Алексей Слаповский - Пыльная зима (сборник)
– Иди ты! У тебя все равно не получится. Мне ведь, как я понял, нужно пожелать – обратно? А я не желаю.
Неделин схватил его за грудки, встряхнул, повернул к себе лицом. Все произошло, как он предполагал: Субтеев не хотел перейти в него, но испугался, что может захотеть, и как только испугался этого, как только представил, что это возможно, – перешел.
– Вот и все, – сказал Неделин, отцепляя от себя руки Субтеева. – Прости, брат. Это не я – это природа шутки шутит.
– Сволочь, – прошептал Субтеев. – Не хочу.
– Поздно.
– Отдай, – заплакал Субтеев. – Я ведь повешусь.
– Ну-ну. Люди без рук, без ног, в параличе – живут. Надо быть мужественным.
– Нет! Не смогу! – Субтеев хлопнул себя рукой – и рука вдруг замерла – и закопошилась.
Послышался девичий стыдливый визг, потом – смех, но Субтеев не обратил внимания, он смеялся и показывал Неделину, который тоже был душевно рад этому чуду, но уговаривал Субтеева:
– Спрячь, спрячь, ты что?
А сам, пользуясь бесчувственностью счастливца, доставал у него из кармана несколько рублей, остальные деньги великодушно оставил. Документы же Запальцева, слава богу, Субтеев носил при себе; вот он, бумажник «Бремингъ и K°», в бумажнике – паспорт.
Явились дружинники, взяли Субтеева под локотки, а он, так и не приведя себя в порядок, радостно извивался в их руках, оборачивался и кричал:
– Я скоро вернусь! Я вернусь, милые!
Дружинники ржали.
ГЛАВА 42
Поезд на Саратов – ночью; коротая время, Неделин выпил пару кружек пива и вернулся на танцплощадку.
Он не собирался, конечно, танцевать, сел на одну из лавочек, стоявших по периметру ограждения, положил ногу на ногу, обозначая своей позой необязательность своего присутствия – и то, что одиночество его не тяготит.
Но вскоре к нему подсела девчушка лет шестнадцати, села, по-школьному упершись руками о лавку и скрестив ноги под скамьей.
Джинсы обтягивали эти ладные ножки, их стройно-округлую полноту, руки были загорелы, алый маникюр на ногтях. В дочери Неделину годится.
– Закурить не угостите? – обратилась девушка к Неделину.
– Нет. И тебе рано курить, – мягко сказал Неделин.
– Щас прям! – иронически согласилась девушка. Помолчала и сказала с неожиданной прямотой: – Ты симпатичный мужик. И взрослый. Это интересно.
– Ничего интересного.
– Ну да! Командированный, что ли?
– Допустим.
– Выручи, слушай.
– В каком смысле?
– Я вон там шьюсь. – Она кивнула куда-то в противоположный угол. – Ты сейчас подойди, то есть иди, будто не прямо ко мне, а будто кого-то ищешь, и скажи: «Ленка, ни фига себе, разве ты не в Москве? А я тебя искал, искал! Я, скажи, и на студию ходил, а там сказали: уже снялась и уехала». Я там в фильме в эпизоде снималась, – честным голосом сказала девушка, – меня один режиссер через Полынск проезжал, увидел и пригласил. А я скажу: «Снялась и уехала, а тебе-то что?» А ты скажешь: «Ну как же, я специально сюда приехал тебя искать, тоже фильм бросил, от роли отказался», – то есть ты актер тоже с «Мосфильма». Тебя Андрюша зовут, ладно? Ладно, Андрюша?
– Нашла бы другого кого-нибудь.
– Ты как раз годишься. Тебя никто не знает, и на артиста в самом деле похож. В общем, я жду.
И она смешалась с танцующими, Неделин не успел ей ничего сказать.
Он посидел некоторое время, усмехаясь по-доброму, и пошел по краю площадки. Увидев Лену в окружении подруг, издали замахал руками:
– Ба, Лена, нашел наконец! А я с ума схожу, вся Москва с ума сходит, «Мосфильм» с ума сходит, ты почему уехала, почему от роли отказалась?
Подруги так и впились взорами в Неделина, а Лена сказала:
– Надоели вы мне все. Ты-то зачем приперся?
– Разговор есть. Потанцуем?
– Ты что, тоже съемки бросил?
– Потанцуем, Лена?
И хорошо, что она пошла танцевать, иначе он не выдержал бы, рассмеялся.
– Ты говори, говори, – понукала Ленка. – Они вон пялятся, ты говори что-нибудь, ты меня уговаривай, а я отказываюсь. Нет, нет и нет!
– Поедем в Москву сниматься в кино.
– Нет, я сказала!
– Дадим тебе трехкомнатную квартиру и зарплату пятьсот рублей.
– Нет, и не уговаривай! И ты давай не улыбайся, ты серьезно говори.
– Лена, я тебя умоляю!
– Вот-вот.
– Я тебя умоляю: вернись, я все прощу!
– Ни за что!
– Ты пойми… Я уже не знаю, что говорить.
– Ты убеждай, убеждай. А я не согласна! Нет, я сказала!
– У тебя глаза чудесные, Леночка. Давно школу кончила?
– Нет, я сказала!
– С твоими данными можно действительно поступить в театральный институт. Ты пробовала?
– Нет, я сказала! Теперь я буду вырываться, а ты меня держи за руку. Крепко держи.
Она сделала шаг от него, Неделин удержал ее за руку. Она стала вырываться. И что-то сказала, Неделин не расслышал из-за музыки.
– Что?
– На колени встань. Ну встань. Тебе жалко, что ли? Ну я прошу! Я пересплю потом с тобой, честное слово!
Что поделаешь с тщеславной девчонкой; Неделин встал на одно колено, как в туре старинного танца.
– Ленка! – рявкнул чей-то мощный голос.
Расталкивая танцующих, приближался парень в тельняшке с красно-рыжими волосами.
– Ленка! Он пристает? Убью!
Она успела только испуганно вскрикнуть; красноволосый с ходу двинул Неделина в плечо, а хотел в самую морду, Неделин успел уклониться, упал, подбив кого-то под ноги, тот упал на него.
Свалка. Крики. Топот. Музыка все играет. В лампы полетели камни. Общая драка. Свистки милиционеров.
Неделин по краю, по краю – пробрался к выходу, возле которого стояли с улыбками человек двадцать дружинников, крепкие рабочие парни.
– Ты куда? – спросил один из них.
– Туда.
– Ну иди, – сказал дружинник и, выпуская, дал совершенно непонятно зачем пинка под зад. Нет, действительно – зачем?
ГЛАВА 43
Перейти улицу, еще одну, свернуть – и он дома. Но Неделин идет все медленней, он до сих пор не решил, что будет говорить жене (чуть не подумалось – бывшей жене!).
Он в темных очках, но и в них не чувствует огражденным себя от опасности – и старается не смотреть никому в глаза.
А может, цветов букетик купить на последние деньги? Цветы по летнему времени дешевы. Цветы могут придать его появлению, так сказать, иной тон.
И он с полдороги вернулся к рынку, купил при входе у старухи несколько тюльпанов.
Рядом со старухой сидел безногий нищий на тележке. Он был в зимнем полупальто с рыжим воротником, несмотря на жару; перед ним лежала шапка, в шапке – мелочь и даже рубль (видимо, для приманки; нищий ловил на живца). Неделин повертел оставшийся в руках двугривенный. Как любой средний обыватель, он не верил, что у нищенствующих нет других средств к пропитанию, и считал, что они, попрошайничая, зарабатывают очень приличные деньги. Но опять же – как средний обыватель он был суеверен: нищему подать – удачу приманить, душу спасти – если не всю, то хоть бы часть ее.
Даже сквозь темные очки ему было видно, что морщинистое лицо нищего – красно. Пот стекает крупными каплями. Густые мокрые волосы прилипли ко лбу.
Живет, наверное, один, в какой-нибудь полуподвальной комнатушке, средь голых стен, ест на грязной табуретке, заменяющей стол, спит на грязном тряпье и ко всему привык уже – и к вони жилья, и к своей собственной, и к тому, что целыми днями ноги идут мимо окон; все ноги, ноги с утра до вечера, и нищенство для него давно уже не унижение, а образ жизни.
Неделин снял очки, чтобы лучше разглядеть нищего, и тут же, встретившись с ним глазами, опомнился, испугался, поспешно надел очки.
Но что-то, что-то странное так и подмывало опять посмотреть на нищего незатемненным взглядом. Ощущая тошноту страха где-то в животе, Неделин вновь снял очки. Нищий ответил ему глазами своими, равнодушными, – без вопроса, без удивления, смотрел просто пусто – и в этой пустоте было что-то завораживающее.
Сходишь с ума, сказал себе Неделин.
«Грязный угол. Забвение. Помереть раньше смерти, чтоб не ждать ее, гадину», – шепнул кто-то.
«Я молод еще, мне об этом рано…»
«Все равно – по-прежнему не сможешь жить. Соскучишься».
«Почему? Хочу к жене и детям. Люблю жену и детей. Хочу жить с ними, как нормальный человек!»
«Врешь! Лучше сделай счастье этому убогому. Большего ты в жизни не сумеешь. Благословясь – попробуй!»
«Слова-то какие: „благословясь!“ Я в Бога не верю».
«А он в тебя – верит».
«Казуистика!»
Так что-то бормотало в Неделине и ссорилось, меж тем они с нищим все смотрели друг на друга, будто соревнуясь, кто дольше выдержит, не отведет глаз.
Вот-вот, чуть-чуть… – и ничего… Переход не состоялся.
Почти обидно. Неделин отвернулся.
Старуха, торгующая цветами, достала бутылку, стала аккуратно пить бережливым ртом.
– Дай хлебнуть, – хрипло сказал ей нищий.
Старуха отняла бутылку ото рта и, утираясь, отозвалась:
– Ена теплыя, противныя!
– Все равно. Спеклось все.
Старуха посмотрела бутылку на свет и удивилась:
