Сергей Кузнецов - Девяностые: сказка
- А по-моему, вы хорошо потусовались, - сказал Антон.
Альперович скривился:
- Его тогда звали Крис. Он был пионером, но из кожи вон лез, чтобы прослыть олдовым… и вот теперь всем олдовым олдовый, но только ни прежних олдовых нет, ни Системы. Понимаешь, самое главное я понял году в девяностом - нельзя сочетать рефлексию и действие. Надо выбрать что-то одно. Ну, я выбрал действие. Окончательно выбрал. Даже сделал несколько символических жестов - например, отнес почти все книги в "Букинист". А тогда я еще безумно любил книги. Но книги - это рефлексия, а я выбрал действие. А когда выбираешь действие, рефлексия не нужна. Видел на днях человека - залез в долги, испугался, убежал со всеми деньгами. В том числе - с моими деньгами. И мне сказал: вначале думал - главное разобраться с бандитами, друзья подождут. А теперь, говорит, понимаю: с бандитами разобраться не удастся, все равно убьют - и лучше было вовсе не кидать друзей, а сразу сдаться. Вот это - рефлексия. Но она существует независимо от действия: я уверен - повторись все сначала, он поступил бы так же. Сначала бандиты, потом друзья. Не надо лицемерить - если выбираешь действие, выбирай на самом деле, иди до конца.
Интересно, у Альперовича есть братья и сестры? Младший он или старший? Ведь это - самое главное в человеке. Кто он? Тот, кто получает - или тот, кто передает?
- А Витя выбрал рефлексию? - спросил Антон.
- Как можно выбрать то, о чем не имеешь представления? Если он что и выбрал, то не знает - что. Это как если вообще ничего не выбирать. Вот Лерка выбрала рефлексию - и уехала в Англию.
- А Женя?
- Женя? - Альперович задумчиво постучал пальцами по столу. - За Женю всегда выбирали другие. Она только брала то, что предлагали. Даже любовника ей выбрал я.
Антон замер.
- А кто был ее любовником?
Альперович посмотрел на него.
- Ну, ты и Шерлок Холмс, - и он налил себе еще виски. - Это же всем ясно. Конечно, Леня Онтипенко. А ты думал - кто? Давай уж я тебе все расскажу. - Он был уже заметно пьян и нагибался к самому лицу Антона. - Слушай. О покойных либо все, либо ничего. Значит - все.
Альперович выпил и начал рассказывать, с кем спала Женя после школы, как она вышла замуж за Рому, как сидели в "Хинкальной" и Женя оторвала пятый лепесток. Ничего не вышло. Это только у Катаева: попадешь на Северный полюс и сразу домой. А в жизни - что заказала, то и получила. Не ебет, уплочено. Он пил и жаловался: грустно смотреть на красивую бабу, которую никто не трахает. И ты выбираешь другого мужика - как искусственный хуй. А Онтипенко - самый близкий друг, мне все расскажет, да и знаю я его, как облупленного.
- А Рома?
- А что Рома? Он и не догадывался ни о чем. Он же работал, делал эти самые… штучки. - И Альперович усмехнулся.
- Мне он сказал, что у Жени был любовник, - сказал Антон.
- Значит, он умней, чем я думал, - сказал Альперович, выливая остатки виски в стакан. - Хорошо все-таки, что у меня шофер.
Расследование продвигается странным образом, подумал Антон, в нем почти не появляются люди в трезвом состоянии. Сам я то покуривший, то съевший магической Зубовской смеси, Рома и Альперович - пьяные, Лера - после секса, значит, тоже в измененном сознании. Впрочем, неудивительно - началось-то все с марки кислоты, пусть даже поддельной. Фальшивая марка - словно фальшивый бриллиант, ложный алмаз на обманных небесах…
Наверное, у Альперовича нет ни брата, ни сестры, подумал Антон. Или, точнее, Леня Онтипенко ему вместо младшего брата. И он посылает его к Жене - сделать то, что боится или не может сделать сам. Может, и я сам делаю что-то, что не решается сделать Костя.
- А скажите мне, - спросил он, - кто мог убить Женю?
- Любой из нас, - ответил Альперович, - ты же наркоман, должен понимать: на самом деле убить можно только того, кого любишь. А ее, в том или ином смысле слова, любили все. Я один с ней не спал. Впрочем, - вздохнул он, - это вряд ли проканает за алиби. - Еще что-нибудь хочешь спросить? Давай я тогда еще вискаря возьму.
И он подозвал официанта.
Герои этой истории почти все время находились в измененном состоянии сознания, думает Горский. Если бы мы все были другие, возможно, мы бы узнали другую истину.
Время давно уже перевалило за полночь, но Горскому не спится. Утром он навсегда покинет квартиру на четырнадцатом этаже. Он вспоминает одну из последних своих бесед с Антоном…
В тот день боли усилились. Я всю жизнь проведу в этой квартире, думал Горский. Я стал инвалидом. Скоро я перейду с травы на болеутоляющее и кончу опиатами. Он сидел, полуприкрыв глаза, и его фигура еще больше обычного походила на аллегорию бессилия и усталости.
Антон забивал и рассказывал:
- Получается как в классическом детективе - у каждого свои мотивы. Рома - устал от измен, от того, что Женя им пренебрегает. Да и деньги - в случае Жениной смерти ее доля делилась между всеми. А в случае развода - вся уходила ей, она была как бы акционер… Рома сам настоял, чтобы на семью больше приходилось. И потому теперь всем выгодна ее смерть - потому что возрастает их доля.
- Кроме Поручика, - не открывая глаз сказал Горский.
- Но у Поручика - свои мотивы. Он - ее первый мужчина. Он, наверное, из тех мужиков, которые относятся к женщинам, как к собственности и поэтому… ты понимаешь.
- Не понимаю, - едва качнул головой Горский. Сегодня каждое движение давалось с трудом, но старые привычки не хотели уходить. Теперь вместо полного жеста он обходился слабым указанием на него - так сказать, знаком жеста. - Не понимаю, но это не важно. Ты продолжай. Кто там еще, кроме Поручика и несчастного вдовца?
- Леня Онтипенко, любовник. Я с ним толком не говорил, но против него много улик. Например, он знал Зубова. И вообще - чем ближе к убитому, тем сильнее подозрения. Может, Онтипенко выдавал секреты конкурентам, а Женя про это узнала.
Зачем я все это слушаю? думал Горский. Неужели мне еще хочется найти истину? Хочется убедить себя, что даже запертый в четырех стенах, я могу расширить свое сознание до такой степени, чтобы понять мотивы людей, которых я никогда не видел?
- Либо деньги, либо секс, - сказал он. - Других причин нет?
- Ну да. Все мужчины либо спали с ней - и могли ревновать, либо имели финансовый интерес в случае ее смерти.
- Ты говорил, - тут Горский открыл глаза, - Альперович не спал с ней.
- Он говорил, что не спал, - поправил Антон. - Но это тоже причина. Не спал, ревновал, все такое…
- И Лера не спала. Но зато спала с Романом и не вышла за него замуж, потому что уехала в Англию. А теперь Роман снова свободен. Смотри, - продолжал Горский, - когда речь про секс и деньги, любой факт становится уликой. Нет смысла думать "кому выгодно". К тому же единственный, кто выиграл от этой истории - ты: переспал с Лерой, получил кучу денег. Следуя твоей логике, ты и должен быть убийцей. К тому же и кислоту тебе проще достать.
- Но я не убийца! - возмутился Антон.
- Я знаю, - слабо кивнул Горский, - но что это значит? Твой метод - стандартный метод старых детективов - не работает. Ты ищешь, кому выгодно, а люди не убивают ради выгоды. Тут всё выгодно всем. И преступления совершают из любопытства или потому, что есть такая возможность. Как Женя из любопытства приняла кислоту. Как Паша не знает понятия дозы.
В самом деле, Паша никогда не говорил "нет" и употреблял все наркотики, до которых мог дотянуться. То, что он жив, можно считать чудом - мелким на фоне других чудес, которые должны происходить с человеком, не знающим понятия дозы. Паша напоминал Антону драматическую историю о парне, везшем из Голландии лист марок. В аэропорту он почувствовал, что его пасут и съел весь лист. С тех пор контрабандист обитает в тамошней дурке и, похоже, шансов вернуться к так называемой реальности у него уже нет. Антон, правда, считал, что парень был не в себе с самого начала: даже если ему действительно сели на хвост, лучше выбрать европейскую тюрьму чем бесконечный бэд-трип.
Вот вам, кстати, еще одно подтверждение, что от передозировки ЛСД не умирают, а только сходят с ума.
- Кстати, говоря о дозе, - словно прочитав его мысли, продолжил Горский. - Я тут беседовал на днях с одним специалистом… Кажется, наша версия про пенициллин никуда не годится.
- Почему?
- Потому что аллергия не убивает в пять минут, - пояснил Горский. - То есть убивает, но если укол сделать. А перорально - это полдня можно промучиться. Получается, Женя приняла и не кислоту, и не пенициллин.
- А что?
- Мне сказали - все что угодно. Клофелин, любое сильнодействующее сердечно-сосудистое. Если еще на алкоголь - то не только мотор останавливает, но и экспертиза ничего не находит. Типа, сердце отказало - и все.
- Надо, наверное, Сидору сказать, - забеспокоился Антон.
- Зачем? - удивился Горский. - Разве это что-нибудь меняет? Все лекарства общедоступны. Почти как наркотики - идешь в первую аптеку и покупаешь. Если нужен рецепт - то у бабок на улице.
- Некоторым образом, это справедливо, - заметил Антон. - Собственно, лекарства и есть наркотики.
