Лариса Миронова - Непотопляемая Атлантида
ГЛАВА 5.2 «Сказание об убиении Даниила Суздальского и о начале Москвы»
(Кратко пересказываю близко к тексту документ, написанный на древнерусском, но со своими комментариями). Были на сем месте, по Москве-реке, села красныя хорошия боянира Кучка Стефана Ивановича. И были у Кучки боярина два сына красны зело, не бысть таки красных юношей во всей российской земли. И сведа про ны князь Данил Суздальский, и просил у Кучка боярина князь Данил сынов ево к себе во двор… И глагола ему: «Аще не отда мне сынов своих во двор мой, и аз на тя прийду с воинством, и тебя велю мечу предати, а села твои красныя огню предам». И болярин Кучко, Стефан Иванович, бояся страха княза Данила Александровича, и отдаде сынов своих обоих князю Даниле Суздальскому. И те два брата князю полюбилися. И нача их князь Данил любити и жаловати. Единого пожаловал в стольники к себе, другаго пожаловал в чашники. Те же два брата полюбилися князя Данилы жене ево, княгине Улите Юрьевне. И уязви её враг на тех юношей блудною страстию, возлюби бо красоту лица их и диавольим радением смесися с ними любезно. И умыслиша они со княгинею, како бы им предати князя Данилу смерти, и начаша звати князя Данилу в поле, еже обычай бывает кнезем ездить утешения ради, смотрети зверска лова зайцев. И бывшу ему на поле, и егда въехавши ему в дебри, и начаша они, Кучковичи предавати его злой смерти, и князь Данил ускочив от ны на коне своем в чащу леса, часты бо леса, и бежа от них подле Оки реки, оставя коня своего. Они же, злые убийцы, аки волцы лютыи, напрасно хотя восхитити его, и сами быша ужасны. Много же искавше его, и не обретоша. Но токмо нешедша коня его. Князь же добежав с нуждою до перевозу, и не имя что дати перевознику, токмо был у него на руке перстень, обещается дать его за перевоз. Перевощик же глаголаша к нему: «Лихо де вы люди обманчивы, как де вас перевези реку и вы де, не дав перевощику, так и уходите». (А узнав его тот перевощик, что он князь Даниил Данилович.) Он же обещался дать тот перстень золотой за перевоз, аще перевезеть его Оке реке, перевощик же приехав близ ко брегу от другой страны Оки реки, и быв против князя, и протяже весло ко князю и рече: «Подай мне перстень на весло, перевознаго напре, и аз тя перевезу Оке реке. Князь же Данила мнив ево правдива человека, и мня тако не солжеть ему, и возложи ему на весло преже перевозу перстнь свой златой, перевощик же той взяв на весле от князя перстень к себе, и отторжея от брега и не перевезе его. Князь же Данила побеже подле Оки реки, бояся за собою гонивших людей его… И прейде день той к вечеру, темных осенних нощей. И не имея где прикрытися, пусто бо место в дебри, по прилучаю (случаю) найде в той дебри струбец (сруб) стояше, под ним же преже погребен бысть ту(т) некоторый мертвый человек. Кнезь же влезе в струбец той, закрывся в нем, забыв страх от мертвого. И почи(л) ту нощь темню осеннюю до утра. Сынове же боярина Кучки Стефана быша в сетовании, и в великой печали, что упУстиша князя Данилу жива, да от руки своих ранена. И прийдоша в раскаяние и реша друг ко другу: Лучше бы нас не мыслити и не творити над кнезем таковаго дела смертнаго. Понеже утече от нас князь Данила ранен во град Владимир ко брату князю Андрею Александровичу, и приедет к нам за то зло, князь Андрей с воинством. И будет нам от них принять злая смерть и казнь различная и лютая…» Далее последует продолжение этой криминальной истории, пока же остановимся на минуточку для комментария. Итак, что прежде всего бросается в глаза (лезет в уши)? Некоторая тяжеловесность фразы. Т. о. литературный древнерусский язык сильно отличается от русского разговорного – и не в лучшую сторону. Как мы об этом можем судить? Мы можем сравнить те источники, которые мы имеем в списках хотя бы или в подлинных рукописях начала первого тысячелетия от Рождества Христова, с той устной народной речью, которая ещё 20 лет назад сохранялась в некоторых русских селах, расположенных на территориях иного языкового ареала – в Мордовии, Татарии… В северных русских селах и городах, конечно же – на Вологодчине. Это удивительно правильная, легкая, мелодичная, великолепная русская речь. Второй аргумент – литературная речь Пушкина, а он русскому языку учился у своей няни Арины Родионовны. И литературный язык Пушкина удивительно отличается от языка многих пишущих современников Пушкина, учившихся русскому языку по тогдашним письменным источникам, отличается именно народной легкостью, богатством и красотой. Ну да, скажете вы, ведь письменность только-только получили от Кирилла и Мифодия, откуда изящному слогу взяться? Однако. Анализ мелодики фразы в текстах, которые называют древнерусскими, показывает отсутствие системного ритма, системных восходящих и нисходящих интонаций, что всегда обязательно есть в естественном языке. Кроме того, высочайшая культура письма и огромное количество библиотек (и рукописных книг и свитков в них) того периода однозначно указывают на тот факт, что письменность не вчера пришла на Русь. Существуют сохранившиеся справочники 12–13 веков с перечислением сотен тысяч библиотек, сгоревших в пожарах в те времена. Что делали захватчики, придя в древне-русский город по первости? Жгли библиотеки. Собственно, это всюду так делали. Все крупнейшие старинные библиотеки мира пережили сокрушительные пожары, потом их фонды, конечно, восстанавливались хотя бы частично, потому что и в домах у частных лиц было много книг. И ещё. Читая этот текст, нельзя не заметить, что он перенасыщен деепричастиями, а это очень поздняя форма речи, в разговорной народной речи их почти нет. Зато деепричастий очень много в «мертвых языках» – древнегреческом и латыни. Вот и трудно удержаться от соблазна предположения, что и до Кирилла с Мифодием на античной Руси была письменность. Позднее, когда Русь утратила самостоятельность метрополии, а греки да римляне повсеместно взяли верх, Кириллом и Мифодием была проведена унификация (реформа) литературного античного русского (старо-старославянского возможно) языка, а рукописи и древние книги (те, которые не были уничтожен в пожарах) были сначала переведены на административный (условный) древнегреческий, а затем с этого уже перевода был сделан обратный перевод – на русский, но – уже греком.
Так была создана видимость, что именно сейчас и появилась письменность. (Вот вам пример из недавней нашей жизни: в 70-е годы повсеместно во всех городах СССР стали принимать на вес макулатуру – старые газеты, журналы и книги, и всё это в обмен на детективы. И люди за пять-семь лет сдали своими руками всю советскую историю в периодике на эти приемные пункты – за 20 кг давали один талон, а один том Агаты Кристи стоил, кажется, 5 талонов. И наши потомки будут честно думать, что до 93 года прошлого века на Руси вообще не печатали газет и журналов, ибо не было гласности и свободы слова, и вообще в СССР ничего не было, даже секса. А детей находили в капусте на совхозных полях…) Вернёмся однако к Сказанию. Давайте посмотрим в самое начало текста – где говорится: «села красныя хорошия боярина Кучка, по Москве реке». Наблюдение первое: «село» в древнерусском языке было как раз «поле», а «поле» – это «село». И это понятно: село = сеяло (место, где сеяли), а «поле» – где строили паталы, отсюда греческое «поло» = «поль» = город. (Константино-поль, Севасто-поль…) Так что «села» здесь, похоже, это посады, какие всегда бывали вокруг больших городов, а вовсе не вёски (деревни), где якобы и обретался боярин Кучка. Кроме того, села обязательно имели храмы, об этом сейчас уже многие не знают, ошибочно думая, что село и деревня это одно и то же. Так что села в те времена (12 век) —, вероятно, посады. А где посады, там и большой город. Искать долго не надо – он в этой же фразе. Это «по Москве реке». То есть это «Москва-на-реке», ровно как и Ростов-на-Дону, Франкфурт-на-Майне… Посмотрите на карту Москвы – увидите, как заболиво огибает река старую часть города, заключая его в подкову – вот вам и «Москва-по-реке» – то есть вдоль берега, по побережью. Дон, как и Волга = Ра = «река» в прежнем значении, это разновременные названия (обозначения) реки. Так что наш славный боярин Кучка жил в посаде у города «Москва-на-реке». Москва – как мы уже предполагали, слово греческое: Мосховия = ма(ть)-хава = славная (святая) мать (городов), то есть это просто поименование по-гречески первого города нашей Лингвовселенной. Она же – Иерусалим (тоже по-гречески): ие-русо-лим = главный русский порт. (Иеро-монах – это старший по званию. ИЕРО = главный, лим(ан) – порт, залив). Иеро-аз-лим = главный азейский (миссионерский) порт. Вот вам и Москва – город «сорока сороков» – огромное множество православных храмов (символов кораблей) в Москве – это память о том, что некогда отсюда, из этого стратегически важного места улетали, отъезжали корабли в далекие земли с высокой миссией – нести культуру нарождающемуся по всему лицу земли человечеству…
Но это лирическое отступление. Далее снова пересказ истории о Дмитрии Суздальском и начале Москвы. …и будет нас от них принять злая смерть и казнь различная и лютая. А княгине Улите быть от него повешенной на вратех, и зло растреляной или в земли по плеча живой быть закопанной, что мы напрасно умыслили зло на князя неправедно… И злая княгиня Улита, напони её дьявол в сердце злыя мысли на мужа своего князя Данила Александровича, аки лютою змию юдовитую, распали бо её сатана на вожделение блудныя тоя похоти… Возлюби бо окаянная мало добрых наложников Кучковых детей, и любовников своих, и исповеда им, вся тайны мужа своего по ряду, глаголя: «Есть-де у мужа моего пёс выжлец, и как де он, князь Данил ездить против врагов своих на грозныя побоища, на татар или на крымски людей, приказывает мне, поедя на брань: „Егда де я от татар или от крымских людей убит буду, или иным каким случаем приидет мне смерть безвестная, или на бою в трупиях человеческих сыскати и познати меня буде немощно, или в плен буду взят жив, от татар или от крымских людей, и которым путем в которую землю свезут мя… И ты пошли на взыскание по мне дворян своих“».
