Стивен Фрай - Теннисные мячики небес
— Расскажите же, Бэйб. Расскажите мне все.
— Ты когда-нибудь слышал о Джеке Кастансе?
Нед отрицательно потряс головой.
— Расстрелян за измену во время Второй мировой. Англичанин, такой же английский, как фарфоровый спаниель, и одновременно фений до мозга костей. Он оставил жену и ребенка, дочь, которую звали Филиппой. Жена умерла в Канаде, а ее богатый брат, Ричард Уиллер, привез маленькую Филиппу назад в Англию, в свою семью. Она выросла как Филиппа Уиллер и, выйдя со временем замуж за некоего Питера Дельфта, родила ребенка — имя, пол и дата рождения в деле указаны не были. Питер Дельфт, если память мне не изменяет — чего она, конечно, не делает, — умер в сентябре шестьдесят первого года. В апреле шестьдесят третьего она вышла замуж повторно, за владельца торгового банка Джереми Блэкроу, и, когда я в шестьдесят третьем наткнулся на это дело, выяснилось, что со дня свадьбы никто больше не трудился его пополнять. Таким образом, Филиппа Кастанс стала Филиппой Уиллер, стала Филиппой Дельфт и стала Филиппой Блэкроу. Я читал дело Джека Кастанса, интересуясь лишь его ранними годами. Мне поручили нудную работу — написать статью, своего рода портрет британского сторонника республиканцев, как будто когда-нибудь существовал хоть один человек, подпадающий под такое определение.
— Филиппа Блэкроу была матерью Оливера Дельфта? — Нед с великой неторопливостью подчеркивал каждое слово, как будто боялся, что смысл сказанного зашатается и рухнет. — Он был ее сыном. Сыном той самой женщины, которой Падди попросил передать письмо.
— Никаких перекрестных ссылок в деле не было. — Бэйб неодобрительно поджал губы. — Сын Филиппы просится на службу, и никому даже в голову не приходит связать Оливера Дельфта с дочерью человека, приговоренного к смерти за измену. Да и как можем мы ожидать, что разведка, не способная обнаружить в своих рядах полковника КГБ, заметит подобную мелочь? Не диво, что Оливера проняла судорога, когда ты ни с того ни с сего назвал ему имя. То-то он, наверное, страха натерпелся.
— Так, выходит, он тоже предатель?
— Возможно, но не обязательно. Он мог поступить в разведку, ничего не зная об истинных взглядах матери.
— В любом случае, — подытожил Нед, — он не мог позволить мне, человеку, знающему ее имя, привольно бродить по белому свету.
— Вот именно. Если он знал свое дело, то должен был найти способ избавиться от тебя и замести следы. Как он избавился от тебя, мы знаем. Хотел бы я знать, как он замел следы… — Голос Бэйба замер.
Нед схватил его за рукав:
— О чем вы думаете?
— Представим себе все это с точки зрения Дельфта, — бормотал Бэйб, обращаясь больше к себе, чем к Неду. — Он на дежурстве. Приходит депеша, сообщающая, что задержан молодой человек с документом, который может представлять интерес для разведки. Он допрашивает тебя, все отлично, ты оказываешься ни в чем не повинным. И тут он узнает, что к делу причастна его мать. Как ему поступить? Назавтра начальник его отдела начнет задавать разного рода вопросы. «Из регистрационного журнала следует, Дельфт, что вас посылали в полицейский участок. Кто этот юноша? Что при нем было?» Как бы я поступил, будь я Дельфтом?
— Не понимаю, — нахмурился Нед. — О чем вы?..
— Ш-ш! — Бэйб приложил палец к губам. — Я пытаюсь сыграть его, вот что я делаю. «Я перевербовал его, шеф. Это клад. Но руки прочь, он мой, я не хочу, чтобы его скомпрометировали». Однако ему пришлось бы дать что-то в обмен. Есть, разумеется, запись, но на ней имя его матери, — значит, нужна другая. А скажи-ка, Нед, скажи-ка, он случайно не просил тебя надиктовать на ленту что-нибудь особенное? Ну, то есть, после того, как оправился от судорог.
— Я не уверен… да! Семья Порции! Он расспрашивал о ее отце. Я рассказал все, что знал, и он попросил назвать полный адрес. Попросил даже повторить его дважды. Но зачем? Все равно не понимаю.
— Ремесло мое было грязным, — ответил Бэйб. — Позволь рассказать тебе, что сделал Оливер.
В эту ночь, пока Нед лежал без сна, к именам, бившимся в его голове, присоединилось еще одно. Теперь это были — Дельфт, Фендеман, Гарленд и Кейд.
Дельфт, Фендеман, Гарленд и Кейд. Дельфт, Фендеман, Гарленд и Кейд. Он вбивал их кулаком себе в бедро. Выцарапывал ногтями на ладони. Вжигал в свой мозг. Дельфт, Фендеман, Гарленд и Кейд. Дельфт, Фендеман, Гарленд и Кейд.
В прошлом весна всегда была на острове временем, когда Нед особенно остро чувствовал себя узником. Долгая зима истаивала, дни удлинялись, и птицы, прилетавшие на остров, приносили с собой мысли о внешнем мире. Свив гнезда, птицы начинали петь, и Нед ощущал ограниченность своего сознания. Ни литературе, ни науке, ни философии не по силам было тягаться с абсолютной красотой нарциссов и птичьих голосов, не способны они были и унять мучительную боль, которую те пробуждали в нем.
В один апрельский день, ровно через неделю после того, как открыли солнечную галерею, Нед сидел, ожидая Бэйба, за шахматной доской. В последнее время они играли редко. Неда смущало, что он так легко обыгрывает старика, как сердило и явное его безразличие к тому, кто победит, а кто потерпит поражение.
Из потоков солнечного света возник, помаргивая, Мартин и, улыбаясь, приблизился к Неду.
— Ты ждущий Бэйба, я полагаю?
— Конечно, — ответил Нед.
— Тогда ты ждать долго. Ночью у Бэйба быть сердечный приступ. Бэйб сейчас умирай в койка.
Нед вскочил на ноги и сграбастал Мартина за воротник халата.
— Эй, Томас. Ты отпускай. Ты хочешь быть связанный в карцере?
— Отведи меня к нему, — крикнул Нед. — Отведи сию же минуту!
— Я не водить тебя ни к кому, — ощерился Мартин. — Ты что про себя решил? Не ты говорить мне приказы. Я говорить приказы тебе.
Нед выпустил воротник Мартина и умиротворяюще разгладил его.
— Пожалуйста, Мартин, — сказал он. — Постарайся понять. Бэйб для меня все. Отцом, братом, возлюбленным. Мы с ним, как… как ты с Хенриком, — Нед махнул рукой в другой конец галереи, туда, где в плетеном кресле сидел, дрожа и обнимая себя за колени, недавно появившийся в лечебнице молодой швед. — Ты и Хенрик, вы ведь близки. Это так здорово. То же самое и у нас с Бэйбом. Ты понимаешь, правда? Понимаешь. Я знаю, доктор Малло тоже понял бы. Он захотел бы, чтобы я был сейчас с Бэйбом, я в этом уверен.
Глаза Мартина сузились, потом он опустил взгляд.
— Я позволять тебе увидеть Бэйб, ты не говорить доктор Малло плохо обо мне?
— Никогда, Мартин. Никогда я не скажу о тебе плохого доктору Малло. Ты мой друг, Мартин. Хороший друг.
И Мартин отвел Неда в больничное крыло. Путь их лежал мимо кабинета доктора Малло, а затем по коридору, в котором Нед никогда еще не бывал.
В тесной, на четыре койки, палате Бэйб был единственным пациентом. Он лежал на спине, с трубкой в носу и казался таким маленьким, ссохшимся. Нед опустился у его койки на колени и вгляделся в лицо, которое так любил.
— Бэйб, — прошептал он. — Бэйб, это Томас.
— Я вернусь полчаса, — предупредил Мартин закрывая и запирая дверь. — Тогда ты уйти. Больше Бэйбу не ходить.
Нед увидел, что глазные яблоки Бэйба перекатываются под обвислой кожей век.
— Нед? — Имя было произнесено чуть слышным шепотом.
Нед взял старика за руку.
— Это я. — Слезы уже катились по его лицу. — Бэйб, ты не можешь оставить меня. Ты не должен меня оставлять. Прошу тебя… прошу… я сойду с ума. Я знаю, я сойду с ума… — Голос его надломился, он всхлипнул. — Бэйб! О господи, Бэйб! Если ты умрешь, я покончу с собой. Иисусом клянусь, покончу.
Почерневшим языком Бэйб провел по сухим, шелушащимся губам.
— Я умираю, — сказал он. — Они засунут меня в ящик, стоящий в соседней комнате. Я слышал разговор об этом, когда очнулся час назад. Засунут в упаковочный ящик, опечатают его и свезут на материк, а там выпишут свидетельство о смерти, заколотят в настоящий гроб и отправят домой. Хоронить будут в Англии.
— Прошу тебя, не говори так. — Слезы капали с лица Неда на простыню.
— У нас полчаса, не больше, — продолжал шептать Бэйб, — так что слушай меня. В шестьдесят девятом я готовился к бегству из Англии. Меня схватили, прежде чем я успел скрыться, и привезли сюда, но никто так и не узнал, что я задумал.
— Бэйб, пожалуйста! Ты изнуряешь себя этим…
Бэйб взял ладонь Неда и с силой сжал ее.
— Не будешь слушать, я умру прямо сейчас, — прошипел он. — Помолчи немного и слушай. Меня взяли прежде, чем я смог бежать. Но я успел перевести деньги. Я знал номера счетов, десятки номеров. Я помнил их все. Я надул их, переведя деньги на один общий счет. Вот, возьми это, возьми!
Бэйб разжал пальцы. Из них в ладонь Неда скользнул клочок бумаги.
— Возьми. Это деньги, и, думаю, за тридцать лет их стало больше, чем ты сможешь потратить. Банк «Коттер», Женева. Когда они обнаружили исчезновение денег, то прикатили сюда, чтобы допросить меня. Я так лихо замел следы, что они на стену лезли от ярости. «Где деньги? Что ты с ними сделал?» Я пробыл здесь меньше месяца, но Малло потратил его на то, чтобы бить мой мозг электричеством и накачивать наркотиками. У него не было выбора, уж слишком я буйствовал. Понимаешь, я знал, что они приедут, и готовился к этому. Когда они появились, я пускал слюни, хихикал, идиотски улыбался и плакал. Ты бы гордился мной, Нед. Я был здесь самым безумным из всех. Руины благородного ума. Они уехали, кляня все на свете, в уверенности, что разрушили разум единственного человека, знавшего, куда подевались деньги. Я бы с удовольствием понаблюдал за их объяснениями с министром. А теперь прочитай, что там написано, заучи наизусть и уничтожь бумагу. Банк «Коттер», Женева. Когда ты уйдешь отсюда, все деньги будут твоими.
