Инна Карташевская - Ибо сильна, как смерть, любовь…
— Перестань говорить чепуху, меня утешать не надо. Я свое пожил, и пожил хорошо. А теперь послушай, что тебе нужно будет сделать, когда я умру.
И он отдал ей подробные распоряжения, как должны пройти его похороны, кого пригласить на поминки, и какой ему поставить памятник. Через день после этого он впал в кому и умер не приходя в сознание. После смерти патологоанатом обнаружил у него саркому забрюшиного пространства, один из видов рака, который почти невозможно обнаружить.
Все это мама рассказала Давиду, когда он подрос. А тогда Давид просто не мог понять, куда дедушка пропал, так как на похороны его не взяли. И вообще о смерти он знал очень мало, так как бабушка его умерла задолго до его рождения, а при нем никто еще из его родственников не умирал.
Знающие дети во дворе объяснили ему, что его дедушку закопали в яму. До него как-то сначала не дошел весь ужас этого действия, и он несколько дней играл во дворе в похороны, копая на грядках ямы. На вопрос старушки соседки, что он делает, он отвечал, что копает яму для своей мамы. Когда она станет старая и больная, он ее похоронит.
— Да ты ж хоть подожди, пока она умрет, а потом закапывай, — вздыхала сердобольная соседка, а мама как могла старалась отвлечь его от такой странной игры.
Наконец, Давиду надоело играть в похороны, и он объявил маме, что все, хватит уже, пусть дедушка приходит домой. На это мама глотая слезы объяснила ему, что дедушка больше никогда не придет домой, и он больше никогда не увидит его. Когда до Давида, наконец, дошло это, он начал горько рыдать. Сначала родители не утешали его, решив дать ему выплакаться, но он все плакал и плакал несколько дней подряд, и они забеспокоились. Мама попыталась объяснить ему, что в конце концов, все люди умирают, и они с папой когда-нибудь умрут, но, может быть, она была и хорошим преподавателем литературы, но психолог из нее был никудышный. Давид понял из ее объяснений, что и он тоже когда-нибудь умрет, и стал плакать еще сильнее. Теперь он оплакивал не только деда, но и своих родителей, а самое главное, и себя.
— Я не хочу умирать — горько всхлипывал он. — Я боюсь умирать. Я знаю, тех, кто умирает, закапывают в яму, а я не хочу в яму, я боюсь.
И он действительно так испугался, что не мог спать по ночам, все время плакал и требовал, чтобы мама спала с ним, так как ему страшно. Вообще-то в глубине души он понимал, что от смерти его, по-видимому, и мама не может спасти, но все-таки, когда она была рядом, ему было полегче.
Измученные родители, не зная, что делать, ударились в другую крайность и теперь стали доказывать ему, что на самом деле смерти нет. Мама, вспомнив, что она читала в книге Блаватской о каббале, объяснила ему, что, состарившись, люди просто расстаются со своим старым телом и снова рождаются в новом.
— Понимаешь, — в отчаянии говорила она, сама себе не веря, так как всю жизнь была воинствующей атеисткой, — люди просто меняют тела, как рубашки. Вот, когда у тебя рубашка становится старой, истрепанной, ты надеваешь новую, но внутри рубашки ты остаешься прежним, самим собой. Вот так и с телом, тела меняются, но люди живут вечно.
Это Давиду понравилось, и он, подумав некоторое время, согласился больше не плакать и не бояться смерти. На всякий случай он еще только спросил, не больно ли это менять тело, и услышав поспешное заверение, что, конечно же, нет, успокоился.
Облегчено вздохнув, родители тоже успокоились, но как потом оказалось, совершенно напрасно, так как их поджидала еще более страшная беда.
Однажды утром, придя будить Давида, мама с удивлением увидела, что он не спит, а лежит, задумчиво разглядывая потолок.
— Что с тобой, сыночек? — спросила она. — Что ты там такое разглядываешь?
— Думаю, что нам пора уже делать ремонт в квартире, — неожиданно ответил тот. — Смотри, какие потолки грязные.
Сначала мама просто потеряла дар речи, но потом успокоилась. Она подумала, что Давид просто слышал ее разговор с дедом. Незадолго до его болезни и смерти они говорили о ремонте, и он уже совсем собирался начать его, когда неожиданно заболел.
— Да-да, — рассеянно сказала она сыну. — Мы с папой подумаем об этом.
— Вы с папой, — насмешливо фыркнул ребенок. — Вы не способны думать ни о чем, кроме как о своей науке. Я сам займусь этим.
Тогда мама не очень обратила внимания на его слова и вскоре забыла о них. Но вечером она застала сына, когда он сидел возле кладовой и задумчиво перебирал банки с краской.
— Что ты там ищешь, сынок? — удивленно спросила она, совершенно забыв об утреннем разговоре.
— Да вот, смотрю, что краски загустели, надо бы их процедить и разбавить олифой.
— Какой олифой? — удивилась мама. — Зачем?
— Как зачем? — рассердился Давид. — А двери чем я буду красить? Стены-то я водоэмульсионкой пройду, их, видно недавно шпаклевали, так что они ровные. Я их за один день сделаю. Утром загрунтую, за пару часов они высохнут, и я их побелю начисто.
— О, Господи, — только и смогла прошептать его бедная мама, услышав все это. И испугалась она не только странным познаниям своего маленького сына. Это он мог слышать от деда. Гораздо больше ее испугали знакомые интонации в его голосе. — Послушай, он говорит точь в точь как мой отец, — с ужасом сказала она мужу. — Пойди послушай, это точно его голос.
— Что ж тут такого странного? — рассеянно ответил ей муж. — Он столько лет был с дедом каждый день. Конечно, тот рассказывал ему, как делают ремонт, и как разводят краску. Ничего неестественного в этом нет. И интонации он тоже перенял у него. Не переживай, он скоро все это забудет.
Но папа ошибся, Давид не только ничего не забыл, но с каждым днем все больше и больше говорил и все делал, точно как дед. Он точно также как тот недоверчиво смотрел на мать, когда та говорила, что в магазине не было того, что он просил купить. И также как дед десять раз переспрашивал, хорошо ли она посмотрела и действительно ли спрашивала у продавцов? А, может быть, она вообще не заходила в магазин, или забыла о его просьбе? Точно такими же вопросами дед доводил ее чуть ли не до слез всю жизнь. Вечером Давид теперь стал пить чай с дедушкиным любимым вишневым вареньем, чего раньше никогда не делал. И еще он стал ворчать на родителей, что они тратят слишком много денег на никому не нужные книги, что мама вечно покупает полуфабрикаты, вместо того, чтобы стать и самой приготовить хороший обед, и что ребенок, то есть он, ест слишком мало витаминов. В общем, он выдавал им весь дедушкин набор. Но это было еще полбеды. Самое страшное было, что вскоре он стал полностью отождествлять себя с дедом. Он стал рассказывать случаи из дедушкиной жизни, говоря так, как будто все это происходило с ним самим. Когда мама пыталась исправлять его, напоминая, что все это происходило не с ним, а с дедом, он только молча отворачивался от нее и продолжал рассказывать от первого лица. Одна из маминых подруг, увлекавшаяся оккультизмом и всякими теориями о переселении душ, глядя на Давида и слушая его рассказы, только многозначительно качала головой и говорила:
— Это в него вселилась душа деда. Твой отец перед смертью недолго болел, и умер еще энергичным человеком, поэтому его душа не смогла смириться со смертью и пытается найти себе новое тело. Обычно такие души выбирают детей, так как детей легче вытеснить из их тела, чем взрослого человека.
Родители, конечно, отмахивалась от подобной чуши, но на сердце у них было очень неспокойно. Они пытались убедить Давида, что все это происходило не с ним, а с дедом, а он просто слышал его рассказы об этом. Вначале Давид соглашался с ними и говорил, что, конечно же, это было с дедом, а он все перепутал, но потом он стал хмуриться и сердиться, когда они начинали говорить ему об этом. Вскоре он вообще перестал реагировать на них и окончательно вжился в роль собственного деда. К ужасу родителей он стал употреблять любимые словечки покойного и без конца повторять его шуточки.
— Вам нужно что-то делать, иначе ваш отец окончательно овладеет им, — сказала им подруга-оккультистка. — Вызовите экзорциста.
— Господи, какого еще экзорциста, — устало вздохнул измученный папа. — Во-первых, это все ерунда, а во-вторых, где я его возьму?
— Я вам помогу, — с готовностью пообещала подруга. — У одних моих знакомых есть родственники, друзья которых вызывали к себе экзорциста, потому что у них дома происходили всякие чудеса. Они купили квартиру, в крупногабаритном доме, сталинской постройки. Квартира хорошая, комнаты большие, потолки высокие, кухня шестнадцать квадратных метров, ванна и туалет, конечно раздельные… ой, о чем это я? — спохватилась она.
— Да, так квартира, как сами понимаете была не новой, там жили до них всякие люди, и кто-то даже умер. И у них стали происходить странные вещи. Несколько раз они просыпались утром, а входная дверь была не заперта, хотя ночью перед тем, как лечь спать они тщательно проверяли ее. Потом несколько раз у них оказывались переведенными на час назад все часы, и не только в доме, но и в машине, которая стояла под окном. А вот в другой раз у них был еще такой случай, — увлечено продолжала подруга, опять забыв для чего она это все рассказывает. — Ночью эта женщина, ну, которая живет в этой квартире, так вот однажды ночью она пошла в туалет. А у них есть большая черная собака, она спит на коврике около их кровати. Так вот. Выходит эта женщина из туалета, а собака сидит перед дверью и ждет ее. Она, в общем-то, часто так делала, так что женщина не удивилась. Потом вдруг собака встала и не пошла за ней назад в их спальню, а пошла в комнату к ее матери и зашла туда. Женщина подумала, что она может напугать ее мать. Пошла за ней, стала на пороге и начала тихонько ее звать. Но собака не вышла, а осталась в комнате. Так как там было темно, и женщина не видела, где она спряталась, то, в конце концов, махнула на нее рукой и решила идти спать. Но когда она вернулась в свою комнату, то увидела, что собака преспокойно спит на коврике в той же позе и, по-видимому, даже не вставала. Вот так.
