Арчибальд Кронин - Северный свет
— Она сказала мужу, что ей надо пойти в лавку, а сама помчалась к автомату. Она была так расстроена, что я с трудом понимал, о чем она говорит. Должно быть, ты очень круто обошелся с ней.
— Что ты, Смит, — возразил Леонард, — я был нежен, как ягненок.
— Грязная это затея. — Смит покачал головой, точно гончая, отряхивающаяся от воды. — Омерзительная, гнусная. Я тебе прямо заявляю: я не желаю иметь к этому никакого отношения.
— Ты с ума сошел! — сказал Най. — Да они же теперь у нас в руках.
— Нет, не хочу. Я честный человек. Во всяком случае, всегда был порядочным… старался быть.
— Не впадай в мелодраму. Можно подумать, что ты снова стал лицеистом. Мы ведь только предлагаем quid pro quo[16]. Мы же не собираемся оказывать давление на Пейджа: пусть сам выбирает. Нам-то чего о нем беспокоиться?
— Я говорю тебе, что не желаю принимать в этом участия.
Леонард никогда еще не видел Смита таким взволнованным: он уже несколько недель предчувствовал, что нервы Смита скоро сдадут — и вот они сдали. Он подумал: «Когда такой слизняк, как Смит, распускается, это за целую милю видно». Но ничего, он справится с ним.
— Хорошо, — сказал он. — Она просила тебя оставить ее в покое. Разыграем из себя двух милых иисусиков и выполним ее просьбу, да поможет нам бог, аминь.
— Не поминай имя господне всуе, — прикрикнул на него Смит. — Я этого не позволю. Ты… ты неверующий пес, Най.
— Мы сложим наши чемоданчики, — нарочито смиренно продолжал Леонард, не обращая на него внимания, — и отправимся к Соммервилу. Я подам в отставку. А тебя выгонят… вышвырнут за шиворот, так что ты шлепнешься на свой толстый зад… и уж больше не встанешь. После такого провала — после того, как ты просадил здесь столько денег, — тебе никогда в жизни не видать другой работы. А уж раз я говорю никогда, значит действительно никогда. На Флит-стрит про тебя никто и слушать не захочет. Ты будешь человек конченый.
Смит перестал расхаживать по комнате и присел на краешек стула. Согнувшись и покусывая ноготь большого пальца, он старался не смотреть на Ная. Запонка, придерживающая сзади воротничок, отстегнулась, и он вздыбился на шее. Не обращая на это внимания, Смит, наконец, сказал:
— Грили никогда не согласится на такое. Он человек строгих правил. Он любит, чтобы все было по закону.
— Но ведь и мы будем действовать по закону… ни на шаг от него не отступим. Кстати, Грили сейчас в отпуске — копается в каких-то развалинах. Он всегда в это время ездит в Италию. Его замещает Чэлонер, а того можно убедить в чем угодно. Когда Грили вернется, все уже будет сделано. И он только обрадуется.
— Но, Леонард, — возразил Смит, — даже если мы поступим… так, как ты предлагаешь… и уговорим Пейджа продать газету, откуда мы возьмем деньги, чтобы заплатить ему? Соммервилу действительно сейчас туго приходится… Мигхилл изрядно выпотрошил его за последнее время. После того как я, то есть, я хочу сказать, мы, истратили здесь столько денег, он просто не в состоянии дать нам еще. Да никогда и не станет этого делать.
— Какой же ты младенец, Гарольд! — Най холодно, но миролюбиво улыбнулся. — Неужели ты не понимаешь, что о продаже сейчас не может быть и речи? И не только по той причине, о которой ты говоришь. Если мы станем владельцами «Северного света», весь город снова ополчится на нас. Нет, нет. Мы предложим ему по доброй воле слиться с нами на паритетных началах. Мы покончим с нашими разногласиями, каждая газета внесет в дело свое доброе имя и свои производственные мощности — не забудь, что типография все еще в наших руках, — а затем Пейдж уйдет в отставку, и мы будем ежегодно выплачивать ему соответствующий процент от чистой прибыли. Таким образом, нам не придется вкладывать в это дело ни копейки.
Потрясенный такой изобретательностью своего коллеги, бывший страховой агент Смит молча уставился на Ная, и глаза его заблестели.
— Мда… это, пожалуй, будет вполне честно… и в то же время выгодно. Мы на равных основаниях сделаем скидку на амортизацию, затем подсчитаем, какой процент причитается Пейджу по состоянию на сегодняшний день. А тут, глядишь, построят атомный завод, тираж поднимется… Нет, нет, — вдруг опомнился он, — я не могу на это пойти.
Последовало молчание. Не пытаясь нарушить его, Най закурил сигарету, затем, через некоторое время, задумчиво произнес:
— А я считал тебя честолюбивым, Гарольд… я думал, ты хочешь создать себе положение на облюбованном тобой поприще.
Смит ничего не сказал, лишь судорожно вздохнул несколько раз, а Най рассудительно продолжал:
— Разве нет у тебя личных соображений для того, чтобы стремиться к успеху… вспомни о твоей жене, например?..
— Да, да… Минни. Не стану скрывать. Я бы многое сделал, чтобы вернуть ее. Но это… — Он продолжал кусать ноготь, хотя обгрыз его уже чуть не до мяса. — Все равно мне это не по нутру.
Най понял, что Смит начинает сдаваться. И решил поднажать:
— Послушай. Надо же смотреть на вещи трезво. Ведь все вокруг готовы глотку друг другу перегрызть. Мигхилл охотится за Соммервилом. Джохем — за Мигхиллом. А Вернон отдал бы полжизни за то, чтобы пырнуть ножом и того и другого. Вопрос стоит так: убить или быть убитым. Ты ни в чем не можешь упрекнуть себя. Ты предлагал Пейджу куда больше того, что стоит его паршивая газетенка. Ему следовало согласиться. Но нет, он решил бороться с нами. И здорово отколошматил нас. А сейчас, когда я дарю тебе возможность прижать его к стенке, ты сидишь и пускаешь слюни, как больная корова. Надо же быть мужчиной. Я тебе прямо заявляю: если ты упустишь этот случай, потом будешь жалеть о нем всю жизнь.
Смит отвел глаза, затем снова посмотрел на Ная. Он облизнул губы, помедлил и сказал:
— Эта история меня совсем доконала, Лео. Надо выпить. Как ты думаешь, мне это не повредит?
— Конечно, нет, наоборот: принесет пользу.
Небрежно потянувшись к звонку в стене, Най нажал кнопку. Официант принес две двойные порции виски. Смит взял рюмку, сначала отхлебнул, затем одним глотком осушил ее до дна. «Словно только что пересек Сахару», — подумал Най.
— Давно надо было выпить. — Смит вздохнул. — А то последнее время я просто не в себе. И теперь еще это… я совсем запутался.
— Выпей еще.
— Потом… а впрочем, если ты так настаиваешь…
Най велел официанту принести еще такую же порцию. Тот принес.
— Понимаешь, Лео, — уже сдаваясь, принялся рассуждать Смит, — вся беда в том, что в глубине души я в общем человек верующий. Пока я жил в Австралии, я все время преподавал в воскресной школе. Моя бедная мама воспитывала меня в большой строгости. В детстве я был очень благонравным ребенком. Мне еще одиннадцати лет не было, а я уже знал наизусть всю Тринадцатую главу Первого послания к коринфянам. Но сейчас, поразмыслив как следует, я смотрю на это несколько по-иному. Только не надо очень их прижимать. Будем действовать возможно тактичнее. Пейджу в самом деле пора на покой — ведь он такой больной человек.
— Ты только окажешь ему дружескую услугу.
— Что же до Коры… — Он умолк.
— Ничего с ней не случится, — поспешно заверил его Най. — Никто не узнает об этом, кроме ее семьи. Сынок любит ее. Он простит и забудет.
— Закажи мне еще выпить. Если все сделать так, как ты говоришь, то тут нечего и раздумывать. Все вполне оправдано… вот теперь я нашел это слово. С чего же ты предлагаешь начать? Позвонить Пейджу?
— Нет. Пошлем ему письмо с нарочным. Попросим о свидании.
Смит с минуту подумал, потирая подбородок тыльной стороной руки.
— Есть еще одно обстоятельство… очень важное… Нам понадобится твой друг Хейнз. Так что позвони-ка ему сейчас же.
«Совсем не дурно для верующего, который когда-то знал наизусть Тринадцатую главу Первого послания к коринфянам», — подумал Най.
— Я уже предусмотрел это, — сказал он. — Хейнз все еще работает у Мигхилла. Но прежде займемся письмом.
Он подождал, пока Смит допил виски, затем они поднялись и прошли в соседнюю комнату, где имелось все, что нужно для письма.
Глава VIII
В тот день в половине третьего Генри Пейдж вышел из Клуба северных графств и не торопясь направился к себе в редакцию. Он только что позавтракал с Уэзерби, пожелавшим обсудить с ним во всех подробностях программу торжественного обеда, устраиваемого в честь издателя «Света», — обед этот был назначен на 25 сентября. Они премило посидели, и после отличного шабли, которым Уэзерби непременно захотел угостить его, Генри был в наилучшем расположении духа. Он улыбнулся, вспомнив о том, как ловко Уэзерби объявил о своем намерении баллотироваться в парламент, — что ж, сэр Арчи будет отнюдь не плохим кандидатом, во всяком случае, как верный нортумбриец, он, что называется, постоит за Север.
