Юлия Динэра - Теряя надежду
— Ты не особо-то и рада.
— Да, конечно я рада. Ты нашел какую-то чужую тетку, которая какое-то время согласилась посидеть с Альбиной. Ты думаешь, я смогу нормально работать? На сколько хватит этой женщины, на месяц, может два? А может на неделю? Мне ведь снова придется уволиться.
— Все будет нормально.
Я молчу и мне грустно от того, что я действительно хочу, чтобы все было, так как говорит Андрей. Мне хочется верить ему. Но разве я могу?
— Послушай. — «Исчадие ада» подходит ближе. — У этой женщины огромный опыт и выдержка, ее рекомендации и она сама, говорят об этом. Она сможет, я верю ей, она сможет позаботиться об Альбине, а ты сможешь жить нормальной жизнью.
Интересно, что конкретно он называет нормальной жизнью?
— Скажи что-нибудь. — Он присаживается на край моей кровати и в упор смотрит мне в глаза.
— Я не знаю.
— Ты ведь хотела работать. Прекрати делать такое кислое лицо. Пойдем, поговорим с твоей мамой.
— Она что не знает?
— Пока нет. Но я не думаю, что возникнет проблема.
— Отлично.
Я закутываюсь в одеяло и откидываюсь обратно на подушку.
— Вставай. Нам нужно вместе пойти к теть Лоре и обо всем сказать. Ты не можешь тухнуть дома вечно.
— Почему, ты вдруг стал таким добреньким?
— Не понимаю.
— Подарил мне Китти, помогаешь. В чем подвох?
— Нет никакого подвоха.
— Да ладно? Я тебе не верю.
— А стоит.
— Ты же терпеть меня не можешь.
— Не правда.
— Еще какая правда.
— С чего ты заводишься? Каждый раз, когда я пытаюсь что-то сделать для тебя, ты заводишься, как ворчливая старуха.
— Я просто не доверяю тебе.
— Тебе придется это сделать.
— Нет, не придется.
— Мне жаль тебя. — Он, наконец, встает с кровати и медленно отступает к выходу.
Ему меня жаль. Эврика! Этот человек проникся жалостью. Спустя столько лет, он проникся ко мне жалостью. А мне не нужна его жалость. Это низко, я не хочу, чтобы меня жалели.
— Я очень рада, что вызываю у тебя такие чувства.
— Я... я не..
— Мне не нужна твоя жалость. Убирайся.
— Ты не поняла, я не это имел ввиду.
— Уходи.
— Я только хотел сказать, что не хочу смотреть на то, как ты намеренно портишь свою жизнь.
— Не твое дело. Ты эгоистичный маменькин сынок, и если бы Китти не была живым существом, я бы сейчас кинула в тебя ее и сказала убираться отсюда вместе с ней. Но так как она мне нравится… В общем, кошку я оставляю себе, а тебя попрошу удалиться из МОЕЙ комнаты.
Я замолкаю, «исчадие ада» смотрит на меня, и мне кажется, я слышу смешок. Мне кажется или я вижу, как его губы кривятся в улыбке? Кретин. Он смеет смеяться надо мной? Я беру подушку и швыряю в него, стараясь попасть в лицо, но этот здоровяк умудряется уклониться. Он подхватывает подушку и бросает ее мне обратно. Я, конечно же, не могу словить ее. Скорость полета подушки, прибавляет ей еще большей тяжести и когда, она ударяет прямо мне в лицо, я валюсь назад. Я не встаю, подушка закрывает все мое лицо. Мне хочется рассмеяться, я закусываю губу, чтобы не выпустить смешок. Я не двигаюсь, сама не знаю, почему я это делаю.
— Эй, ты там живая?
Конечно, я живая, кретин.
Я слышу приближающиеся шаги.
Давай, иди сюда, упырь.
«Исчадие ада» подходит все ближе и ближе, я закусываю губу все сильнее и сильнее, чтобы не заржать. Я чувствую, как аккуратно приподнимается подушка. Закрываю глаза и делаю серьезное выражение лица.
— Женяя? — Шепчет придурок, прямо где-то над моим лицом. Он так близко, что его дыхание обдает мое лицо жаром и эта волна распространяется по всему телу.
— Буу! — Вскрикиваю я, резко подрываясь. Андрея сносит назад.
— Ты меня испугала, ненормальная!
— Ты первый начал.
— Ты говоришь, как ребенок.
Мы оба смеемся, и когда открывается дверь, мы оборачиваемся. Я понимаю, что сейчас произошло. Я с «исчадием ада» валяюсь на моей кровати в подушках и скомканном под нами одеялом, в дверях стоит мама. Я узнаю ее выражение лица, она смотрит, прищурив слегка глаза и молчит, это значит, что все хреново. На мне маленькие пижамные шортики и майка на тонких лямках, одна из которых сползла вниз. Я сглатываю и засовываю ноги под одеяло, прикрываясь.
— Нелепая ситуация вышла. — Говорит Андрей.
— Даже не хочу знать.
— Мам.. ээ.
— Не хочу знать, я просто услышала шум… и… Тебе лучше одеться.
Мать вышла из комнаты, хлопнув дверью, я посмотрела на «исчадие ада». Я была смущена и даже расстроена тем, что увидела мама. Зная ее, она могла подумать все, что угодно. Как бы невинно все это ни было на самом деле, выглядело это ненормально. Андрей, кажется, был вообще не взволнован этой ситуацией, будто это в порядке вещей.
— Глупо получилось.
— Все нормально. — «Исчадие ада» хмурится, а потом уголки его губ напоминают что-то похожее на улыбку.
Ему, черт возьми, весело.
— Я чувствую себя неловко. Хотелось бы, чтобы ты ушел.
— Ты чувствуешь себя неловко из-за меня? — Он подмигнул? Или мне показалось?
— Не говори бред. Уходи, мне нужно в душ.
— Ладно, ладно, ухожу.
— Проваливай. — Я толкнула его в плечо, а в ответ получила легкую ухмылку. Это не выглядело дерзко, нагло, или как обычно в его стиле. Это было… мило? Господи, я ведь не могу думать, что это было мило?
* * *Я спустилась вниз, запах свежевыпеченных маминых пирожков, вызвал улыбку. На кухне все были в сборе, кроме папы, что неудивительно. Мама кинула на меня быстрый взгляд и поставила на стол тарелку. Все молча переглядывались друг с другом, я заметила, что Альбина не в духе, это было написано на ее лице и на тарелке с едой, к которой она даже не притронулась. Мать села напротив меня, я старалась не обращать внимания на ее пронзительные быстрые взгляды, но в конце концов, вся эта ситуация стала напрягать.
— Ну, что?
Мама немного помялась.
— На счет завтрашней поездки.
Ее тон не предвещает ничего хорошего.
— Мы решили… Точнее, я решила.
— Мам, я же просила! — Вскрикнула сестра, бросив на стол вилку.
— Не перебивай. Мы, кажется, все обсудили.
— Мы, что никуда не едем? — Спрашиваю я.
— Я бы сказала, ты никуда не едешь.
И тут, я поняла, мать отменяет не поездку в целом, а мою поездку. Жар подступает к моему лицу, я с силой сжимаю вилку в руке. Почему она это делает?
Два дня назад, родители подарили Альбине и «Исчадию ада» недельную поездку к морю. Мы все вместе решили, что должен поехать кто-то третий, чтобы помогать Альбине. Никто не был против, что это буду я. Я не работаю, у меня куча свободного времени, дома я присматриваю за сестрой, а значит, я отличная кандидатура. В конце концов, я хотела поехать туда. Почему нет? Свежий воздух, море, свобода. Может, я бы даже закрутила с кем-нибудь недельный роман. Не важно… Я так обрадовалась, что мне позволили быть частью этого, быть частью семьи, а теперь меня снова выкидывают за борт. Мне стало обидно до боли в груди.
— Ладно. Хорошо. И кто поедет вместе меня?
Конечно, это было очевидно. Не стоит и спрашивать, я просто не знала, что еще сказать. Мне было, действительно, обидно. Разве я не заслужила этой малости? Видимо, нет.
— Я поеду, ты останешься с отцом. Он же даже не может еду себе разогреть, так что ты понадобишься здесь.
— Это не справедливо. — Говорит Альбина, и мать пронзает ее своим фирменным взглядом а-ля закрой рот, тебя не спрашивали.
— Все нормально. — Я смотрю на сестру, выдавливая из себя улыбку, в тот момент, когда внутри меня все горит огнем от злости и обиды. — Приятного аппетита. — Я хватаю с большой тарелки пирожок и сваливаю в свою комнату.
— Живо вернись обратно. — Кричит мать, но я игнорирую.
Хочу закрыть дверь в свою комнату, но вспоминаю, что у меня нет гребаного ключа. Сажусь на кровать, кусаю пирог, который не понятно зачем взяла со стола. Фу, чернослив. С усилием прожевываю и глотаю то, что откусила, остальное вышвыриваю в окно. Плюхаюсь на кровать, ко мне заползает Китти, виляя хвостиком, трется носом об мои руки.
— Иди сюда, моя девочка. — Я беру ее на руки и прижимаю к себе, как собственного ребенка. Она такая теплая и мягкая, от нее исходит добро и спокойствие и мне кажется, сразу становится легче.
Дверь открывается. Как же достали. Я не оборачиваясь, почему-то знаю, кто вошел.
— Опять ты.
— Я войду?
— Ты уже вошел.
— Ты ведь знаешь, я был только «за», чтобы ты поехала.
— Ну, никто не виноват, что ты на поводу у моей матери.
— Прекрати это постоянно повторять. Ты меня не слушаешь. Словно закрылась внутри своего какого-то маленького выдуманного мира и никого не слышишь.
— О, да, я слышу.
Матрас кровати слегка просел под тяжестью веса «исчадия ада».
— Ты можешь повернуться ко мне?
