Андрей Школин - Прелести
— Целую неделю, — усмехнулся. — Целую… Что за неделю понять-то можно? Нам десятков лет не хватает.
— Она ведь раньше видела. Только в два с половиной года ослепла. Вспоминала и за эти четыре недели многое вспомнила. Она у меня девочка способная.
— Да, уж… — я почесал переносицу. — А Александр не появлялся всё это время?
— Позвонил сразу после тебя. Я передала, что ты находишься на вокзале. И вот недавно по телефону поговорили… А заезжать не заезжал.
— И что ты обо всём этом думаешь?
— Ничего. Ирина говорит, что раньше только вас двоих немного видела, а теперь… — она кивнула в сторону дочки. — О чём ещё можно думать?
Действительно, о чём? Солнышко светит. Травка зеленеет. Жители близлежащих домов в парке собачек лохматых выгуливают. Пока всё просто.
— Леонид, наверное, заждался, — мама встала со своего места. — Пошли, ребята, домой. Пошли, пошли.
— Знаешь, что? Ты сходи, узнай, готово всё или нет? — я раскинул руки по спинке скамейки и потянулся. — А мы с Иринкой ещё маленько поболтаем. Хорошо? Вернёшься, и сразу вместе пойдём.
— Ну, хорошо. Я скоро, — она сверкнула улыбкой, развернулась и быстро пошла в противоположную от нас сторону. Красиво пошла. Я с явным удовольствием наблюдал некоторое время её походку. Наблюдал до тех пор, пока Марина не скрылась за ближайшим домом.
— Красивая у тебя мама, — не поворачиваясь к Ире, произнёс я. — Правда, ведь?
— А как это — «красивая»? — она доела мороженое и держала на весу липкие руки.
— Красивая? Ты что, не знаешь, что такое красота? — вынул из кармана и протянул ей свой носовой платок.
— Нет, ну знаю, конечно. Всё равно интересно.
— Вот, здрасте, — я изогнул рот дугой и приподнял бровь. — Это… Это… Наверное, это то, на что хочется смотреть ещё и ещё. Вот.
— А если мне на всё хочется смотреть ещё и ещё? — девочка вытерла руки платком. — Значит, всё, всё, всё вокруг красота? Да?
Я усмехнулся:
— Ну, а есть что-нибудь, на что ты смотреть не хочешь?
Ирина закрутила головой, разглядывая местность и выискивая нелицеприятные объекты. Не найдя ничего подходящего, пожала плечами:
— Сейчас, нет.
— Что? На всё вокруг приятно смотреть?
— Ага.
— Значит, везде вокруг тебя — красота.
— А вокруг тебя?
— Вокруг меня? — забрал у Иры носовой платок и, передразнивая её, оглядел местность. — Самая главная красота — это ты. Правда, грязная какая-то, в мороженом вся, — и стёр молочную маску с подбородка ребёнка. — Знаешь, что мы с тобой сейчас сделаем? Не знаешь? Мы сбежим. От мамы. От папы. И вместо того, чтобы идти домой, пойдём гулять по городу. Побег совершим.
— А зачем побег?
— А не зачем. Просто так. Из хулиганских побуждений.
— Из чего?
— Гхе-е… Из чего?.. — я засмеялся и, встав со скамейки, кивнул в сторону дороги. — Пошли быстрее, а то мама придёт, весь план расстроит.
— Мы поступим хорошо?
— Нет, конечно. Мы поступим просто отвратительно.
— Тогда я согласна, — и она также встала со своего места.
Первый попавшийся троллейбус довёз нас до станции метро. Выходя из дверей, подал «даме» руку. «Дама» воспользовалась рукой.
— И где мы?
— У входа в метро. Ты ездила когда-нибудь в метро?
— Наверное, ездила, — Ирина с интересом разглядывала огромную букву «М». — А что? Эти люди все туда идут?
— Туда, туда… В метро всегда много народу.
Купил несколько жетонов и протянул один своей подружке.
— Кидай вот в эту щель.
— Вот в эту?
— Да, да. Кидай быстрее, мы не одни.
Ирина пропихнула жетон в дырку, а я, в свою очередь, подтолкнул её легонько в спину:
— Иди, иди. Я за тобой.
Она нерешительно проскользнула сквозь опасный проход и, убедившись, что всё окончилось благополучно, остановилась, обернулась и дождалась меня.
— А зачем вот это вот здесь стоит?
— А затем, чтобы «зайцы» не могли пройти бесплатно.
Ну очень простой ответ. Простенький…
— Бесплатно?
— Ага.
— И если я не хочу платить, меня не пустят?
— Нет. Не пустят. За всё нужно платить.
— И тебя не пустят?
— И меня тоже.
— А кто не пустит?
— Та бабуля, — указал рукой на контролёра в кабинке.
— Но ты ведь её сильнее? Она с тобой не справится?
— Когда такая бабуля выполняет служебный долг, она способна справиться с кем угодно. Потому как она злее и суровее.
— Чего выполняет?
— Всё выполняет. Абсолютно. Что надо и что не надо. Прыгай!
Забрались на чёрную самодвижущуюся дорожку эскалатора.
— А если я не могу заплатить, меня тоже не пустят?
— Нет. Без разницы — можешь, не можешь…
— А если очень нужно, а денег нет?
Я щёлкнул пальцами перед её носом:
— Скажут, что не положено.
— Кем? Служебным долгом?
— Ну… Почти…
— Понимаю.
— Да? Я вообще-то тоже понимаю, но плохо…
Эскалатор медленно опускал нас в ярко освещённое подземелье. Спускающихся пассажиров было больше, чем поднимающихся.
— Мы потом вверх поедем?
— Потом и решим, — взял ребёнка за руку и вывел с резиновой ленты. — Сначала поезд дождёмся. А вот и он.
Зелёная змейка остановилась, и мы оказались в вагоне. Совершив одну пересадку, проехали до станции Арбатская. Туда, «куда нужно»… Наконец выбрались из подземного царства одиноких поездов.
В переходе возле Арбата, где, как обычно, трудились художники и продавцы живности, Ирина долго разглядывала щенков разных пород, гладила особенно понравившихся и задавала вопросы, касающиеся их происхождения. Не в плане родословной, конечно, а на предмет: «Откуда, вообще, появляются собаки?». Объяснял, как мог. Объяснил…
По Арбату гуляли долго. Сфотографировались на Полароид у уличного фотографа. Взяли фотографии. Опять гуляли…
— Дай-ка я позвоню одному товарищу. Может быть, дома застану? — увидел я телефон-автомат.
— Позвони.
Трубку, как ни странно, подняли.
— Алло, Вадик, ты?
— Я. А ты кто? — голос несколько уставший.
— Да вроде Андрей. Школин который.
— А-а… Откуда звонишь-то?
— С Арбата. Я здесь с девушкой прогуливаюсь.
— Давно вернулся? Исчез, как всегда, точно ветром сдуло.
— Сегодня вновь надуло. Увидеться с тобой хочу. Подъедь, если сможешь. Я за столиком ждать буду. Знаешь, на середине Арбата закоулок есть. Вот тут.
Повесил трубку, и мы направились в сторону того самого закоулка. Среди столиков была пара свободных. За один из них мы и уселись. Заказал пару шашлыков, два мороженых, себе пиво, ребёнку «Пепси».
— Раз уж из дому сбежали, давай здесь перекусим.
— Давай, — вздохнула «подружка». — А кому ты звонил?
— Вадику. Помнишь, может быть? Он со мной один раз к вам в гости заходил.
— Который стихи читал?
— Ах да. Я и забыл… — и почесал нос. — Читал, читал, помню…
— И он сюда сейчас приедет? — Ирина пережёвывала кусок жареного мяса. Пережёвывала тщательно.
— Если, конечно, не обманет, — мясо в моей тарелке сопротивлялось не менее энергично. — Он, вообще-то, обманщик.
— Зачем же ты дружишь с обманщиком?
— Затем, что я сам обманщик.
Почти возле каждого столика «прогуливались» бомжи, желающие перехватить пустую бутылку. Собирали после ухода посетителей стеклотару и прятали в пакеты. Русский бизнес девяностых годов. Собирали, конечно, и раньше, но не в таких масштабах, как в нынешнюю «эпоху строительства капитализма». Впрочем, этим занимались не только бомжи.
Неподалёку от нас ошивался спившийся субъект в помятой одежде и со стеклянными, наподобие самого предмета добычи, глазами. Он вкрадчиво вглядывался в содержимое моей бутылки, оценивая количественно-временное соотношение жидкости и пару раз даже «приветливо» улыбнулся Иринке. Я, в свою очередь, не спешил, нарочно растягивая время, и наблюдал за движениями «бизнесмена».
Ира, стараясь не глядеть на «интересного дяденьку», слегка подвинулась в мою сторону и тихо спросила:
— Это кто? Твой знакомый?
— Нет. Он ведь тебе улыбается? Я думал — твой.
— А что он хочет?
— Он? — я повернулся к мужчине и громко повторил вопрос: — Ты чего хочешь?
— Дак, это… — тот сразу заегозил. — Если бутылочка не нужна…
— Ему нужна пустая бутылка, — перевёл я ребёнку.
— Пустая? А зачем ему пустая?
— Для коллекции. Видишь, у него их уже полная сумка.
— Для чего?!
— Ну, в общем, он их собирает, а потом на деньги меняет.
— На деньги?
— На деньги.
«Доверчивый» ребёнок не очень доверчиво посмотрел на «коллекционера».
— Ему нужны деньги?
— Конечно, нужны.
— Чтобы на метро ездить?
— Ага.
— А нам ведь тоже надо на метро ездить?
