Жизнь бабочки - Тевлина Жанна
Маня тут же пожалела, что сказала про обидчивость, так как за этим последует неминуемая ссора, но мама думала о чем-то своем, как будто не слушала.
– Это было твое решение. Мы могли бы жить здесь, все вместе.
– Мы уже жили здесь все вместе. И ты помнишь, что из этого вышло.
Помолчали. Маня сказала:
– Бульон вкусный…
– Тебе понравилось? Ты, наверное, голодная ходишь. Когда тебе готовить.
Потом пили чай с пирожными, которые Маня купила по дороге. Мама повеселела, хвалила пирожные.
– Ой, Манюш! Ты знаешь, кто объявился? Угадай!
– Ну, мам…
– Дорожкин!
– Да ты что!
– Он же теперь в Алма-Ате работает. Кафедрой заведует. Уважаемый человек! Привез огромную корзину с фруктами. Рыбы разной соленой. Я тебе с собой дам. Часть уже на кафедре раздала. Ты не приезжала, а все портится.
– Ну, и что Дорожкин?
– Все папу вспоминал… Это, говорит, главный человек в моей жизни… Про тебя спрашивал. Он уж как член семьи стал. Хороший он парень…
– Тоже мне парень…
– А что ты думаешь? Ему еще пятидесяти нет.
– А, ну тогда другое дело…
Маня расхохоталась, и мама улыбнулась.
– Все хихикаешь, а тебе уже тридцать…
– Ну, правильно. Я старая, а Дорожкин молодой.
– Да какая ты старая! Ты еще девочка совсем. У тебя вся жизнь впереди, а ты уже столько успела. Только ты – дурочка, все сама хочешь, как большая, а надо советоваться. Вот я тоже большая, а всегда с папой советовалась. Знаешь, как мне без этого трудно. Один человек не может всего знать, для этого есть родные. И нет ничего стыдного, если что-то не получается…
Мане хотелось плакать, но ее будто замкнуло, и вместо слез вылезла обида за всю ее бездарную жизнь, как будто в этом была виновата мама, отпустившая ее в эту жизнь.
– У меня все получается! И закроем эту тему.
– Ну и хорошо, раз получается…
Уже в прихожей Маня спросила:
– А с днем рождения что?
– На работе спрашивали, но я звать никого не хочу. Посидим по-домашнему…
А уже на следующий день выяснилось, что путевка горящая и надо срочно выезжать. Мама расстроилась.
– Что я там одна буду делать?
– Мам, ты, правда, как маленькая. Тебе сейчас подлечиться надо. А день рождения на следующий год отпразднуем.
– Ты представляешь, мне уже 62 года.
– А что такого? Ты чуть постарше Дорожкина.
– Глупая ты…
Голос у мамы был довольный.
По вечерам Петя садился за телефон и долго и возбужденно обсуждал что-то с Васильчуком. Их институт несколько лет назад перепрофилировали, и теперь это был уже не институт, а торгово-промышленное объединение. Чем они там занимались, Петя толком объяснить не мог. Тестировали какие-то товары народного потребления. Платили мало, народ был недоволен. Васильчук вовремя подсуетился и перешел на какую-то фирму, торгующую медицинским оборудованием. Поначалу Петя ему завидовал, но потом оказалось, что это тоже не вариант. Васильчук считал, что они оба зря теряют время, вместо того чтобы зарабатывать реальные деньги. Каждый день у него появлялись новые идеи, которыми он тут же делился с Петей, а Петя потом подробно и не без ехидства пересказывал их Мане. После ухода Васильчука Петя как-то от него отдалился, и Маня боялась радоваться наступившему покою. Когда они вели беседы по вечерам, Маня слушала, не перебивая, а потом не оставляла камня на камне от очередного проекта обогащения. Петя был доволен. Она чувствовала некоторую его зависимость, но никогда не злоупотребляла этим. Она знала его ранимость.
– Петь, а может, тебе преподавать пойти, в университет какой-нибудь коммерческий. А что? Там теперь, говорят, неплохо платят. А главное, ты будешь на своем месте…
Петя отмахивался.
– Какой институт? Ликбез этот преподавать… Там науки не осталось. Принимают экзамены за бабло, вот и все образование.
Маня пугалась. Опять она сказала, не подумав. Еще не хватало ему вляпаться в историю со взятками. Он из тех, кого делают крайним.
Мама приехала из санатория посвежевшая и какая-то ожившая. Показывала фотографии.
– Представляешь, там у всех телефончики такие переносные. Так удобно!
– Ты что, первый раз увидела? У Пети тоже есть труба от работы.
– Труба?
– Так их называют.
– Мань, а они дорогие? Может, тебе купить? Это ж так удобно. И я тебя всегда найти смогу.
– Посмотрим…
– Ты знаешь, там врачи неплохие… Даже удивительно. Здесь таких внимательных нет… Советуют немного пообследоваться.
У Мани пересохло во рту.
– Зачем? Я не понимаю, ты что-то скрываешь?
Мама рассмеялась.
– Да ничего я не скрываю. Просто, знаешь, любят перестраховаться… Говорят, за неделю могут все сделать. Только в больницу надо ложиться. Так не хочется.
Положили ее так быстро, что Маня узнала об этом только на второй день. Они вышли в коридор, и Маня достала коробочку из сумки. Мама испугалась.
– Это что?
– Труба. Будешь мне отсюда звонить.
– Ты с ума сошла!
Мама как завороженная разглядывала коробку, которая казалась космическим предметом на фоне больничного интерьера.
– Сколько он стоит?
– Неважно, это тебе подарок на день рождения.
– Ой, Манечка, спасибо! Я его не освою.
– Как это не освоишь? И это говорит ученый человек, доцент кафедры истории. Стыдно, буквально…
– А помнишь, ты маленькая всем рассказывала, что родители у тебя наученные работники…
– Помню…
– А помнишь, как ты заставляла папу делать полоску света, и он каждый вечер мучился с этой дверью, чтобы не закрывалась?
Она все помнила, но обсуждать это не было сил. Воспоминания обычно засасывали, и потом было трудно возвращаться в собственную жизнь.
В детстве отец намаялся с этой полоской света. Маня боялась засыпать в темноте. Она тогда спала в смежной с родителями комнате, которую потом превратили в гостиную. Когда у нее гасили свет, она требовала, чтобы родители закрывали свою дверь неплотно, так чтобы виднелась полоска света из их комнаты, не слишком широкая, но и не узкая. Дверь не слушалась, захлопывалась, или, наоборот, распахивалась. Маня капризничала, папа вскакивал с кровати, виновато суетился, стараясь поскорее зафиксировать дверь разными деревяшками. Он не хотел, чтобы Маня нервничала. Так она и засыпала, глядя на полоску света.
Маму действительно выписали через неделю, не сказав ничего определенного. Маня сама разговаривала с врачом, но тот практически ничего не сказал. Нервное истощение, организм ослаблен, и всякие прочие возрастные изменения.
– Она не такая старая.
– Но и не такая молодая.
– И что делать?
– Больше отдыхать, витамины поколоть…
– Может, ей с работы уйти?
– Я бы не советовал. Работа держит в тонусе. Ничего такого страшного у вашей мамы нет. А вот сядет дома, начнет болячки искать.
Петя ходил раздраженный, ему казалось, что теща специально придумывает разные болезни, чтобы отвлечь Маню от семьи. Ей скучно, она и мается. А Маня наивная, ее легко напугать. У Пети как раз был трудный период на работе, и она знала, что сейчас ему особенно нужна Манина поддержка, но она не могла разорваться. Главное, чтобы он подождал, и скоро все встанет на свои места.
– Конечно, ее же не волнует, что с ребенком некому сидеть. Она с ней сроду не сидела. Даже не знает, что это такое.
Линка училась в школе в Беляево и жила с ними. Днем приезжала свекровь, часами мыла посуду, как будто бы у них квартировал полк солдат. Маню всегда раздражала эта ее способность находить грязную посуду. Создавалось впечатление, что она ее специально загрязняла, мыла, а потом опять грязнила. Как будто заняться больше нечем.
– Петь, я твою маму не критикую…
– Ха-ха-ха! Теперь это так называется.
Петя никак не мог простить того, что ее родители не сидели с Линкой, когда они жили вместе.
– Ты знаешь, я к твоим всегда хорошо относился… Чего нельзя сказать о них…
– Петь, я не хочу это обсуждать.
– Вот видишь! Ты оттуда чужая приезжаешь, накрученная…
