Стивен Фрай - Теннисные мячики небес
— Откуда я могу знать?
— Какие-то соображения у тебя должны же быть.
— Ну, Эшли Барсон-Гарленд, возможно.
— Эшли Барсон-Гарленд. Расскажи мне о нем. Все, что вспомнишь. Только по порядку, не кучей.
И Нед рассказал Бэйбу все, что знал об Эшли, заключив рассказ словами: «Но он любил меня, я уверен…» — прозвучавшими не очень убедительно, даже для его ушей.
— Как по-твоему, он не подозревал, что ты просмотрел эти пять приватных страниц, заполненных самыми сокровенными его мыслями?
— Я страшно старался ничем себя не выдать. Нет, вряд ли он знал об этом.
— Ах, Нед. Бедный Нед. Подумай о том, каким ты тогда был. Об этом приятном, улыбчивом юноше. Много ли ты знал? Насколько способен был скрыть хоть что-то? Так ли уж был хитер? Ты что, не понимаешь, что искушенный, издерганный, ожесточенный и поглощенный собой человек вроде самозваного Барсон-Гарленда мог читать в твоей душе легче и яснее, чем ты в его дневнике? Снобы видят социальное унижение, куда бы они ни повернулись, мошенник с первого взгляда понимает, что разоблачен. Да если он и не знал наверняка, можно ли поверить, что не заподозрил!
Нед сердито пожевал нижнюю губу.
— Ладно, пусть так, но почему он должен был меня ненавидеть?
— Напряги воображение.
— Вы, помнится, сказали, чтобы я рассмотрел все бесстрастно. Если я навоображаю бог знает что, чем это поможет?
— Не следует путать воображение с фантазией. Воображение есть способность проецировать себя в разум другого человека. Это самая трезвая и точная способность, какой мы наделены. Прибегнув к услугам воображения, ты сможешь увидеть, что, с точки зрения Эшли, ты обладал всем тем, чем не обладал он. Мой же инстинкт, должен тебе заметить, подсказывает, что он был еще и влюблен в тебя, да только сам того не сознавал.
— Ой, ради всего святого!
— Обдумай еще раз то, что ты прочитал. С таким неистовством мастурбировать в канотье, которое он присвоил… Я не настаиваю, это только теория.
— Да все это только теория.
— Тогда почему она тебя так раздражает?
— Она меня не раздражает… — Колени Неда принялись подпрыгивать, чего давно уже не случалось. Нед придержал их руками. — Ладно, возможно, раздражает. Потому что она бесполезна. Потому что никуда нас не ведет.
— Она раздражает тебя, потому что она не бесполезна, потому что способна привести нас к истине. Истине, состоящей в том, что другие могли видеть тебя и не таким, каким, как ты считал, они тебя видят. Возможно, они находили тебя высокомерным, бездумным, несносным и тщеславным, до того самоуверенным, что даже твои вежливость и обаяние были словно кинжалы, вонзаемые в их бедные, сбившиеся с толку подростковые сердца. Но теперь-то ты взрослый человек и должен уметь воспринимать все это без боли.
— Хорошо, пусть даже так, — сердито сказал Нед. — Но не станете же вы утверждать, будто Эшли Барсон-Гарленд мог дойти до того, чтобы раздобыть наркотик с целью выжить меня из школы. Да он не имел ни малейшего представления о… Кейд! — Нед ударил кулаком по столу, расплющив бумажный кубик. — О господи, Руфус Кейд!
— Ладно, бог с ним, — сказал Бэйб, когда Нед попытался расправить кубик. — Руфус Кейд. Этого имени ты тоже прежде не называл.
— Да он просто пустое место. Я убрал его из сборной школы… нет, это смешно. Никто, никто не может быть таким злопамятным и мелочным, чтобы… хотя он курил марихуану, это я знаю. Постоянно.
— Ну вот, у нас вдруг появились двое юношей с мотивами, пусть даже тривиальными. А у одного из них еще и имелось то, что мы вправе назвать смертельным оружием.
— Вы знаете, — сказал, почти не слушая его, Нед, — если вдуматься, я всегда подозревал, что Руфус меня не любит. Не могу этого объяснить. Что-то такое присутствовало в том, как он отводил в сторону глаза, когда мы разговаривали. Собственно, груб он не был, но я помню, когда мне пришлось вести «Сиротку» обратно в Обан, после смерти Падди… Руфус был на борту и вел себя отвратительно. Думаю, он злился из-за того, что я взял на себя командование яхтой. Меня это по-настоящему удивило и расстроило. Возможно, я был высокомерен. Но вы хотите, чтобы я поверил, будто он и Эшли были этакими безумными Яго, замыслившими уничтожить Отелло? Господи, я же не был Отелло, я был всего-навсего школьником.
— А в чем состояло преступление Отелло? Он был большой, красивый, удачливый. И у него была Дездемона.
— Но Руфус Порцию и в глаза никогда не видел. Эшли познакомился с ней в один день со мной, однако Эшли… я к тому, что по школе вечно ходили слухи, будто он, может быть, ну, вы знаете, со странностями… Это не значит, что я согласен с вашими словами насчет его влюбленности в меня, — торопливо прибавил Нед. — В конце концов, не мог же он любить и ненавидеть меня одновременно.
— Только не говори, что забыл всего Катулла, которого я когда-то пытался втиснуть в твою башку, — сокрушенно сказал Бэйб.
— Odi et amo [59], да, понимаю. Но если вы скажете, что и Порция меня ненавидела, я просто уйду и никогда больше разговаривать с вами не стану. Я знаю, что это не так. Правда… — Нед замер, уставясь в стол; он лихорадочно размышлял.
— Новая идея, не так ли? — после долгого молчания спросил Бэйб. — Если бы существовало искусство чтения мыслей по лицу человека, я сказал бы, что твои мысли разбегаются, но в конце тоннеля забрезжил свет.
— Гордон. Гордон Фендеман, — медленно выговорил Нед. — Двоюродный брат Порции. Если подумать как следует, то… когда я встретил их в аэропорту… Они вместе отдыхали, и меня царапнуло что-то в том, как он стоял с ней рядом. Не то чтобы ревность, но, помню, мне это не понравилось. Неуютное какое-то было чувство. И Порция сказала после, что так и не прочитала последнюю мою открытку, потому что Гордон испортил ее. Случайно, объяснила она, но, может быть, и не случайно.
Бэйб внимательно выслушал все, что смог рассказать о Гордоне Нед.
— Давай посмотрим, верно ли я все понял, — предложил он. — В день, когда ты вернулся из Шотландии, а Порция с Гордоном из Италии, Эшли и Гордон вместе пошли осматривать палату общин, верно?
— Верно. Я, помню, еще подумал, что Гордону будет приятно увидеть Матерь парламентов.
— Господи, надеюсь, ты этого хотя бы не сказал? — с улыбкой спросил Бэйб.
— А что, собственно, дурного в этих словах?
— Ну, может быть, они напыщенны, совсем немного?
— Да, пожалуй… — Нед тоже улыбнулся. — Как бы то ни было, дело в том, что позже, когда мы с Порцией были еще… были еще наверху и любили друг друга, они вернулись. — Неожиданно Нед снова ударил кулаком по столу.
— Господи, вот оно! Вот оно!
— Гордон и Эшли вернулись?
— Да, но с Руфусом. Понимаете? Эшли, должно быть, нередко встречался с ним то в одном, то в другом пабе. Их было водой не разлить. Руфус вернулся из Шотландии в Лондон тем же поездом, что и я. Эшли повел Гордона в паб, чтобы познакомить его с Руфусом, и все они вернулись, пока мы с Порцией были наверху.
— Они что-нибудь сказали тебе?
— Они зашли всего на минуту. Эшли сказал… что же он сказал? Он крикнул мне: «А вы, молодые люди, наслаждайтесь обществом друг друга…» — да, точно. И… Бэйб, послушайте! Внизу на перилах лестницы висела моя куртка. Иисусе, они наверняка задумали все еще в пабе. Они даже знали, куда я направлюсь! Знали, что я собираюсь вместе с Порцией в Найтсбридж, чтобы…
— Успокойся, Нед. Успокойся.
— Я просто вижу, как они сидят за столиком паба, наливаются спиртным и жалуются друг другу на Неда, черт его подери, Маддстоуна и рассказывают один другому, до чего им хочется увидеть его крушение. Вот когда они решили погубить мою жизнь. Все, что им нужно было сделать, это позвонить, не назвавшись, в полицию. И они смеялись, подкладывая эту дрянь в мой карман. «А вы, молодые люди, наслаждайтесь обществом друг друга!» Именно это крикнул мне Эшли, и я слышал, как Руфус и Гордон давятся смехом. Я еще почувствовал себя тронутым, почувствовал гордость. Решил, что мои друзья хихикают, как испорченные школьники, при мысли о том, чем мы с Порцией занимаемся наверху, и возгордился. Они же смеялись потому, что знали — еще немного, и мне конец. И я вам вот что еще скажу! Они видели, как все произошло.
Колени Неда дергались, пока откровения одно за другим осеняли его.
— Я отчетливо помню хохот, доносившийся из дверной ниши напротив, пока полицейские заталкивали меня в машину. Они погубили меня и смеялись.
Лицо Неда побелело, слюна закипала в уголках рта — совсем как на губах настоящих безумцев, которых они с Бэйбом видели каждый день. Бэйб наклонился, чтобы коснуться его руки.
— Все в порядке, друг мой. Все в порядке. Не торопись. Возможно, ты действительно сумел подобраться к истине…
— Конечно, сумел! Так все и было! Какого дьявола я раньше-то не догадался?
