Марк Леви - Первая ночь
— А сам-то ты что надеешься узнать?
— Буду в восторге, если обнаружу на этой карте неизвестную мне звезду. Почему у тебя такое лицо?
— Мне страшно, Эдриен, я никогда еще не сталкивалась с подобной жестокостью и не понимаю, что движет нашими преследователями. Шаман ничего о нас не знает, но его реакция на мой кулон меня… ужаснула.
— Неужели ты не понимаешь, что для него означают твои слова? Этот человек — оракул, вещун, жрец, чьи власть и сила покоятся на его знаниях и невежестве паствы. Мы заявляемся и суем ему под нос свидетельство знания, во многом превосходящего его собственное. Ты представляешь для него опасность. Не лучше поведут себя и члены Академии, захоти мы посвятить их в суть наших поисков. Если в деревню на краю света явится врач и вылечит больного с помощью лекарств, его объявят могущественным колдуном. Человеку свойственно поклоняться тому, кто знает больше него.
— Спасибо за урок, Эдриен, меня пугает невежество — наше, не местных жителей.
Мы добрались до розовой виллы, она в точности соответствовала описанию шамана: хозяин выставлял напоказ богатство как доказательство своей власти и успеха.
Вход охраняли два бугая с автоматами. Я представился, сказал, что хочу встретиться с Егоровым и по поручению его давнего друга Торнстена вернуть ему долг. Один из охранников велел нам ждать у ворот. Кейра подпрыгивала на месте, чтобы согреться, а второй верзила с нескрываемым удовольствием пялился на нее, что очень мне не понравилось. Я обнял Кейру и стал растирать ей спину. Вернувшийся верзила обыскал нас и провел внутрь роскошного владения Егорова.
Полы в доме были из каррарского мрамора, стены украшали привезенные из Англии резные деревянные панели, полы были устланы бесценными персидскими коврами. Хозяин ждал нас в гостиной.
— Я думал, мерзавец Торнстен давно помер! — хохотнул Егоров и налил нам водки. — Пейте, пейте, быстрее согреетесь!
— Жаль вас разочаровывать, но он прекрасно себя чувствует! — сообщила Кейра.
— Тем лучше для него, — ответил Егоров, — Итак, вы явились, чтобы передать мне деньги?
Я вытащил бумажник, достал сто долларов и протянул ему.
— Вот, держите, — сказал я, — теперь вы в расчете.
— Надеюсь, это шутка! — сквозь зубы процедил Егоров, презрительным жестом оттолкнув купюру.
— Это именно та сумма, которую он про сил вам передать.
— Он задолжал мне эту сотню тридцать лет назад! По нынешнему курсу, без учета процентов, ее нужно умножить на сто. Даю вам две минуты, чтобы убраться из моего дома, иначе пожалеете, что имели наглость заявиться сюда и издеваться надо мной.
— Торнстен сказал, что вы сумеете помочь нам, я археолог, и мне действительно очень нужна ваша консультация.
— Жаль, потому что я давно не занимаюсь антиквариатом, сырье приносит куда больший доход. Если вы проделали столь долгий путь в надежде что-нибудь у меня купить, то зря потратили время. Торнстен провел вас, как и меня когда-то. Заберите деньги и ступайте прочь.
— Не понимаю, почему вы так враждебно настроены, Торнстен отзывался о вас в самых лестных выражениях. Мне показалось, он вами искренне восхищается.
— Неужели? — отозвался польщенный Егоров.
— За что он вам задолжал? Тридцать лет назад сто долларов были в России значительной суммой.
— Торнстен был всего лишь посредником, он представлял одного парижского покупателя, который хотел купить древний манускрипт.
— Какого рода манускрипт?
— Каменную табличку из захоронения, найденного в Сибири, в вечной мерзлоте. Вам не хуже моего известно, что в пятидесятых годах было вскрыто некоторое количество таких могил и в каждой было полно прекрасно сохранившихся во льду сокровищ.
— И все были разграблены.
— Увы… — со вздохом кивнул Егоров. — Люди чудовищно алчные существа, согласны? Им плевать на наследие старины, если пахнет большими деньгами.
— А вы, разумеется, преследовали этих расхитителей гробниц?
— У вас славная попка, мадемуазель, и милая мордашка, но не советую злоупотреблять моим терпением.
— Вы продали табличку Торнстену?
— Я всучил ему копию. Заказчик ничего не понял. Я знал, что он не заплатит, потому так и поступил, но копия была отличного качества. Заберите эту сотню, поужинайте в ресторане и передайте Торнстену, что долг оплачен.
— А оригинал все еще у вас? — с надеждой спросила Кейра.
Егоров бросил на нее оценивающий взгляд, улыбнулся и встал.
— Раз уж вы добрались сюда, идите за мной, я покажу, о чем шла речь.
Он взял с полки книжного стеллажа отделанную кожей коробку, открыл и тут же вернул на место.
— Не в этой, куда я мог ее положить?
Нужный предмет, завернутый в марлю, нашелся в пятой по счету шкатулке. Егоров развязал ленточку, достал камень размером двадцать на двадцать сантиметров, осторожно положил его на стол и сделал нам знак подойти. Потемневшая от времени поверхность была покрыта похожими на иероглифы письменами.
— Это шумерский язык, камню больше шести тысяч лет. Заказчику Торнстена следовало купить его тогда, цена была вполне приемлемая. Тридцать лет назад я готов был продать саркофаг Саргона[15] за несколько сотен долларов, сегодня этому камню нет цепы, но продать его — вот ведь парадокс! — невозможно, разве что частному коллекционеру, который никогда и никому его не покажет. Времена изменились, торговля предметами старины стала слишком опасным делом. Как я уже говорил, нефть и газ приносят куда больше денег.
— Что означают эти надписи? — спросила завороженная красотой камня Кейра.
— Ничего особенного. Скорее всего, это поэма или древняя легенда, но тот несостоявшийся покупатель придавал ей, судя по всему, огромное значение. У меня где-то должен быть перевод. Ага, вот он!
Егоров передал Кейре листок, и она начала читать вслух.
Есть легенда о том, что младенец в утробе матери знает тайну сотворения Вселенной, происхождения мира и конца времен. Когда он появляется на свет, некий посланец, проходя мимо его колыбели, касается пальцем его уст, чтобы никогда он не смог выдать доверенную ему тайну — тайну жизни…
Я не мог скрыть изумления: этот текст напомнил мне о недавнем неудавшемся путешествии. Это были последние слова, которые я прочел на борту летевшего в Китай самолета, прежде чем потерять сознание. Кейра заметила мое смятение и замолчала. Я вытащил из кармана бумажник, достал из него листок, развернул и показал ей, а потом дочитал странный текст до конца.
Этот палец, приложенный к устам, навсегда лишает младенца памяти и оставляет отметину. Все, кроме меня, имеют посреди верхней губы эту отметину.
В тот день, когда я родился, посланец забыл прийти ко мне, и я помню все.
Кейра и Егоров переглянулись и с удивлением посмотрели на меня. Я объяснил, при каких обстоятельствах ко мне попал этот документ.
— Мне передал его твой друг, профессор Айвори, перед тем как я отправился в Китай искать тебя.
— Айвори? А он здесь при чем? — удивилась Кейра.
— Айвори! Это имя того мерзавца, что так мне и не заплатил! — воскликнул Егоров. — Я был уверен, что он тоже давно в могиле.
— Что у вас за мания — хоронить всех подряд? — поддела его Кейра. — Я очень сомневаюсь, что Айвори имеет хоть малейшее отношение к вашему постыдному ремеслу расхитителя могил.
— Говорю вам, этот ваш безупречный профессор — тот самый, что купил у меня копию, и прошу вас со мной не спорить, я не привык, чтобы глупая болтушка подвергала сомнению мои слова. Жду ваших извинений!
Кейра скрестила руки и отвернулась. Я схватил ее за плечо и приказал немедленно извиниться. Она испепелила меня взглядом, буркнула «Сожалею», наш хозяин этим удовлетворился и согласился продолжить рассказ:
— Камень был найден на северо-западе Сибири при раскопках захоронений в вечной мерзлоте. В этом районе таких полно. Холод много тысяч лет сохранял их в прекрасном состоянии. Напомню вам, что всеми научными программами заправлял в те времена ЦК КПСС. Археологи получали нищенские зарплаты и работали в очень суровых условиях.
— У нас на Западе археологов тоже не балуют, однако мы не тащим из раскопов все, что плохо лежит!
Я бы предпочел, чтобы Кейра оставила такого рода замечания при себе.
— Все спекулировали, чтобы выжить. Я занимал достаточно высокий пост в партийной иерархии, и все планы, отчеты, разрешения и ассигнования проходили через меня. Я сортировал находки, выбирая, что отправить в Москву, а что придержать. Партия первой разграбляла сокровища, по праву принадлежавшие автономным республикам, мы всего лишь брали небольшие комиссионные. Некоторые предметы до Москны не доезжали и пополняли коллекции западных покупателей. Именно при таких обстоятельствах я познакомился с вашим приятелем Торнстеном. Он представлял профессора Айвори, страстного собирателя всего скифского и шумерского. Я знал, что платы не дождусь, среди моих сотрудников был талантливый специалист по эпиграфике, он сделал копию на куске гранита. А теперь говорите, что привело вас ко мне на самом деле, вряд ли вы пересекли Уральский хребет, чтобы вернуть мне сотню баксов…
