Джон ван де Рюит - Малёк
Не уверен, поедем ли мы завтра куда-нибудь. Мама с папой по-прежнему не разговаривают, хотя папа возится с машиной, а это хороший знак.
Позвонил Русалочке — к счастью, к телефону подошла она. Мы проговорили около часа, хотя о чем именно — даже вспомнить не могу. Обещал по приезде сводить ее в кино.
28 марта, вторник
06.00. Родители снова затеяли жуткую ссору из-за Вомбата, которая должна поехать с нами. Папа назвал ее выжившей из ума старой пердухой, а мама ответила, что папин брат дядя Обри — псих-алкоголик и плохо на меня влияет. Вот вам и веселая встреча родственников в Намибии! Папа также обеспокоен тем, что Намибией (он называет ее «юго-запад») теперь правят черные и потому там царит полный хаос.
06.45. Родители снова ругаются из-за того, что мама взяла слишком много вещей. Два чемодана, дорожная сумка и косметичка — а мы едем всего на неделю, и не куда-нибудь, а на ферму в пустыне. Папа приказывает маме собраться заново.
Та оставляет сумку, но берет маленькую сумочку. Папа качает головой, садится в машину и безуспешно пытается завести двигатель, после чего приказывает мне начинать толкать. Проехав примерно километр, старая колымага наконец заводится. Папа обрадованно хлопает в ладоши и кричит: «Надежное французское качество!» Мы с мамой садимся в машину, пыхтя и хрипя, как два туберкулезника.
07.00. Вомбат отчитывает папу за то, что тот опоздал на десять минут. Папа бьется головой о руль, увидев бабулин багаж (три чемодана и дорожная сумка). Он наваливает чемоданы на крышу «рено» под пристальным взглядом бабули, которая то и дело повторяет «Осторожно, Рой» и «Дэвид, помоги папе, он тонкокостный и слаб умом». Не буду приводить тут, что бурчит себе под нос папа, но, поверьте, эти слова не из приятных.
07.15. Поехали! Пасхальное приключение Мильтонов началось!
13.08. С тех пор как мы выехали из Дурбана, бабуля не затыкается ни на секунду. У нее прогрессирующий старческий маразм, а это значит, что она рассказывает все те истории, которые мы уже сто раз слышали. Мама не разрешает нам говорить ей об этом, потому что тогда бабушка начинает волноваться и путается еще больше. Тихим шепотом Вомбат сообщила нам уже в четвертый раз, что подозревает Бастера Крэкнелла в краже ее йогуртов. Она считает, что он открывает дверь и набивает брюхо ее «клубничным лакомством». Нам в ответ оставалось лишь кивать и качать головами. Мама пообещала бабуле, что разберется с этим делом. (Вомбат звонит в полицию каждое утро и докладывает о краже — они уже грозят привлечь ее за телефонное хулиганство.)
Проехав Вифлеем (не тот, где родился Иисус, разумеется, а маленький город в провинции Фри-Стейт), папа запел оперную арию, не дослушав бабулин рассказ о краже йогуртов в его пятой «реинкарнации». Та обозвала папу грубияном и отвратительным типом и посоветовала ему брать пример с Дэвида (это я, что ли?). Мама посмотрела на папу и покачала головой, впившись ногтями ему в ногу. Папа замолк.
Спустя одиннадцать часов, которые я провел словно в психушке, мы наконец притормозили у отеля «Холидей Инн» в городе Кимберли Северо-Капской провинции. Вомбат заявила, что ее отец сколотил огромное состояние на алмазных приисках в Кимберли. (Если бы это было так — в последний раз работы в шахте велись в 1908 году, когда ее отцу было четырнадцать.) Мама напомнила, что бабулин отец умер от остановки сердца, наступившей в результате непрерывного чихания, и что он работал в страховой компании. Бабуля горько заплакала и сказала, что помнит тот день, будто это было вчера.
Очередная семейная ссора разразилась, когда бабуля заявила, что не будет жить со мной в одном номере. Якобы люди подумают, что она уединяется с молоденьким любовником. Мама напомнила, что я ее внук и мне всего тринадцать. Вомбат ответила, что спать с несовершеннолетним внуком некрасиво и ей все равно, опустились ли у меня яички или нет, — она хочет жить в отдельном номере. Я почувствовал, как мое лицо стало пунцовым, и ощутил непреодолимое желание ударить Вомбат по чепчику гостиничным огнетушителем.
19.45. Перед ужином мы с папой сели в баре выпить по маленькой. Он спросил официанта, нельзя ли где в такое позднее время раздобыть крысиного яду. Тот ответил, что посмотрит в кладовой. Затем папа серьезно посмотрел мне в глаза и сказал, чтобы я никогда не женился, а если и случится такое, то у моей невесты не должно быть родственников.
Примчалась мама в панике и сообщила, что Вомбат исчезла. Папа воскликнул «ура!» и заказал двойной виски, чтобы отпраздновать это событие.
Через двадцать минут Вомбат обнаружили в люксе для новобрачных, где она смотрела телек, развалившись на кровати. Когда служащие отеля попросили ее вернуться в ее номер, она отказалась сдвинуться с места, а когда пришел управляющий и строго приказал ей убираться, расплакалась. Затем порылась в сумочке, показала управляющему фотографию своего покойного мужа и заявила, что когда-то именно в этом номере они провели первую брачную ночь. На что тот ответил, что отель построен пять лет назад. Вомбат притворилась, что не слышит, и начала пересказывать историю с йогуртами. Вскоре до управляющего дошло, что перед ним чокнутая, и, решив не рисковать, он разрешил ей переночевать в люксе бесплатно.
Папа убежден, что Вомбат прикидывается полоумной, чтобы все делали, как она хочет, и попытался уговорить маму бросить ее в Кимберли и забрать на пути домой. Разразился очередной незабываемый скандал перед всеми в лобби отеля. Я затосковал по школе и подумал о том, как другие ребята проводят каникулы. Наверняка лучше, чем я, мои предки и Вомбат.
29 марта, среда
08.15. Папе отказали во въезде в Намибию — на компьютере пограничного пункта отобразилось, что у него есть привод. (На самом деле нет — пока, — но он по-прежнему якобы проходит психическое освидетельствование.) Папа, просидевший за рулем два дня на дикой жаре, выслушивая бесконечные повторения йогуртовой саги, окончательно сошел с катушек и пригрозил направить машину с моста в реку. Вомбат, которая не знала о папином столкновении с законом, приказала маме немедленно подать на развод. На этом она не остановилась и добавила, что всегда подозревала в нем преступника, потому что у него «смешанная кровь и глаза близко посажены, как у макаки». Мама зашипела на Вомбат, чтобы та заткнулась, и приказала ей сесть обратно в машину.
08.36. Внезапно границу открыли, и пограничник с улыбкой помахал нам, чтобы проезжали. Папа вернулся в машину, громко крикнул «ура», и мы пересекли границу с Намибией. Сначала папа молчал, а потом сказал: «Раз уж я преступник, то подумал, что надо вести себя под стать и дать им взятку». Вомбат пришла в ярость и сказала, что ее Уолтер (мой покойный дедушка) в гробу б перевернулся, случись ему стать свидетелем такого ужаса. На что папа ответил, что настоящий ужас — это сорок два года жизни с бабулей, и раз дед пережил такое, ему уже ничего не страшно. К счастью, Вомбат его не слышала.
