Марк Леви - Первая ночь
— Я иду по следу кочевников, которые за четыре тысячи лет до нашей эры пустились в долгое путешествие.
— Куда и откуда?
— Из Африки в Китай, и тому есть доказательство; дальше — одни гипотезы. Я предполагаю, что они направились в Монголию, пересекли Сибирь, шли вниз по Енисею до Карского моря.
— Неплохое путешествие! И зачем же ваши кочевники преодолели тысячи километров?
— Чтобы миновать Полярных! круг и достичь Американского континента.
— Это не ответ на мой вопрос.
— Они несли послание.
— И вы полагаете, что я способен помочь вам восстановить картину их увлекательного приключения? Кто вам это внушил?
— Торнстен. Он сказал, что вы были специалистом по шумерским цивилизациям, и камень, что вы нам показали, подтверждает его слова.
— Как вы познакомились с Торнстеном? — с хитрым видом спросил Егоров.
— Один друг посоветовал нам встретиться с ним.
— Забавно.
— Не понимаю, что в этом забавного?
— Ваш друг, случайно, не знаком с Айвори?
— Насколько мне известно, нет!
— И вы готовы поклясться, что они никогда не встречались?
Егоров протянул Кейре телефон.
— Либо вы — законченная идиотка, — с вызывающим видом бросил он, — либо вы оба безнадежно наивны. Позвоните вашему другу и спросите.
Мы с Кейрой смотрели на Егорова, не понимая, чего он добивается. Кейра набрала номер Макса и отошла в сторону, чем ужасно меня раздражила, но почти сразу вернулась, и лицо у нее было расстроенное.
— Оказывается, ты знаешь его номер наизусть… — процедил я сквозь зубы.
— Ты выбрал не лучший момент для семейной сцены…
— Он поинтересовался, как я поживаю?
— Он солгал. Я задала вопрос в лоб, и он поклялся, что не знает Айвори, но я чувствую, это неправда.
Егоров сиял с полки толстый фолиант.
— Если я все правильно понял, старик профессор толкнул вас в лапы некоего друга, тот направил вас к Торнстену, и он послал вас ко мне. А тридцать лет назад — якобы совершенно случайно! — этот самый Айвори пытался завладеть находившейся у меня табличкой с текстом на шумерском языке, перевод которого передал вам. Все это, как вы понимаете, не более чем совпадение…
— На что вы намекаете? — не выдержал я.
— Вы марионетки в руках Айвори, он дергает за веревочки, гоняя вас с севера на юг и с востока на запад. Если до сих пор не поняли, что вами манипулируют, значит, вы еще глупее, чем я думал.
— Мы уже поняли, что вы считаете пас: полными идиотами, — раздраженно буркнула Кейра, — но зачем Айвори так поступать?
— Не знаю, что именно вы ищете, но думаю, результат для него крайне важен. Вы продолжаете не закопченное им самим дело.
Дураку ясно, что вы, сами того не понимая, работаете на него.
Егоров раскрыл книгу и развернул старинную карту Азии:
— Доказательство, которое вы жаждете найти, у вас перед глазами, это табличка с текстом на шумерском языке. Айвори надеялся, что я ее сохранил, и устроил все так, чтобы вы меня нашли.
Егоров сел за письменный стол и кивком предложил нам занять стоявшие напротив кресла.
— Археологические раскопки в Сибири начались в восемнадцатом веке, при Петре Первом. До того россияне не проявляли никакого интереса к своему прошлому. Я занимал высокий пост в Сибирском отделении Академии наук и прикладывал нечеловеческие усилия, чтобы убедить власти сохранить бесценные сокровища. Я вовсе не вульгарный спекулянт, каким вы меня вообразили. Да, у меня были свои люди, целая сеть, но с их помощью я спас тысячи предметов старины и столько же отреставрировал, без меня они были обречены на уничтожение. Думаете, шумерская табличка уцелела бы без меня? Пошла бы на хозяйственные нужды! Не отрицаю, я извлекал некоторую личную выгоду, но всегда знал и понимал, что делаю. И не продавал сокровища Сибири невесть кому. В одном профессор прав: я изучил историю шумеров дотошней, чем кто бы то ни было другой в России, и не сомневаюсь, что они путешествовали на куда более дальние расстояния, чем принято считать. Никто не верил в мои теории, меня считали одержимым, обзывали бездарностью. Вы ищете артефакт, доказывающий, что кочевники достигли Крайнего Севера? Он перед вами. Текст на табличке датируется 1004 годом до нашей эры. Вот, — Егоров указал на маленькую, меньше остальных, черточку наверху таблички, — это точная датировка. А теперь не будете ли вы столь любезны объяснить, зачем им было отправляться на Американский континент? Думаю, вы знаете, раз уж здесь оказались.
— Я уже говорила: они несли послание.
— Я не глухой. Какое именно послание?
— Не знаю, но адресовано оно было вождям древних цивилизаций.
— Полагаете, они достигли цели?
Кейра наклонилась к карте, ткнула пальцем в Берингов пролив и провела указательным пальцем полиции побережья.
— Не знаю, — едва слышно промолвила она. — потому и хочу пройти по их следам.
Егоров взял руку Кейры и медленно передвинул ее на другое место.
— Мань-Пупу-нёр, — сказал он, — западнее Уральского хребта, на севере Республики Коми. Малая гора идолов, или становище семи уральских великанов. Здесь ваши вестники сделали последнюю остановку.
— Откуда вы знаете? — удивилась Кейра.
— Именно там была найдена табличка. Кочевники направлялись не к Карскому, а к Белому морю. Путь через Норвегию был короче и доступней.
— Почему вы сказали «последняя остановка»?
— У меня есть веские причины думать, что их путешествие закончилось именно там. Того, что я сейчас скажу, никто никогда не слышал. Тридцать лет назад мы вели раскопки в том районе. На вершине обдуваемой всеми ветрами горы, на плато Мань-Пупу-нёр, стоят семь каменных столбов высотой от тридцати до сорока двух метров каждый. Внешне они напоминают гигантские менгиры. Шесть образуют полукруг, седьмой смотрит на них. Семь уральских идолов никому не открыли своей тайны. Никто не знает, почему они там стоят, а свалить все на эрозию не получается. Это место напоминает ваш Стоунхендж, только масштаб иной.
— Почему вы сохранили все в тайне?
— Мы уничтожили все следы наших раскопок. Наверное, такой поступок кажется вам диким, но в то время партийному руководству не было дела до наших забот. Невежественные столичные бонзы просто не обратили бы внимания на наши поразительные находки, их в лучшем случае свалили бы в хранилище, даже не проанализировав и не удосужившись принять меры, чтобы они не сгнили в ящиках в каком-нибудь подвале.
— Что вы нашли? — спросила Кейра.
— Человеческие останки, датируемые четвертым тысячелетием до нашей эры, пятьдесят великолепно сохранившихся во льдах тел. Рядом с телами в захоронении лежала табличка. Люди, по следам которых вы идете, стали пленниками зимы и умерли от голода.
Кейра повернулась ко мне, даже не пытаясь скрыть переполнявшее ее возбуждение.
— Это фундаментальное открытие! Никто не сумел доказать, что шумеры путешествовали на такие далекие расстояния. Международное научное сообщество носило бы вас на руках, чествуя как героев, опубликуй вы результаты исследований! У вас ведь были материальные свидетельства…
— Вы прелестны, но слишком молоды и не знаете, о чем говорите. Как только наши начальники поняли бы значение этого открытия, нас бы сразу посадили. А всю славу присвоили бы себе. В Советском Союзе слово «международный» было не в чести.
— И по этой причине вы все закопали и скрыли?
— А что бы вы сделали на моем месте?
— Почти все закопали… — бросил я как бы между прочим. — Рискну предположить, что вы взяли с собой не только эту табличку…
Егоров метнул в меня недобрый взгляд.
— Было еще несколько личных предметов, принадлежавших тем путешественникам, но мы почти ничего не взяли из страха попасться.
— Эдриен, — сказала Кейра, — если путешествие шумеров закончилось таким образом, возможно, фрагмент лежит где-то на плато Ма-Пупу-нёр.
— Мань-Пупу-нёр. — поправил Егоров, — но вы можете произносить это название как Манпупунер. О каком фрагменте вы говорите?
Кейра посмотрела на меня и, не дожидаясь ответа на незаданный вопрос, сняла кулон, показала его Егорову и рассказала почти все о наших поисках.
Егоров был так увлечен услышанным, что оставил нас ужинать, застолье затянулось, и мы заночевали в особняке.
За едой, поданной в столовой — размерами она больше напоминала площадку для игры в бадминтон, — Егоров терзал нас вопросами. Когда я описал, что происходит при соединении фрагментов, он умолил нас продемонстрировать ему загадочный феномен. Отказать ему мы не могли и соединили два фрагмента, которые тут же приобрели синеватый цвет, хоть и не такой интенсивный, как в последний раз. Глаза у нашего хозяина стали огромными, как блюдца, лицо помолодело, он был возбужден, как ребенок на Рождество.
