Маша Царева - Это подиум, детка! Сага о московских куколках
– Ты сам-то веришь в то, что говоришь? – вздохнула Алена. – Валер, а может, ты все-таки преувеличиваешь? Когда я впервые шла на… мм-мм… платное свидание, я даже плакала. Мне все казалось, что я делаю что-то грязное, недостойное… Но мне пришлось просто посидеть на деловом ужине. Просто посидеть два часа, и все. Потом я ездила в тур по Золотому кольцу и тоже нервничала. Но американец, который нам платил, оказался таким душкой! Веселил нас, покупал нам пуховые платки, еще ему нравилось с нами фотографироваться. Он всем нам по пояс был, маленький. Потом было еще одно свидание, потом еще одно… И в какой-то момент я расслабилась, поверила, что ничего страшного со мной произойти не может. Это не более опасно, чем быть моделью. Я тебе никогда не рассказывала о том бельевом показе в клубе, когда меня чуть не изнасиловали? Вот тогда мне было страшно по-настоящему!
– Да-а, – протянул он, – вижу, что мозги тебе уже порядочно запудрили… Ты все-таки подумай о моих словах, Алена… Скажи, – нахмурился он, – а Марина Аркадьевна не говорила о каком-нибудь богатом человеке, который давно тобой интересуется? Может быть, она уже пыталась устроить с ним свидание, но что-то срывалось? Может быть, тебе не хотелось с ним встречаться, но ему приглянулась именно ты, и никто другой? Не было ничего такого?
– Ну вообще-то… – Алена замялась, – не знаю, подозрительно ли это, но меня давно приглашает некий Ян Шестаков. Мы познакомились на вечеринке, где я работала промо-девушкой. Он сказал, что у меня самые длинные ноги в мире. И вот с тех пор зовет в ресторан. Я сначала отказывалась, но Марина Аркадьевна говорит…
– Все понятно, – перебил Рамкин, и лицо его прояснилось. – Бинго! Вот что я имел в виду. Знаю я отлично этого Яна. Мерзкий мужик.
– Да плюнь ты на этого Рамкина, он же обычный неудачник, невротик и, готова поспорить, еще и импотент, обремененный комплексом непризнанного гения! – воскликнула Яна. – Просто он… завидует!
– Завидует чему? – удивилась Алена. – Он же не коротконогая толстушка с прыщами на лбу, чтобы мне завидовать.
– Все мужики – жуткие собственники, это у них в крови, – объяснила Яна. – Он привез тебя в Москву и думал, что без него ты никуда. А сейчас, когда ты процветаешь и он тут ни при чем, ему обидно.
– Что-то я не кажусь себе особо процветающей, – пожала плечами Алена.
– Ну да, а кто позавчера купил мокасины в «Рандеву»? У тебя появился вкус к жизни, подруга, ты отовариваешься в правильных магазинах, пьешь свежевыжатый сок на завтрак, ездишь за картошкой в супермаркет органических продуктов и собираешься купить годовое членство World Class… А он – ишь чего придумал – поступай, говорит, в институт и живи в общежитии!
– Но он же как лучше хочет…
– А он хотя бы одну девушку из общежития видел? У них же анемия, гастрит и ногти слоятся! Они вынуждены носить синтетические платья из Jennifer и подкрашивать глаза истлевшей спичкой.
– По-моему, насчет спички ты преувеличиваешь, – улыбнулась Алена.
– Может быть, и так, но напомни мне, пожалуйста, где ты проведешь ближайший уик-энд?
Алена вспомнила об авиабилете, спрятанном в потайном кармашке сумочки, и на душе у нее потеплело. Внутренние мрачные тучи рассеялись, уступив место солнечной безмятежности.
– В Лондоне, – мечтательно протянула она.
– Вот именно! – взвизгнула Янка. – Ты будешь пить шампанское в бизнес-классе, покупать платья в Harrods, хлестать коктейли в M-bar, да еще и получишь за все это хорошие деньги! А он хочет, чтобы ты все это променяла на библиотечные книжки о чем-нибудь нудном, сессии, а в качестве расслабления – в лучшем случае пятьдесят граммов водки где-нибудь в «О.Г.И». Да он вообще соображает, что от тебя требует?
– Он не требует, он предупреждает, – тихо возразила Алена. – Ян, а можно я кое о чем у тебя спрошу? Только ты не обижайся.
– Ну! – удивилась та.
– Мы с тобой давно живем вместе, но я почти ничего о тебе не знаю, о работе твоей… Скажи, бывало так, чтобы тебе приходилось… обслуживать клиентов сексуально, когда ты сама этого не хотела?
– Что? – помрачнела Яна.
– Бывало так, что тебе сказали, что это просто эскорт, а потом оказалось, что секс тоже подразумевается, и клиент за него заплатил? – выпалила Алена, которой вдруг стало неудобно смотреть в Янкино одеревеневшее лицо. И она принялась перебирать подол своей удлиненной туники, мысленно жалея о том, что осмелилась на тревоживший ее вопрос.
Молчала она долго. Алена уже собиралась вежливо замять разговор, скакнув на какую-нибудь безобидную тему вроде нового имиджа Клаудии Шиффер или анорексии Николь Ричи, как Яна вдруг, не глядя на нее, сказала:
– Я на тебя не обижаюсь, потому что ты просто маленькая дурочка. Надеюсь, когда-нибудь ты поймешь, что означает слово «дистанция». А может быть, и нет. Может быть, эта профессия и правда не для тебя, пугливой. В любом случае знай – все зависит от везения. Повезет – выйдешь сухой из воды, будешь иметь легкие деньги, заработаешь на квартиру в центре, даже не раздвигая ножек. Не повезет… не заработаешь. Но ведь такое можно о любой профессии сказать. Если ты не эксклюзивный специалист, при этом являешься женщиной, и у тебя есть нехилые амбиции, то о чистоплюйстве придется забыть. Твое тело всегда будет на кону – а уж будешь ли ты пользоваться им реально или раздавать авансы, зависит только от твоих способностей.
Наверное, то была самая длинная и сложная фраза, которую Алена услышала от Яны за почти два года проживания с нею под одной крышей.
– Ян… А как ты? – все же рискнула спросить Алена. – Ты-то сама что делаешь? Пользуешься или раздаешь авансы?
Яна ничего не ответила, с тяжелым вздохом она ушла на кухню, на прощание наградив соседку таким красноречивым взглядом, что Алене даже стало не по себе. Больше девушки никогда эту тему не затрагивали. Наверное, у эскорт-девушек, как у хирургов и оперативников, есть свои могилы – только под безмолвными холмиками покоятся не упущенные человеческие жизни, а воспоминания, захороненные, подобно самоубийцам, за оградкой внимания; неухоженные забытые могилки, к которым даже на Пасху никто не принесет пластмассовых маргариток.
Когда Алене сообщили, что для поездки на бизнес-конференцию в Лондон ее купил некто по имени Мишель Петров, она не смогла сдержать улыбки. Ей казалось, что трансформировать обычное имя «Михаил» в претенциозное «Мишель» может лишь какой-нибудь богемный старец, маскирующий проплешины шиньоном, осевший с годами позвоночник – ботинками на незаметной платформе, а кариозный запах изо рта – мятным дезодорантом.
