Елена Колина - Наука о небесных кренделях
– Дерьмо собачье, а не адвокат! – рявкнул Никита.
– Он хороший адвокат! Он проспал суд! Может человек проспать?… – кричала Мурка.
Мурка всегда кричит, когда чувствует себя виноватой. Но она не виновата. Никто не виноват: была ночь, у нас было сотрясение мозга, мы заплатили адвокату. Мы не знали, что у нас есть всего несколько часов! Если бы знали, мы бы… а что мы бы?…
…Свитер голубой, свитер розовый, колготки, лыжное белье – в белье из полартека не замерзнешь на горе при любом морозе. Там очень холодно. В камере.
Марфе холодно. Марфа такая худенькая, все время зябнет. Марфа голодная, ей страшно. Такое же острое чувство физической жалости я испытывала когда-то к новорожденной Мурке (2 кг 600 г, 46 см), мне было так больно, будто меня колют булавкой в сердце, и когда Мурка из комочка превратилась в толстенького веселого человечка, я радостно распрощалась с этой болью навсегда. А сейчас меня опять колют булавкой в сердце! Марфа такая маленькая, хрупкая, прозрачная! Если бы она не была такая маленькая, хрупкая, прозрачная!..Я давно забыла, как это больно, когда колют булавкой в сердце.
Новость вторая. Андрей не придет домой.
– Это – организованная группа. Это – наркотики. Он назван организатором преступной группировки, – втолковывал мне Илья. – За ним могут прийти. Пока все не прояснится, ему нельзя появляться дома, и в офисе, и на даче. Андрей сказал, что у него нет ни одного предположения, ни единого. Сказал, что будет думать. И еще что-то… А-а, что у него много работы.
За Андреем могут прийти? И арестовать? Андрея арестовать? Я не понимаю. Как будто проснулась в своей детской, а все куклы и зайцы вспороты.
…– Я бы на его месте, как любой разумный человек, сразу же уехал из страны. Шесть часов, и ты уже в Хельсинки, – сказал Илья.
– Это тебе шесть, а он за четыре доедет. А я бы лучше через Эстонию, улетел бы из Таллинна в Испанию… на дачу, – мечтательно сказал Никита.
– На твоем месте я бы помнила, что теперь это моя дача, – сказала Алена.
– Дура, – констатировал Никита. – …Ладно, поеду в Смольный, свяжусь, с кем надо.
– Скажи, пусть прекратят! Преследования! И чтобы немедленно. Спроси, кому платить, – посоветовала Алена. – И я бы на твоем месте заказала ей входную дверь.
«Ей» – это мне, мне нужно заказать входную дверь. Но Андрей сам закажет дверь! Никита с Аленой считают, что Андрей не вернется домой сегодня? Или завтра?
– Я на своем месте уже заказал, через три дня привезут, – сказал Никита и мрачно засопел. – После ареста Марфы все не так просто. Не понимаешь?… Как я с тобой живу…
– А и не живи, не живи, мы же развелись! – взвилась Алена.
– Никита, Алена, я бы на вашем месте не выясняла отношения в такую минуту, а думала, что делать, – сказала Ирка.
– А я бы на твоем месте не нагнетала панику, – огрызнулась Алена.
Я сползла с головой под одеяло.
– Котлетку с пюре? – быстро сказала Алена. – У меня тут все с собой. Не плачь, пожалуйста… Нежная котлетка, паровая.
А я и не плачу. Просто не хочу быть снаружи.
Мои прекрасные друзья переругивались, кто бы что делал на чьем месте, а я там, под одеялом, задавалась метафизическими вопросами: что есть причина причин, истоки истоков, начала начал, ПОЧЕМУ мы ведем себя как будто мы – беззащитные?! РАЗВЕ МЫ БЕЗЗАЩИТНЫЕ?! Никита – власть, Илья – его лицо известно всему городу, мои книги в витринах книжных магазинов… И мы ничего не можем сделать?! Быстро сделать, сию минуту! Чтобы Андрей был дома, чтобы Марфа, лучшая девочка на свете, была дома – сколько ехать до этих Крестов, минут двадцать без пробок? – чтобы Марфа через двадцать минут была дома. Мы беззащитные?… Но если мы беззащитные (власть, публичность, деньги), то кто тогда защитный?…На метафизические вопросы (причина причин, истоки истоков, начала начал) нет ответа, они по определению превосходят возможности человеческого разума.
…Теплые колготки, две пары, свитер голубой, свитер розовый, мое лыжное белье, Муркин розовый спортивный костюм, мой голубой спортивный костюм, Муркин пуховик, гигиенические принадлежности, включая Муркину новую туалетную воду «Miss Dior» («в новом аромате переплетаются запахи болгарской розы и уникального тунисского нероли», – что такое нероли?). У Мурки есть список разрешенных продуктов: хлеб, сыр… Неужели это не сон, что мы с Муркой собираем передачу в тюрьму, что мой ребенок будет стоять в очереди в Кресты? Тысячи раз я проезжала по набережной мимо краснокирпичного здания и никогда не думала «вот тюрьма» или «вот Кресты», это было вне моего сознания. А теперь там – Марфа. Марфа такая беззащитная, а вдруг ее там обидят?…Не могу я думать о Марфе, буду собирать продукты по списку. Сколько людей в мире произносили фразу «неужели это не сон?», и это был не сон. Туалетная бумага не влезла в сумку.
– Я уговорю их передать Марфе сумку! Уговорю за деньги! – крикнула Мурка и унеслась с рулоном туалетной бумаги на шее. Мурке даже в голову не пришло, – вдруг сегодня в Крестах неприемный день? Мура, она как я, принцесса мира.
Мурка уехала в Кресты.
Никита уехал в Смольный.
Илья уехал на телевидение.
…– Нужен адвокат по уголовным делам, у кого кто есть? – сказала Ирка.
– У меня есть хороший стоматолог, – сказала Алена.
У Алены есть хороший стоматолог и хороший скорняк для переделки норковых шуб. У Никиты есть административный ресурс. Ирка может достать билеты в театр. Я могу попросить в издательстве прочитать рукопись начинающего автора. Илья может дать оценку политическим и культурным событиям. У Ильи есть девочка, которая за день делает любую визу, и хороший отоларинголог, Илья называет его «ухогорлонос».
– У меня есть адвокат по гражданским делам, может быстро оформить развод, буквально за час, – застеснявшись, сказала Алена.
У нас есть все, что нужно для жизни в большом городе. Но адвоката по уголовным делам у нас нет.
– …Нельзя сидеть сложа руки, – сказала Ирка, и я посмотрела на нее с неприязнью. У меня сотрясение мозга, я лежу в кровати, чувствую себя морковкой, укоренившейся в грядке, а Ирка хочет выдернуть меня зеленым хвостом в жестокий мир! Андрей ведь сказал, что он будет думать!
…Андрей сказал, что «будет думать». Но Андрей с его флегматичным темпераментом может долго думать. И не факт, что он будет думать, почему его считают организатором преступной группировки, а не о работе. У него недостаточно развито чувство самосохранения. Наряду с этим излишне развито чувство ответственности за свои стройки. Он никогда не участвовал в спорах Ильи и Никиты «как жить в этой стране?!», молча смотрел, как будто знает как – работать и все.
Ну, допустим, Андрей уже думает. Но где он думает? Илья сказал «на его месте любой разумный человек уехал бы из страны». Я уверена, что Андрей, на своем месте, не гуляет по Хельсинки, не ловит рыбу в Испании, он на работе, на одной из своих строек.
