Юлия Петрова - Ничья по-английски. Исповедь эмигрантки
Я решила подождать еще недельку и посмотреть, что будет. Другими словами, я позволила жизни и дальше вести меня согласно ее собственному, загадочному плану.
Следующие две недели только углубили мои сомнения.
С одной стороны, все было не так уж плохо. Полуголодная жизнь в Лондоне закончилась, теперь я могла расслабиться и не беспокоиться о пропитании. Роджер отлично меня кормил — он покупал лососину и креветки, курятину и говядину, салаты, напитки… Он приглашал меня в рестораны и даже подарил мне новую одежду. Будучи под присмотром, я могла больше не волноваться по поводу выживания.
Но появилась другая проблема — и не одна. Вскоре мы поняли, что у нас мало общего. Роджер интересовался очень специфическими темами — букмекерскими конторами, бильярдом, британскими мыльными операми. Из всех его увлечений я разделяла только страсть к путешествиям. Но мы были безумно далеки от каких-либо совместных поездок.
А еще ему не нравилось, как я одеваюсь. К примеру, высокие каблуки в комбинации с джинсовыми шортами заставляли Роджера трястись от гнева, а короткое платье считалось преступлением.
— Если хочешь быть моей девушкой, научись себя вести. Я не потерплю рядом с собой дешевую шлюху, я не хочу, чтобы люди надо мной смеялись, — кричал он.
Я объяснила, что привыкла носить красивые вещи, и что в Киеве или Лондоне никто бы даже не заметил меня в толпе. Но напрасно. По мнению Роджера, это был стиль больших городов, а не маленького Телфорда.
— Я не хочу, чтобы все парни в пабе на тебя таращились. Мне не нужен этот стресс. Я слишком стар для такого дерьма. Мне нужна нормальная женщина, — визжал он.
В общем, не могло быть и речи о том, чтобы надеть в ресторан тартановую мини-юбку, которую он сам мне и купил. Зато дома Роджер просил — практически заставлял меня — ее носить. Это его чрезвычайно возбуждало. Он крепко сжимал меня, шепча мне на ухо: «Если бы только мои друзья тебя сейчас увидели! Я такой везучий!» Мне трудно было это понять. В спальне он поддавался похоти и говорил вещи, которые никак не вязались с его пуританскими взглядами. Но, когда я его об этом спрашивала, он только улыбался: «Я был возбужден, чего же ты хочешь?»
Это была не единственная его странность в спальне. Каждый день Роджер менялся — и не в лучшую сторону. Из нежного, заботливого любовника он превратился в разъяренного зверя и насильника. Первые опыты с плавными, но страстными движениями, были уже давно забыты. Теперь он предпочитал срывать с меня одежду, душить меня, шлепать по попе, дергать за волосы, бить по лицу и материться.
Когда это стало регулярным, я утратила все удовольствие — осталось лишь унижение. Однако я видела, как Роджер счастлив, и не останавливала его. Это было неким подтверждением того, что он во мне нуждается — по крайней мере, в постели.
Я поняла, что дела зашли слишком далеко после того, как однажды во время секса Роджер достал свой ремень и набросил мне на шею. В порыве страсти он затянул его слишком сильно, и мир вокруг меня погрузился во тьму. Я стала задыхаться.
— Пожалуйста, перестань, — попросила я, пытаясь поймать его за руку.
Но это было тщетно. Роджер был сзади, поэтому я не могла до него дотянуться. Борьба только усилила его пыл.
— Родж… по… по…жалуйста, — мне не хватало воздуха, и слова застревали в горле.
Никакой реакции.
И тут пришло ужасное понимание — он маньяк! Он может убить меня. И убьет, если его не остановить. Я запаниковала.
Заметив мои трепыхания, Роджер ослабил захват.
— Хочешь, чтобы я тебя отпустил?
— Дд…а, — теперь я могла только хрипеть.
— Да? Да? — он встряхнул меня. — Что ты говоришь?
— Да! — это слово обожгло мое горло.
— Тогда ты должна быть послушной девочкой и слушать, что говорит папочка, о’кей?
— О’кей…
— Хорошо, маленькая сучка. Тогда повторяй за мной. Я…
Готовая сказать что угодно — лишь бы снова нормально дышать — я просипела:
— Я…
— …всего лишь…
— …всего лишь…
— …маленькая…
— …маленькая… — каждое слово давалось мне с неимоверным трудом.
— …украинская…
— …ук…ра…инск…кая…
— …дешевая шлюшка! — закончил он.
Даже в этом полусумасшедшем, полумертвом состоянии я испытала шок. Он хотел, чтобы я сказала, что «Я всего лишь маленькая украинская дешевая шлюшка». Он, человек, которого я обожала!
Роджер дернул сильнее.
— Ну? Я жду! Говори, ты, шлюха!
У меня из глаз хлынули слезы — как будто кто-то открыл кран.
— Не слышу!
Нет, это было невозможно! Теперь я бы уже ничего не сказала — неважно, как сильно был затянут пояс. Страх прошел, и я больше не боялась глупо умереть в этой кровати. Потому что хуже быть уже не могло. Роджер убил меня своими кошмарными, жестокими, невероятными словами!
Заметив, что я затихла, Роджер прекратил пытку.
— Мария?
Я не ответила. Просто безжизненно лежала и молчала.
— Эй! Ты в порядке?
Даже при всем своем желании я ничего не могла сказать.
— Мария? — на этот раз взволнованный Роджер развернул меня. Как марионетка, я безвольно повисла у него на руках.
Увидев мое мокрое лицо, Роджер с облегчением вздохнул. Думаю, он уже решил, что я потеряла сознание или… ну, кто знает!
— Эй, эй! В чем дело? Ты плачешь? — он вытер мне щеки.
Не знаю почему, но этот знак внимания заставил меня зарыдать еще сильнее. Мое тело затряслось, как в сильнейшей лихорадке.
— Тихо, тихо! Перестань! Это же просто игра. Я думал, это тебя заведет, — он обнял меня — так нежно, как может сделать только любящий человек.
Эта перемена поведения была ужасной. Я абсолютно растерялась и потеряла чувство реальности. Роджер наигрывал какую-то странную, непонятную мелодию на моих чувствах, а у меня не было понятия, что ответить. Моя душа разрывалась.
Не помню, как я заснула в его руках, а он тем временем целовал и обнимал меня.
* * *Я проигнорировала этот эпизод. По крайней мере, притворилась, что проигнорировала. Роджер ни о чем не вспоминал, но, чувствуя себя виноватым, превратился в невероятно заботливого мужчину: делал мне комплименты, держал за руку, обнимал, а однажды принес огромный букет красных роз. Это поведение продлилось некоторое время и вселило в меня оптимизм.
«Может, он все-таки понял? — наивно думала я. — Может, теперь все изменится?»
Но ничего не изменилось.
Новое разочарование последовало очень скоро — как-то утром на пороге дома появилась пожилая дама. Увидев ее, Роджер побледнел.
— Привет, мам, — выдохнул он. — Не ожидал, что ты сегодня придешь.
