Маша Трауб - Плохая мать
– А он? Как он мог позволить? – продолжала заламывать руки педагог по сольфеджио.
– Мужик. Что ты от него хочешь? Его кормят, в постель пускают. Чего еще надо? – отвечала хоровичка.
Соседи тоже посудачили да замолчали. Привыкли.
Моя мама понадобилась Ирине Валерьевне для оформления имущества. У Олега Ивановича была квартира на Большой земле, в которой жила его сестра. Ирина Валерьевна, мечтавшая вернуться на Большую землю, хотела узнать, можно ли ту сестру куда-нибудь выселить...
Она продолжала работать, но мыслями была уже там, на Большой земле, в Ленинграде, откуда был родом Олег Иванович. Поэтому на коллег смотрела другими глазами и с другого ракурса – свысока. Школа опять готовилась к концерту в ДК.
Хоровичка уже совсем не просыхала. Учительница по сольфеджио водила с нами хороводы и репетировала новую песню о Ленине. Она ее так пронзительно пела, что вся музыкалка замирала и обливалась слезами, веря, что Ленин всегда живой и что он всегда с тобой.
– Я вот, знаете, чего не пойму, – сказала она хоровичке, – как можно на той же плите готовить? Стоять и суп варить? Скажите мне – это нормально?
– Я не знаю... я уже ничего не знаю... – ответила хоровичка.
– А знаете, я, если честно, ее боюсь... – продолжала педагог по сольфеджио.
– Выпей, легче будет... – протянула ей сумочку хоровичка.
Наша коммуналка была идеальной по сравнению с остальными соседями – трехкомнатная квартира на троих. Одну комнату занимали мы с мамой, во второй жила Аня, в третьей – дядя Юра.
Аня была смешная. По ночам она тихо открывала дверь и на цыпочках прокрадывалась на кухню. Босиком. Тапочки держала в руках. Вставала на пороге и с громким победным криком: «Ага! Испугались? Стоять!» включала свет. Стоять должны были тараканы, которые разбегались по углам. Менее проворных она била тапками, орудуя двумя руками. После первого боя выключала свет, выходила в коридор и продолжала топать на месте, как будто уходила. Выжидала минут пять и вновь врывалась на кухню с теми же криками.
– Тихо, а то они услышат, – прижимала палец к губам Аня, если мама выходила в этот момент из комнаты.
Аня не только охотилась на тараканов, но и «занимала» продукты – холодильник был общий. Доставались продукты тяжело, поэтому мама проводила дознание.
– Анька, где курица? В морозилке лежала, – спрашивала мама.
– Какая курица? – таращила глаза та и торжественно заявляла: – Наверное, кто-то украл.
– Кто?
– Понятия не имею!!! Слушай, точно, я вспомнила, форточка была открыта.
– При чем тут форточка?
Разговор продолжать было бессмысленно – Аня никогда не признавалась. У меня она воровала шоколадные конфеты. Я даже специально оставляла одну на столе и выходила на секунду. Возвращалась – конфеты не было. Аня ее дожевывала.
– Где моя конфета? – спрашивала я.
– Не знаю, малыш, – отвечала она, сглатывая остатки.
Когда мама уезжала в командировки, за мной присматривала Аня. Хотя еще неизвестно, кто за кем присматривал.
Дядя Юра появлялся редко и ненадолго – его комната чаще всего стояла закрытой. Он был профессиональным вором. Приезжал из мест лишения свободы и сразу же отправлялся в ванную. Лежал там долго. Аня надевала красивое платье и делала прическу. Мама варила борщ. Я наливала чай в чашку, размешивала сахар и остужала – дядя Юра не любил горячий. Он выходил, садился за стол и ел. Все тоже сидели за столом, молчали и смотрели, как он ест. Это был такой ритуал.
А потом он грабил квартиру и опять отправлялся в тюрьму. Маме после «дела» всегда приносил бутылку ликера или вина из бара в ограбленной квартире, Ане – что-нибудь из косметики, а мне – конфеты или игрушку. Когда его уводили в наручниках, он гладил меня по голове и говорил: «Веди себя хорошо. Не хулигань». Я обещала. Аня каждый раз рыдала, заламывая руки, как будто уводили ее мужа.
– ...Ольчик, привет! – заскакивала к нам она. – Умоляю, давай кофейку попьем, очень надо!
– Ань, не до тебя сейчас. Я исковое пишу.
– Ольчик, пожалуйста!
С Анькой было бесполезно спорить. Мама доставала джезву, варила кофе, разливала по чашкам. Аня сидела за столом и торжественно отпивала несколько глотков. Молчала. Допивала, переворачивала и не мигая смотрела на расплывающееся по блюдцу озерцо.
– Ну, что там? – спрашивала она, когда мама брала чашку и рассматривала узоры на дне. – Говори мне все как есть!
– Не надо тебе с работы уходить, – говорила мама, – перспективы туманные на новом месте.
– Где? Где ты это увидела? – Аня наклонялась и тоже заглядывала в чашку.
– Вот, видишь, тут черепаха? А вон там как облако на небе?
– Вижу... – кивала Аня и даже я, ребенок, понимала, что ничегошеньки она там не видит. – Я так и знала, – сокрушалась она, – так и знала!
– И завязывай со своим романом. Он женат.
– Как? Не может быть! Где, где ты увидела?
– Вот, видишь, кольцо одно и второе.
– Да, да...
– Ань, ну ты совсем дурная? – Маме, видимо, надоедала эта комедия и надо было вернуться к исковому. – Что ж ты такая доверчивая? Ну какая черепаха, какие кольца, какое облако? Я тебе сто раз говорила – не умею я гадать, не умею.
Аня загадочно улыбалась.
– Я знаю, ты боишься, что к тебе все ходить начнут. Но я же никому не скажу.
И мама, и Аня знали, что это неправда. Соседка уже рассказала кому могла и даже наш домашний телефон дала, который пришлось отключить.
Все неприятности у Ани – главной красавицы города – начались после того, как она стала телеведущей. Собственно, «начальник» города и, так уж сложилось, любовник Ани решил поставить телевизионную вышку. Чтобы было как в больших городах – с собственным кабельным каналом. Специалисты его отговаривали – вышка стоять не будет, упадет, потому что вместо почвы – песок, а вместо погодных условий – непечатные выражения. Но он сказал «надо», и вышку поставили. Аня стала телеведущей главной и единственной телевизионной программы – «по заявкам телезрителей». Она должна была глубоким сексуальным голосом зачитывать поздравления с днями рождения заслуженных работников города, желать счастья работникам буровых и исполнять музыкальные заявки. В день первого эфира Аня металась в поисках пива.
– Мне нужно пиво! – требовала она у начальника.
– Где я тебе его достану? – пожимал плечами он. – Спирт медицинский или самогон не подойдет?
– Нет! Как я буду укладку без пива делать?
А тут еще от мороза прорвало трубу у соседей, и стояк вырубили на время починки, а у Ани голова грязная. И начальник-любовник уперся и не захотел выходить на лестничную клетку наводить порядок – подгонять слесарей. Мол, жена узнает, что не на совещании. Голову ей пришлось мыть мукой – посыпать и расчесывать. Зато платьем она была довольна – подарок начальникалюбовника, только с Большой земли привезенное. Черное, с огромными расшитыми золотом накладными плечами-эполетами.
