Маша Царева - Это подиум, детка! Сага о московских куколках
На самом же деле Мишель Петров был удивительно, ну просто невероятно хорош собой. Ковбой Marlboro, замаскированный под обычного клерка, – так охарактеризовала его Алена, едва бросив на Мишеля беглый взгляд. Был он высок, весьма недурно сложен, носил прическу а-ля Хью Грант и улыбался так заразительно и белозубо, что просто невозможно было не улыбнуться ему в ответ.
Они встретились в аэропорту «Домодедово», у табло с будоражащими воображение названиями пунктов назначения.
– Не ожидал, что вы окажетесь еще лучше своей фотографии, – он слегка прикоснулся губами к ее щеке.
– То же самое могу сказать и о вас, – неожиданно для себя самой Алена взяла кокетливый тон, – правда, вашей фотографии я не видела, но почему-то решила, что вы старый и противный.
Петров рассмеялся и взял из ее рук компактную спортивную сумку.
– Кажется, вы, Алена, из тех девушек, что привыкли путешествовать налегке. В наше время явление удивительное.
– Я просто из тех девушек, которые не привыкли путешествовать вообще, – рассмеялась Алена, – если честно, это мой первый визит за границу.
– Это поправимо, в ваши-то годы и с вашей красотой. Кстати, вы не против перейти на «ты»?
– Очень даже за! – воскликнула она.
Алена сразу поняла, что это будет самый легкий эскорт-заказ в ее жизни. Наверное, то была своеобразная благодарность Марины Аркадьевны за то, что Алена все-таки согласилась на свидание с Шестаковым. Весело болтая, они прошли к стойке регистрации. Петров рассказал, что занимается книжным бизнесом, а лондонский прием будет посвящен проблеме пиратства и расплодившихся электронных библиотек. Алена, в свою очередь, поделилась своими планами о модельной карьере – скоро она подпишет контракт с бельгийским агентством и отправится на европейские показы, ведь у нее такая роскошная для подиума фактура. Она и сама не знала, зачем привирает. Он не был в ее вкусе, однако на него хотелось произвести впечатление.
– В Европе у меня много знакомых, – сказал Мишель, – так что, когда отправишься, позвони. Я хорошо знаю редактора итальянского Vogue и могу составить тебе протекцию.
– А топ-моделей? С ними ты знаком? – вытянула шею Алена.
– Пару раз пересекался с Наоми, однажды ужинал с Кристи, бывал в гостях у Кейт и Питера, неплохо знаком с Жизель… – буднично перечислял он.
У Алены перехватило дыхание. Человек, знакомый с мисс Будхен, на полном серьезе говорит, что она, Алена Соболева, красотка. Мечтала ли она когда-нибудь взлететь на такую высоту?
– И как они? Это правда, что Жизель совсем маленького роста?
– Да, она некрупная, – кивнул Мишель, – но все равно очень эффектна.
– Еще бы, – протянула она, – скажи, и как тебе… я? Извини за дурацкий вопрос, если не хочешь, можешь не отвечать!
Мишель рассмеялся и взглянул на нее чуть более внимательно – настолько внимательно, что ей даже стало неудобно.
– Ты смешная, Аленка, – наконец сказал он, – наверное, будет неправильным отвечать, но… Я считаю, что ты гораздо красивее Жизель!
В самолет они вошли лучшими друзьями.
Наверное, глядя на них со стороны, невозможно было представить, что в основе излучаемого эффектной парочкой концентрированного кокетства лежат отношения по схеме «товар – деньги – товар». Скорее они выглядели влюбленными, решившими на целый уик-энд сбежать из загазованной суетной Москвы, чтобы пополнить пухнущий фотоальбом своими улыбками на фоне Тауэра и Букингемского дворца. А когда Мишель, разморенный купленным в дьюти-фри виски, уснул, откинувшись в просторном кресле бизнес-класса, Алена долго рассматривала его красивый профиль. И думала: а вдруг этот улыбчивый обаятельный мужчина и есть ее судьба? Вдруг не нужно ей ни итальянских подиумов, ни платных ужинов с мужчинами, к которым она не испытывает ровно никаких эмоций, а все, что нужно, – это держать его смуглую руку в своих руках, улыбаться в ответ на его улыбку, спать в его постели, носить его детей?
В Хитроу, пока он вертелся возле транспортера с багажом, она позвонила Анфисе.
– Фис, это я, Алена, – почему-то шепотом сказала она, – я на минутку, в Лондоне роуминг дорогой.
– Тебя избили? – ужаснулась Анфиса.
– Почему ты так решила? – удивилась Алена.
– У тебя такой голос… Хочешь, дам тебе телефончик своих лондонских знакомых? Они помогут тебе вернуться, если там какие-то проблемы.
– Спасибо, Фис, – улыбнулась Алена, – но дело не в этом… Слушай, а ты когда-нибудь влюблялась в клиента?
– Что-о? – после затянувшейся паузы протянула Анфиса. – Мать, хочешь сказать, что ты не пьяна и не под кайфом? Что ты несешь?
– Не знаю, что со мной творится, – застенчиво призналась она, – он совсем не такой, как я ожидала… Обаятельный, милый. И ведет себя так, как будто я правда его девушка. И еще он сказал, что я красивее Жизель Будхен.
– Немедленно прекрати все это, – строго велела Анфиса, – насколько я понимаю, ты не знаешь его и недели, так?
– Я не знаю его и суток, но…
– Так вот, советую сначала узнать его получше, а не то наделаешь глупостей!
– Каких еще глупостей, Фис?
– Не возьмешь с него деньги за секс.
– Но я не собиралась…
– А ты соберись! – усмехнувшись, перебила Анфиса. – Если он тебе так нравится, почему бы и нет? Только не вздумай делать это бесплатно. Ты не в том положении, чтобы отдавать даром то, за что можешь получить неплохие деньги. Раскрути его по полной программе, раз уж ты нравишься ему больше, чем Жизель!
– Фу, какая же ты циничная.
– Я просто лучше знаю правила игры… И мне в отличие от некоторых далеко не восемнадцать лет. Все, Аленка, отключаюсь. Мы же не хотим тебя разорить?
Черный кеб умчал их в самый центр города, в небольшой отель почти у самого Piccadilly Circus. Алена немного нервничала. В глубине души она решила так: если он снял один номер на двоих, так тому и быть. Не будет она мелочиться, торговаться, звонить в агентство, набивать себе цену, устраивать скандал. В конце концов она была живой женщиной, на долю которой почти не перепало адреналинового томления, нежных прикосновений, проникновенных шепотков. Она все еще мечтала о той самой любви, от которой трясутся поджилки, и хочется плакать и смеяться одновременно, и мучить подруг подробностями, и хранить изображение Его лица в пластиковом окошечке бумажника. Все еще мечтала – но уже почти не верила. Мишель снял два соседних номера – тринадцатый и четырнадцатый. Суеверной Алене, естественно, достался тринадцатый. Раскладывая немногочисленные свои наряды по полочкам гостиничного шкафа, она размышляла о равновесии сил в природе. Каждому человеку, думала Алена, выделено равное количество жизненных благ, и он уже сам волен размазать их по жизни, точно масло по бутерброду, – что-то в пользу карьеры, что-то – на личную жизнь. Может быть, поэтому ей и не везет в любви. Она ведь израсходовала львиную долю запаса небесных бонусов на то, чтобы вырваться из захолустья, перебраться в сверкающую огнями столицу. Она отрастила когти и научилась царапаться и карабкаться, она мечтает вышагивать по подиумам Милана под диджеевский микс Пола Окенфольда, воспарить над миром стоптанных каблуков и быстрорастворимых супчиков, доказать всем на свете, что Жизель Будхен по сравнению с ней обычная лохушка. Она мечтает носить серьги из магазина Carrera y Carrera и часы Chopard. Она надеется, что когда-нибудь (причем не в отдаленном будущем, а буквально на днях) ее лицо появится в крошечной фотографии светской хроники журнала Vogue рядом с примелькавшимися физиономиями Жанны Фриске и Ксюши Собчак. Да-да, не стоит смотреть на нее с ироническим прищуром, не стоит снисходительно кривить рот, она и сама понимала, что мечтает о чем-то мелком и неправильном. Сибирской рыжеволосой нимфе семнадцати лет от роду пристало бы носить на сердце приукрашенный воспаленным воображением образ какого-нибудь романтического героя из приличной семьи (на худой конец – Колина Ферта или Орландо Блума), а не мечтать о «Бентли» с личным водителем и кулоне с трехкаратником. То, что происходило с Аленой Соболевой, напоминало неотвратимый физический недуг, заразную тропическую лихорадку, которую можно лишь печально констатировать, а вот ничего с ней поделать нельзя. Все вокруг были заразны, вот и она заразилась в конце концов.
