Ольга Камаева - Eлка. Из школы с любовью, или Дневник учительницы
Опять Ирку вспомнила. Она бы согласилась: конечно, стала. Но только если бы приказали, и деваться было б некуда. А ты, Ленка, дура, даже приказом неисправимая.
А я бы ей ответила: нет, не дура. Идеалистка.
Она: так это одно и то же…
23 февраля
Все-таки умницы у меня девчонки! Мы, конечно, с ними целую неделю втихушку сочиняли, репетировали, подарки чуть ли не за месяц заказывали, но оно того стоило: мальчишки были в шоке! И ведь никто из девчат не проболтался!
Поздравлять решили на истории, мой урок стоял вторым. Пришлось пожертвовать десять минут, но для хорошего дела не жалко. Тем более что потом никаких накладок: мальчишек мы договорились сегодня не спрашивать, а девчонки в прямом смысле подготовились и за себя, и за того парня.
Пока вручали подарки, несколько раз хохотали так, что я боялась, как бы не заявился кто из администрации. Дарили фотографии в образе «двадцать лет спустя». Фотошоп — великая вещь! Марина придумала.
Илюшка Смирнов — в мантии и магистерской шапочке — по нашей общей протекции стал великим ученым. Рубину девчонки хотели пристроить пузо и портфель с надписью «самый большой начальник». Пузо я не разрешила. Зачем портить праздник? А про начальника — никуда не денешься, мы на это обречены. Хохлов, понятно, весь ушел в мышцы. По-моему, ему пожертвовали тело Шварценеггера. Или Ван Дамма — кто ж их без головы разберет… Прагматичному Зайцеву напророчили собственный завод, Юре Морозову вручили палитру и мольберт. Неравноценно, конечно, но все остались довольны.
Интересно, через двадцать лет кто кем станет на самом деле?
24 февраля
Вчера после уроков открыла дисциплинарку — глазам не поверила. «Лажина устроила на уроке драку. Грубит учителю», — и подпись англичанки. Удивилась не насчет драки — наверное, опять начали обзывать, вот и не выдержала. Хотя в последнее время ее вроде не трогали. Я еще недавно себя похвалила: правильно сделала, что тогда, осенью, поговорила с Яковлевой.
Но чтобы грубить учителю… Может, в запале?
Не люблю, когда ругаются. Особенно девчонки. Иногда как завернут — хоть стой, хоть падай. Я поэтому и «Над пропастью во ржи» только раза с четвертого прочитала. Там все «гнусный» да «поганый». Глаз режет. Но когда дочитала, поняла, зачем это. Чтобы показать: все мы как ежики — прячем себя, свои слабости и часто больно колем, чтобы не укололи нас. И не видим друг друга настоящих. Иногда — всю жизнь.
Написала и удивилась. Получается, доброта, нежность, порядочность — это все слабости? Тогда сила в чем?
Смотря для кого. Для Рубина — в должности, для Хохлова — в кулаке, для Яковлевой — во власти.
А для меня?
Наверное, в уважении. Я бы не смогла жить, когда вслед одни проклятия. Может, мне проще, потому что женщина? Не нужно добывать, выбивать, урывать?
Ага, Сова — чудный тому пример! Ну просто тургеневская девушка!
Нет, Сова не в счет — она начальник, а начальники все мужского рода, даже если иногда по старой памяти надевают юбки. Что бы там Лиля ни говорила.
25 февраля
Ни к черту из меня педагог! Возишься с ними, носишься, а в итоге — все коту под хвост!
Сегодня начала насчет Лажиной разбираться — волосы дыбом встали! Оказывается, травить ее действительно перестали. Не без вмешательства Яковлевой, конечно, в этом я не ошиблась. Так она теперь тоже себе девочку для битья нашла! Я ее спрашиваю: как же так, ведь тебя саму унижали, забыла, как слезами умывалась? Молчит. Давлю на совесть, потом опять на жалость — молчит.
В сердцах не выдержала:
— Не надо было мне вмешиваться! Какая разница: сначала над тобой издевались, теперь ты над Куликовой. От перемены фамилии ничего не изменилось. Хотя нет: издевателей стало на одного больше. Ну что ты все молчишь?! — вспылила я.
Она подняла голову. В глазах — ни слез, ни раскаяния.
— Я больше не хочу быть слабой.
— А разве сильной можно быть только за счет других?
— А разве нет?
И ведь не дерзила, она действительно так думала! Я даже немного растерялась.
— Конечно, нет! Сила — в независимости от других. Понимаешь? Не-за-ви-си-мос-ти! — почти прокричала я. — В выборе, мнении, поступках — во всем! И плевать, что думают какие-то там… — Я попыталась найти подходящее слово, но, захлебнувшись в негодовании, так его и не нашла. Утопая, схватилась за спасительную соломинку и выдала нетленный постулат: — А независимость — это свобода!
А она только легонько пожала плечиком:
— Вот я и выбрала. Хочу как Яковлева… Чтобы с одного слова… Хочу и могу! — добавила гордо.
Будто ледяной водой окатила. Научила на свою голову! И плевала она теперь на то, что думает какая-то там училка.
Но!
В конце концов!
Тогда и мне наплевать!
Пусть делают, что хотят, и живут, как хотят!
Только предмет, только учебник!
И не слушать, не слышать, не ввязываться, не вмешиваться!
Я — свободна от них, они — от меня!
Все!
Ото всех!
Свободны!!!
27 февраля
Даже в школе заметили неладное. Но сбивчивый рассказ о моем педагогическом фиаско жалости не вызвал.
— Любишь ты по каждому пустяку заморачиваться, — разочарованно протянула Лиля, — я уж думала, твой Сережа какой крендец выкинул… Будь ты проще. Психуешь из-за всякой ерунды — и что толку? Только нервы гробишь. Всем свои мозги не вставишь, всех не перевоспитаешь — здоровья не хватит. Лажина эта на тебя наплевала, и ты на нее наплюй!
— Да не только в ней дело…
— А в ком еще? — живо откликнулась Лиля. Похоже, все-таки надеялась услышать про Сережу.
— Во всех. Ну пусть не совсем во всех, но многих… Точнее, некоторых, — сбилась я окончательно. — Понимаешь, я вроде и делаю, и говорю все правильно, а они все равно не учат…
Лиля даже подскочила:
— А ты на что рассчитывала?! Что все до единого день и ночь над твоей историей корпеть будут? С историей вместе ложиться, с историей вместе вставать?! Щас! Да ты хоть из кожи выпрыгни! Если большинство что-то с урока запомнит, а не ворон проловит — уже хорошо.
Я сидела кислая, и Лиля подступила с другой стороны:
— Скажи: ты к урокам готовилась?
— Готовилась.
— Тему объясняла?
— Объясняла.
— Хорошо объясняла?
— Только что не плясала…
— Ну и что ты еще от себя хочешь? Матерью им всем стать? Ты что, сумасшедшая? Они не сироты, у них родители есть, пусть уговаривают, заставляют — это их прямая обязанность.
Вдруг ее осенило:
— Тебе зарплату платят?
