Сергей Мирный - Живая сила. Дневник ликвидатора
4. Чем выше уровень — тем резче, обрывистей он уменьшается с расстоянием.
Отсюда приятное и важное следствие:
чем выше уровень, тем меньше его площадь.
Уровни самые высокие, опасные даже для кратковременного пребывания, были тогда, летом 1986-го, только на АЭС и рядом с ней, на нескольких квадратных километрах.
Обратная сторона этой приятной медали:
чем ниже уровень, тем более полого он снижается — тем он на большей площади.
Например, невысокий по меркам тогдашней разведки уровень в 1 миллирентген в час охватывал тогда, наверное, тысячи квадратных километров[47].
Сказанное настолько важно, что я даже его переформулирую:
Чернобыльское радиационное загрязнение — это
РАДИАЦИОННЫЙ ПИК —
ОЧЕНЬ ВЫСОКИЙ, ТОНКИЙ,
С ПОЧТИ ВЕРТИКАЛЬНЫМИ «СТЕНАМИ» —
НАД
ОЧЕНЬ ОБШИРНЫМ, ОЧЕНЬ НИЗКИМ И
ОЧЕНЬ ПОЛОГИМ ОСНОВАНИЕМ.
И еще раз повторю: «смертельно радиационно-опасный чернобыль» — летом 1986 года, почти сразу после взрыва! — это были считаные квадратные километры у АЭС (от силы — десяток-другой км2).
Таковы следствия этого крутейшего, резчайшего обрывистого спадания высоких уровней радиации.
5. Дезактивация коренным образом меняла радиационный рельеф:
— Когда в самых загрязненных местах верхний слой земли снимали (и увозили в железных контейнерах на могильники), уровень стремительно падал: в теле радиационной горы образовывался провал почти до нулевого уровня[48]. Поэтому на АЭС рядом со взорванным реактором, было много мест чище, чем на территориях более удаленных (например, в Рыжем Лесу), которые, казалось бы, должны быть менее радиационно-опасными.
— Почти все дороги были отмыты до уровня существенно более низкого, чем местность рядом с ними — обочины, кюветы, лесополосы, местность вокруг. Причем автомобили-поливалки мыли дороги постоянно, чтоб удалять с дорожного полотна новые радиоактивные вещества, наносимые с пылью из соседних участков недезактивированной местности и с грязью с колес проезжающей по ним техники[49].
Работы по снижению высоких уровней, то есть дезактивация, уменьшение количества радиоактивных веществ, были:
— с одной стороны, совершенно необходимы, чтоб «гора», оседая, не расползалась, не наползала (высокими уровнями) на соседние, более чистые участки и районы, и чтоб люди в эпицентре аварии могли работать безопасней и дольше, заниматься ликвидацией других опасных последствий взрыва реактора;
— я с другой стороны, возможны: площадь высоких уровней была все же такой, что с ее дезактивацией можно было — хоть и с колоссальным напряжением сил и средств — справиться.
6. На местности были еще случайные «радиационные возвышенности» — отдельные невысокие горки или маленькие пики.
«Возвышенности» эти могли занимать большие площади, измеряемые квадратными километрами, десятками их. Причем вне пределов 30-километровой зоны такие «плоскогорья-возвышенности» от прилегающей «равнины» отличали (максимум!) несколько миллирентген в час (как это было, например, в деревне Ковшиловка), а то так несколько десятых (село Бобер).
А рядом с АЭС могли быть и совсем микроскопические радиационные «пики», буквально «иглы» — мини-микропятнышки. Например, на пляже Пруда-охладителя, со стороны АЭС, наш новый дозиметрист опустил зонд над песком… Я уже привычно приготовился записать «100 мР/ч.», мы там всегда столько меряли… А он неожиданно — «400 миллирентген в час»!: наткнулся зондом на фрагментик реакторного топлива или графита, причем совершенно микроскопический, глазом неразличимый (как я в песок ни всматривался, так и не смог разглядеть). Причем хоть это и был кусочек невидимо-крошечный — но все же слишком тяжелый, чтобы далеко улететь. Поэтому такие «микро-пики» радиации могли быть только совсем недалеко от АЭС.
7. С течением времени уровни уменьшались:
— во-первых, из-за распада самих радиоактивных веществ,
— во-вторых, из-за их уноса «вглубь» (земли, водоемов) и «вширь» (на соседние участки) водой, ветром, живностью, деятельностью людей.
То есть вся эта радиационная гора естественным образом со временем проседала[50]. В мае, например, гамма-уровни были в несколько раз выше, чем в середине лета: там, где мой приятель Сэм в Рыжем (тогда еще Желтом) Лесу нашел 50 рентген в час, через три месяца больше 20 Р/ч. не было.
Причем уменьшение уровней со временем подчиняется той же закономерности, что и уменьшение с расстоянием:
чем выше уровень — тем быстрее он уменьшается со временем.
Время выполняет «дезактивацию местности» медленнее людей, но зато куда обширнее: на всех загрязненных территориях. Так что сникает этот радиационный Эверест со временем: уменьшается его высота, тает, стягивается к центру основание…
…За 20 лет после аварии (с 1986-го по 2006-й) площади загрязненных территорий уменьшатся: — малозагрязненных — в 5 раз в России и в 2 раза в Беларуси;
— среднезагрязненных — в 4 раза в обеих странах;
— сильнозагрязненных — в 26 раз в России, в 10 раз в Беларуси.
Очень сильно загрязненных территорий в России, площадь которых в 1986 году составляла 580 квадратных километров, в 2006 году уже не будет.
По данным Отчета ООН 2002 года[51]
Незрячие и слон, или Откуда ноги растут
Знания крайне важны.
Но сами знания — ничто: нужно понимание.
Слоган газеты «The Wall Street Journal»Чего только не прочитаешь о радиационном загрязнении местности от чернобыля! Тут тебе и «пятна», и «полосы»…
И что любопытно — все это правда одновременно!
Но это такая правда — как в анекдоте про слепых и слона:
Трое слепых ощупывают слона.
Один говорит:
— Слон — это столб: круглый, толстый и высокий!
Другой:
— Нет! Слон — это трубка: длинная, гибкая и упругая!
— Да вы что! Слон — тоненький шнурочек, на конце заостренный!
Первый обхватил ногу, второй — хобот, третий держится за хвост…
