Лучшие люди города - Кожевина Катерина

Домой Лена приехала поздно. Обняла Антона в грязном фартуке, в муке. Долго не отпускала назад к плите. Он делал сырники. Завтрак на ужин – что может быть лучше? Проснулась в полпятого утра, вытянула руку. Странно, но Антона рядом не было. Он не вернулся ни через пять, ни через десять минут. Лена поднялась и вышла из комнаты. На кухне за дверью горел свет. Антон сидел на табуретке и читал вслух перед ноутбуком:

– Увидев Нильса, кот выгнул горбом спину и попятился к двери – он хорошо знал, с кем имеет дело. Да и память у него была не такая короткая. Ведь еще и трех дней не прошло, как Нильс спичкой опалил ему усы.

Он поднял глаза на Лену, но не остановился и продолжил читать. Лена стояла в дверном проеме и не могла сдвинуться с места.

– Ну всё, кнопка, иди ложись. Завтра папа тебе еще почитает.

Из ноутбука раздался детский голос:

– Папочка, ну пожа-а-алуйста. Ну еще чуть-чуть.

– Завтра, Лидочка, завтра. Целую тебя, малыш.

Он послал воздушный поцелуй в экран и захлопнул крышку. Но Лена этого уже не видела.

Глава 29

Она не заметила, как Антон вошел в комнату. Стояла у окна, вглядываясь в огоньки порта. Он приблизился и коснулся губами ее щеки – как будто рыбу приложили. Лена не обернулась. Само его присутствие рядом вдруг стало невыносимым. Она балансировала, чувствовала, как ярость, раздражение и жалость к себе вот-вот превратят ее из чудища в чудовище. Надо держаться. Говорить твердо и не срываться на истерику.

– Отойди от меня.

– Что?

– Собери свои вещи и уходи.

– Лен, давай поговорим.

– Я не хочу с тобой говорить, я хочу разбить вот этот горшок о твою голову.

Лена взяла в руки кашпо с чахнущим алоэ. Повертела его, как будто прикидывая вес. Мысленно похвалила себя, что держится отлично. Говорит медленно, сохраняет темп. Разве что голос стал хриплым, как после ангины.

– Хотя нет. Скорее о свою. Зачем мне голова без мозгов.

– У тебя самая умная голова.

– Конечно. Которая думала, что ты – сорокалетний девственник.

– Ты прекрасно знаешь, что мне двадцать семь.

– Это опасный возраст.

– Малыш, отдай мне горшок.

– Малыш?

Лена повернулась, подняла глаза на Антона и разжала пальцы. Кашпо с грохотом ударилось о пол и раскололось на три черепка с зубчатыми краями. Из кучи сухой земли жалко торчали поломанные листья алоэ.

– Чего я еще о тебе не знаю, Антон? – План держать себя в руках потерпел фиаско. – Может, ты на Донбассе воевал? Или у тебя офшоры в Панаме?

– Ну, было бы неплохо.

– Почему ты мне ничего не сказал про ребенка?

– А что бы это поменяло? Ты – часть моей жизни. И они – часть моей жизни. Я ведь не стул, вокруг которого все бегают, но сесть может только один.

– Они? Кто они, Антон?

– Дочь. И жена.

– Так это была не шутка, про шлем жены?

– Какие уж тут шутки. 30 косарей за него отдал.

Лена по дуге метнулась от окна, как курица, которой только что отрубили голову. Забыла, что под ногами валяется разбитый цветок, наступила на него и даже не заметила.

– Вот я дура, господи. Это ж надо было так вляпаться.

Антон попытался взять ее за руку, но Лена увернулась.

– Послушай, мы с ней давно не живем вместе. Да, мы близкие люди, у нас общий ребенок. Но это не значит, что я не хочу и не могу быть с тобой.

– Скажи еще, что вы не развелись.

– Официально… нет.

– Твою мать.

Лена сдернула одеяло с кровати, скомкала простыню, запустила подушку в дальний угол, орала и выла. Антон молча смотрел, как она пытается отомстить всем свидетелям их неправильной связи. В конце концов она выдохлась.

– Почему ты еще здесь? Вали, на хрен, отсюда!

– Я никуда не уйду.

– Как тебя самого не тошнит от вранья?

– Я тебе не врал.

– Ну конечно. Просто недоговаривал. Такая мелочь. Буквально перевес багажа в аэропорте.

– Я думал, что для тебя важен я, а не мой багаж. – Он сделал два шага ей навстречу. – Пожалуйста, не делай глупостей. Нам ведь очень хорошо вместе, Лен. Люди всю жизнь мечтают, чтобы вот так, как у нас.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, как боксеры на взвешивании.

– А я мечтаю, чтобы ты сдох!

Тишина обрушилась лавиной и оглушила обоих. Лена тут же пожалела о своих словах. Но не отвела взгляда и не извинилась. Антон ничего не ответил, быстро оделся и ушел. Через две минуты она услышала, как хрипит Дуся. Испугалась. Вот идиот. Ехать сейчас по снегу – плохая идея. Очень плохая.

Только когда звуки смолкли, она опустилась на пол в кучу мятого белья и дала волю слезам, оплакивая свое счастливое будущее. Почему это дерьмо произошло именно с ней? Ну почему? Лена заметила, что на ступне расползлось кровавое пятно. Герои не живут с дыркой в пятке, но она-то не герой. Таким гораздо труднее справиться с дырками в сердце.

Через пару часов проснулась на кровати, перекатилась на другую половину, по привычке уже, чтобы уткнуться носом в плечо. Но уткнулась в старый матрац. Запах пыли привел ее в чувство. Лена вспомнила все, что произошло ночью. Попыталась затолкать себя обратно в сон, на самое дно, но ничего не вышло. Она уже болталась на поверхности и зачерпывала ртом воздух. Написала сообщение то ли Ирине, то ли Марине – «Простыла. Не приду». Выключила телефон, не дождавшись ответа. Каждый ее палец, сустав, волос придавило к матрацу. Как будто под кроватью выросла черная дыра и увеличила силу тяжести в триллионы раз. В голове по кругу вертелись его слова: «дочь», «жена», «мы близкие люди». «Мы близкие». «Мы». У него есть «мы». А что есть у нее? Только хлипкая, еле живая вера в себя.

Лена пролежала почти целый день. От каждого метра по квартире она немыслимо уставала. На кухне открыла краник, наполнила стакан. Перед глазами все плыло. Вдруг поймала фокус на кофеварке Антона. Стоит, как игрушечный склеп. Набросила на нее кухонное полотенце. Вернулась в комнату, натянула носки – ноги совсем ледяные. Легла и больше не поднималась до утра. Ненадолго проваливалась в сон, просыпалась, смотрела в потолок. Ни о чем уже не могла думать. Время перестало состоять из часов и минут, оно тянулось без всякой надежды быть отмеренным.

Стало совсем светло. Лена наконец села и оглядела свою разоренную комнату. Когда она успела сдернуть штору? Перевернуть кресло? Потом посмотрела на раздавленный цветок. В детстве у них в доме росли только алоэ, потому что другие растения не выживали. Матери даже удавалось сгноить кактусы, переборщив с поливом. Она встала, подошла ближе. Корни вроде целы. Значит, будет жить. Включила телефон, чтобы поискать, где в Крюкове можно купить хороший горшок. Сообщения посыпались пулеметной очередью. Девять неотвеченных с работы, двадцать два от Антона и несколько сообщений от него же в мессенджер. Сердце ударилось о ребра, как шар-баба, которым сносят стены. Лена все стерла, даже не открыв. Потом заметила, что звонил еще и Лёша. Ему-то что нужно?

В обед пришла на работу, ненакрашенная, в свитере с растянутыми рукавами. Ирина и Марина очень обрадовались, как будто это был камбэк Пугачевой после очередного прощального тура.

– А мы так волновались, просто места себе не находили.

– Уже хотели к вам ехать. На телефон не отвечаете. Парень ваш заходил, спрашивал.

– Он не мой.

Ирина неловко и слишком заметно пнула Марину по ноге.

– Лучше скажите, как вы себя чувствуете?

– Уже лучше, спасибо.

– Так давайте мы вас полечим. У меня еще с сентября отвар подорожника стоит. Всю заразу убивает. Кстати, вы «Звёздочкой» мажетесь?

Вместо Лены ответила Марина:

– Ир, да ты чего. Какая «Звёздочка»? Это ж прошлый век. Она не работает ни хрена!

– Сама ты прошлый век. Малахова, что ли, не смотрела? Он «Звёздочкой» вообще простатит вылечил.

– Не слушайте ее, Елена Фёдоровна. Давайте-ка я вам лучше барсучьего жира принесу. Грудь натрете. И за ушами.

Лена посмотрела на тетушек и вдруг захотела их обнять. Сейчас ведь подерутся в приступе заботы.