Астра - Избегнув чар Сократа
Тем не менее, однажды сущность Боба опасно показала зубы. Он позвонил ей в пятницу.
— С тобой хотел бы познакомиться мой друг.
— Нет запроса, — задумчиво проговорила Астра. — Ой нет, хуже, там запрет. И преогромный.
— Все равно я приведу его сегодня.
— Его не пропустят. Там запретище, как скала.
Вечером, выходя из раздевалки, она издали увидела Боба, стоявшего к ней спиной, и его друга, кавказца, видного в пол-оборота. У нее ослабели колени. Такого еще не бывало! Сила незнакомца была такова, что при виде его даже в пол-оборота стало ясно, что она ничего не сможет противуставить его воле. Это был Властелин и Повелитель без всякой пощады.
Она юркнула обратно, бросилась в пальто и тапочках на другую лестницу, взлетела бесшумно на темный четвертый этаж.
— Это проверка. Яснее не бывает, — образ кавказца стиснул ее каменными руками. Раскачиваясь, как болванчик, не час и не два она со стоном работала внутри себя, пока хватка черной власти не распалась, не истаяла, а сам кавказец словно шмыганул куда-то влево.
Астра спустилась вниз. «Этот человек», не допущенный в зал, стоял, опустив одну ногу на низкую школьную скамеечку. Безукоризненно одетый в черный костюм с белоснежным воротником, с наброшенным на плечи твердым пальто, он ждал ее, свою жертву. Возле него сидел Боб.
— О, Асенька! — вскочил он с белозубой улыбкой. — Познакомься с моим другом.
— Очень приятно, — чуть поклонилась она, приостанавливаясь и глядя тому в глаза. — Но я спешу, извините.
И скользнула мимо, словно солнечный зайчик, а он, встрепенувшийся точно коршун, пораженно застыл на месте. Как!?
«Получилось», — она освобождено перевела дыхание.
Однако сам В-нс оставался для нее стеной, о которую разбивались все усилия. К молчаливому неодобрению Кира, она работала чуть не до рассвета, но все впустую и впустую, хотя работа, как известно, не пропадает.
— Это Служба, — повторяла Астра. — Она и не должна быть легкой. С ободранными коленями и локтями, оскальзываясь и цепляясь, я ползу и ползу вверх, как когда-то по «звероящеру». Или одолею и пойду дальше, или завязну на всю жизнь.
Теперь занятия превратились в изнурительное соотнесение с В-нсом. По фазе она добралась до первых, самых тяжких, осознаний и уже не боялась сойти с ума, но и проблема была не из слабых — западение на Высшее Существо!
«Встретишь Будду — убей Будду», то есть, преодолей в своем существе все, что отзовется на его специфику. Глаза ее краснели от напряжения, дыхание обрывалось, когда она работала с собою.
Однажды она ехала на занятия с уже привычными мыслями о том, почему ее так тянет в этот зал? Что ей в этом человеке? И вдруг озорно и ясно представилась некая картинка, которая, казалось, решала проблему прошлого занятия: «Я» и альтруизма, причем с неожиданной стороны. Стало легко и радостно, почти как когда-то. Тра-ля-ля. А, подходя к школе, увидела и его самого, на быстром широком ходу, одного, без сопровождающих «часовых», отлавливающих его на подступах.
Они сошлись под прямым углом у самых школьных ворот.
— Добрый вечер, — сказала она.
Он убавил шаг. Несколько секунд они шли молча, потом В-нс заговорил о валюте, о курсе доллара в Венгрии, где побывал недавно. Она была разочарована. Это же совсем не то, что у нее на душе! А она-то думала, что он видит всех насквозь! Стольким владеет, но не людьми, — подумалось ей.
— Вот… — начала она, — пример ли это альтруизма? Наше Солнце. Пышет, греет, светит на весь мир, и в этом его назначение, да?
— Вроде бы так.
— А из темных пятен на его поверхности кое-кто да и выглядывает, да и подсчитывает: сколько планет светит отраженным светом? Этот выглядывающий — «Я», да?
В-нс рассмеялся.
— Нет, «Я» — это нечто иное.
Но даже и после столь мгновенного и путаного общения в душе «открылась бездна, звезд полна», — столь велико было излучение его духовной силы. Кто же он?!
В этот вечер говорили о полетах существ из далеких Цивилизаций, о равноправии всех представителей на Земле. Астра слушала, напрягалась и вдруг мелкими рывочками, просветами, струйками поняла, что же произошло с нею самою.
Оказалось, что жизнь ее, свободная, неровная, свойственная лишь ей одной, как цвет глаз или стук сердца, была захвачена огромной энергетической массой В-нса, раз в триста превышающей ее собственную. Очарованная его неизъяснимыми беседами, Астра постепенно превратилась в дурной спутник, виток за витком, в огне сопротивления теряющий и теряющий высоту. Еще немного, и она упала бы на его «землю», потеряла себя, превратилась бы в шнурки, в пряжки на его ботинках, в пыль и прах под его подошвами.
Избегнув чар Сократа… Не удалось избегнуть. Психическая сверхзвезда в недопустимом приближении, светящаяся, будто Крабовидная туманность, от которой, словно от линзы, скрещивало глаза, притянула и обожгла ее. Да и нескоро же спохватилась и сама Астра, но лишь когда последние страховочные механизмы сработали на высоте в два с половиной условных витка, больно ударив в душу и чуть не помутив разум. С этого места труден, но еще возможен, едва-едва, но вероятен старт на безопасный, допустим, девятый уровень, и далее на двенадцатый, за пределы притяжения В-нса, чтобы вновь обрести ощущение себя.
Насущной задачей стало набрать необходимую «космическую» скорость.
И в этом неожиданно для нее самой помогла Тина! Она, кандидат химико-технических наук, пришла к отрицанию В-нса с ясным пониманием его космической глубины и необъятности и, одновременно, с яростной кипящей злобой. Ее мироощущение влекло ее «за-бытие», к той границе, о которой писал Лев Шестов, и которую с риском испытывают современные юнцы, погружая товарища в клиническую смерть и через полминуты прижигая его ухо зажженной сигаретой. То, о чем рассказывают эти смельчаки, впечатляет, но «жить» там нельзя! Разоблачающие споры с Тиной и ее подругой, «почтальонкой», время от времени наведывавшейся в зал, отчетливое сопротивление обеим сторонам и вывели Астру на стартовую скорость. Ею оказалось отвращение — пламенное, непереступимое отвращение. К В-нсу, к курсам, к залу, даже к освещенным окнам школы, особенно к обходу второго угла. Огромное, как Вселенная, от-вращ-ен-ие! Воистину, все зиждительно для развития, как и боль, как и любой земное проявление.
— Что происходит в зале? — напрягалась она, стоя в сторонке, уже не садясь, и работала, работала. — Что происходит, когда что-то происходит? Ищу то, не знаю что.
И лишь дома, под головную боль, находила первые проблески движения. Работа не пропадает. Вперед, только вперед. Понемногу, едва-едва, обозначилась перевязочка, словно разделяя одну живую клетку на две. В-нс и она, Астра. Становилось легче, веревка слабела. Покалывающий жгучий энергетический плазмоид плавно отделялся от ее существа. Сколько их? Астра поднялась до шестого витка.
… В комнате было тихо и красиво. Ребенка увели в бассейн, можно было работать при дневной свете. Солнце веселило тонкие занавески, рисовало их узоры на белой стене.
…«Мысль о нем — блаженство, его сидение на своем месте — словно присутствие Божества, звук его голоса — несказанные волны упоения», — Астра работала уже четыре часа. Дали и высоты, пространства и полеты, взрывы и легчайшие дуновения… а В-нс все открывал двери новых, все более тонких, едва уловимых на-слаж-дений. Вот увиделся только луч, блик, след блика, еще, еще… и голубизна. Все, оргазмы отработаны. А В-нс? Нет. Значит, не в Эросе дело, вернее, не только в нем, он лишь присадка к… чему? К высшим проблемам? Каким? Вопросы, вопросы.
— О, В-нс, В-нс, отпустите меня!
Зато — восьмой виток!
И тут наступило лето. Каникулы в школах, перерыв в занятиях до сентября.
Ах, лето красное!
В далеких владимирских лесах жила-была дедушкина мама, прабабушка Проши. Вот где они гостили все лето! Жил здесь и его старший брат Сеня. О, Сеня! Необыкновенный человек! С таким братом нигде не пропадешь! Вот как повезло ему, Проше!
Так ликовал на крылечке мальчик, сияя счастьем и покачивая головой с ладошками на щеках.
— Весь в мать, — говорили старухи.
— А рост, а стать? — вступала бабушка.
— В отца, в отца. Погоди, вымахает, еще и повыше будет.
На окраине деревни в низинке лежал старый пруд, наполовину заросший болотной травой и камышами. Здесь, на мостках Проша и Сеня ловили рыбу. У Сени то и дело клюет, а у Проши почти нет. У Сени вообще все получается легко и просто. И рыбу почистить, и пожарить ее, чтобы все ели.
— Как ты делаешь? Научи меня, — просил Проша.
— Учись, — небрежно отвечал Сеня и метко сплевывал на зеленый лист кувшинки. — Тебе бы только пиявок ловить.
Проша не обижался. Сеня — хороший друг, он никогда не даст Прошу в обиду.
Вот раз сидели они вечером с удочками на мостках. Солнце садилось, его косые лучи просвечивали насквозь камыши на дальней половине пруда. И тут, всмотревшись, Проша заметил в болотных зарослях что-то темное.
