала: «Пожалуйста, скажи Фредди, чтобы она не беспокоилась, я очень скоро ей напишу».
Фредди сложила письмо и вернула его Рею.
— Вы не виноваты, — сказала она. — Вы же знаете Тессу. Она делает то, что хочет, и никто не в силах ее переубедить. А что было дальше?
— Я бросился на вокзал. Служащий в билетной кассе вспомнил ее. — Он горько усмехнулся. — Да, такова уж Тесса — все ее помнят. Он сказал: она купила билет до Генуи, поэтому я решил поехать за ней, разыскать ее в Генуе, попытаться отговорить…
— Ну и как? Вам удалось ее отыскать, Рей?
— Нет. Я так туда и не попал. — Рей был в ярости. — Чертов пограничник был так груб, что я сорвался и врезал ему. Он, видите ли, считал, что у меня не в порядке паспорт — полная чушь, с ним нет никаких проблем, он это сам придумал. Мне пришлось вернуться в отель в Ментоне. Портье, славный парень, обзвонил полдюжины отелей в Генуе, но ее и след простыл. Она может быть где угодно, Фредди.
Рей нахмурился, а потом сказал:
— Она не хотела, чтобы я ее разыскивал. Я много думал и понял, что она специально позаботилась об этом. Я снова хотел просить ее выйти за меня. Глупец! Абсолютный, законченный глупец!
Вскоре после этого Рей ушел. «Я хочу вернуться домой», — написала Тесса в своем письме. «Как давно начала она думать о возвращении в Италию? — гадала Фредди. — Было ли это решение внезапным, или она размышляла о нем уже некоторое время?»
Случайная мысль, точнее, подозрение заставила Фредди пройти в спальню и выдвинуть ящик, в котором Тесса хранила свои драгоценности. Там, под грудой широких браслетов и повязок для волос, она обнаружила кожаный футляр, в котором когда-то хранилось мамино гранатовое ожерелье. Фредди подняла крышку. Ожерелье лежало на месте — темно-красные камни загадочно поблескивали. «О Тесса», — подумала она. Из всех своих драгоценностей сестра больше всего любила это ожерелье. Все остальные были распроданы, когда им понадобились деньги на оплату врачей и счетов за квартиру, но мамины гранаты удалось сохранить. Тесса не могла забыть их здесь. Получается, она оставила их для нее, как утешительный приз? А может, как обещание, что однажды она вернется?
Пока готовился ужин, Фредди вспоминала письмо сестры к Рею. «Я хочу вернуться домой», — писала она. А что же сама Фредди? Где ее дом? Какое из тех многочисленных мест, где она успела пожить с момента своего рождения, Фредди могла бы, не кривя душой, назвать своим домом?