Виктор Ротов - Карл Маркс на нижнем складе
Вечером они всей семьей смотрели по телевизору фильм.
Алешка уселся Петру на колени. Гуля и Лялька пригрелись по бокам. И всем было хорошо. От чуткого внимания детей не ускользнуло потепление в отношениях родителей. Утомленные холодком в семейной атмосфере, они благодарно жались к Петру, никли нежно.
А потом легли спать. Лялька, а за ней Алешка прибежали к ним в спальню попрощаться, пожелать спокойной ночи. Не успела за ними закрыться дверь, как Петр и Гуля бросились друг к другу.
— Я хочу, чтоб сегодня ты меня всю ночь терзал, — шептала Гуля.
— Глупая! Почему терзал?
— А потому что я хочу долго и всяко…
В небольших селеньях все на виду. Здесь даже знают, как муж переспал с женой сегодня, — в любви и согласии или в размолвке. Говорят, это можно определить по кругам у нее под глазами. И по блеску глаз. Если есть круги под глазами и веселый блеск, то хорошо переспали. Если одни круги под глазами — то она спала без желания. А если ни кругов, ни блеска и на лице неразглаженные морщины — то плохо дело.
Ничего не утаишь в небольшом селении. Ни плохое, ни хорошее, ни интимное даже. И ничего в этом плохого нет как будто. Открытость — гарантия нравственности. Но…
Каким‑то образом узнали в поселке, что Ольга Калашникова «загибается» в Туапсе от СПИДа. Кто‑то выдрал в библиотеке из подшивки газету со статьей о вспышке СПИДа среди детей в Элисте в Калмыкии. И пошла эта статья гулять по рукам. И пополз по поселку страшный шепоток: «Этот пацан ее, Алешка, тоже заразный!»
Люди становятся безжалостными, когда им угрожает опасность. Да еще если невидимая. В такой опасности всегда таится бездна загадки и ужас бессилия. Тогда каждый человек, даже добропорядочный, втайне, может, далее от самого себя, становится неумолимым, лишь бы оградить себя, своих родных и близких от надвигающейся опасности. Да еще учениями разными нам внушили нигилизм, неверие и ненависть. Затаились в злой непримиримости посельчане.
Внешне как будто все оставалось пристойно, люди здоровались, даже улыбались Петру. Старики, как и преяеде, приподнимали картузы. Но те, с кем раньше Петр здоро вался за руку, не стали подавать руки. Петр сначала недоумевал — в чем дело? Но вот из школы пришел Алешка заплаканный и надутый.
— Что случилось, сынок? — помогая ему раздеваться, ласково поинтересовался Петр. — Двойку схватил?
Мальчик крутнул головой.
— Нет.
— Подрался?
— Нет.
— Тогда в чем дело?
— Не знаю. Меня называют спидорастик и отталкивают.
— Как, как?..
— Спидорастик.
— Эго еще что такое?
— Не знаю.
И тут Петра осенило: так вот почему с ним перестали здороваться за руку! Что ж! Петр знал, что рано или поздно это станет известно в поселке. А потому в глубине души готовился к этому страшному испытанию. Но не думал он, даже предположить не мог, что беда придет вот так: спидорастик!
Вечером Гуля пришла с работы расстроенная и заплаканная. Не раздеваясь, прошла на кухню, где возился, оттачивая ножи, Петр, села на табуретку и бросила на стол потертый клочок газеты. Петр потянулся взглядом и прочитал заголовок статьи «Прокаженные? Нет, больные СПИДом». Да, когда‑то, с год наверное, он читал про случай массового заражения детей СПИДом в Элисте. И о том, какие страшные были последствия. Детей не стали принимать в детсадах, исключали из школ, где они учились, их обходили стороной, словно зачумленных, словно больных проказой.
У Петра онемело опустились руки. Вот она — главная беда! Что делать? Что предпринять?..
— Надо срочно ехать в Туапсе, — сказала Гуля, — добиваться официальной справки, о том, что Алешка чист, что у него отрицательная реакция…
На следующий день у Петра был выходной. Решили, что он поедет в Туапсе и возьмет в больнице справку о том, что у Алеши отрицательная реакция при анализе крови на СПИД. Потом он зайдет в типографию или в другую какую‑нибудь организацию, где есть множительная техника, размножит справку в сотне экземпляров, не пожалеет денег, они расклеют в поселке на каждом углу и… И все будет нормально!
Всю ночь они не сомкнули с Гулей глаз. И всю ночь боялись прикоснуться друг к другу. Уже перед утром, наведавшись к детям — не раскрылся ли кто из них, Гуля пришла нахолонувшая, юркнула под одеяло и прижалась.
— Только теперь я поняла тебя, — сказала она Петру. — Переживания действительно останавливают… Отбивают желание.
— Что? — машинально спросил Петр, погруженный в свои думы.
— Ты как чувствовал…
— О чем ты?
— И заранее терзался. Действительно, когда вот такая дикая неприятность, то ни до чего.
— А — а-а! — понял, наконец, Петр. — Мысль, что над моим бывшим семейством рок занес топор, мне пришла в голову там, в больнице, когда доктор сообщил про Ольгу…
— Какая мысль?
— Про злой рок, говорю…
— А — а-а! А я не о том. Я про твою хандру. Помнишь?
— И я об этом.
— Правда? — Гуля вздохнула. — Поговорили называется. Встаем, наверно. Мне прямо не терпится, чтоб ты поехал и скорее привез эту справку.
В поезде у Петра вдруг больно сжалось сердце. И заболело. И то ли тоска охватила, то ли дурное предчувствие. В пору хоть выходи на станции и возвращайся домой. И все это от одной только мысли, что он не предупредил Гулю, чтоб она проводила Алешку в школу и сказала учительнице, что мальчика обижают. Ну как это он не догадался сказать ей? Непростительное упущение.
Петр смотрел на мелькавшие за окном деревья и перелески, и его прямо‑таки подмывало сойти на следующей станции, вернугься. Но как он вернется без справки? Справка действительно нужна сейчас. Немедленно! Иначе можно травмировать ребенка.
Но Гуля догадалась проводить Алешку в школу. Отпросилась с работы на часок и прибежала. Она намеревалась и поговорить с учительницей. Только ей не удалось поговорить. Когда они пришли с Алешкой в школу, в учительской шло какое‑то срочное закрытое совещание. Подождать Гуля не смогла — на работу надо. Алешка не отпускал ее руку, опасливо озираясь на мальчишек и девчонок. Гуля заметила, как одна девочка, кажется, Масловых, проходя мимо, показала язык Алешке. У Гули больно заломило в висках.
— Может, домой пойдешь, Алеша? — склонилась она к малышу.
— Нет. Я в класс хочу.
— А может, домой все же? А завтра с папой придете. Завтра все будет хорошо.
Мальчик подумал, посомневался.
— Нет, я хочу в класс, к детям.
Гуля поправила на нем форменный пиджачок, потрепала ободряюще по головке и пошла.
С большой перемены Алеша Калашников не вернулся. Учительница заметила его отсутствие, спросила:
— Дети, а где Алеша Калашников? Почему его нет на месте?
Кто‑то сказал, что ему, наверное, нездоровится, и он ушел домой. С ним сегодня приходила тетя Гуля. Кто‑то хихикнул загадочно. Учительница не придала значения странному смешку, прокатившемуся по классу, и начала урок. Вскоре все забыли про Алешу Калашникова. А Алеша Калашников в это время кричал не своим голосом в подвале, звал на помощь.
Его туда втолкнули мальчишки — старшеклассники на большой перемене. Он не захотел с ними играть в чехарду. Они подразнили его «спидорастик», втолкнули в подвал и закрыли дверь.
Сначала он думал, что мальчишки шутят, хотят попугать его, и спокойно ждал, когда они откроют дверь. Но потом ему показалось, что окончилась большая перемена и его пора бы выпустить. Он стал тарабанить в дверь, кричать.
Тяжелая дверь глухо молчала. В подвале стояла жуткая сырая темень. У него заколотилось сердце от страха: а вдруг они забудут его выпустить?! Вдруг в самом деле кончилась большая перемена, и все убежали в классы? И туг он почувствовал, что по ноге что‑то ползет. Он дрыгнул ногой, с ноги сорвалось нечто весомое, бухнулось в отдалении и запищало. Крысы! У малыша стиснуло дыхание от ужаса. Глаза привыкли к темноте, и он мог уже различать, как по полу, вдоль стен и по стенам бегали здоровые жирные крысы с толстыми хвостами. Он закрыл от страха глаза и отчаянно стал бить в дверь и кричать. Но его никто не слышал.
Вечером Гуля пришла с работы и увидела Ляльку дома одну. С необычно грустными глазами.
— Что с тобой? — кинулась она к дочери. — Где Алеша?
— Не знаю. Я тоже переживаю. Я думала, он дома. Мне принесли его портфельчик. И сказали, что он заболел и пошел домой. Вот! — и Лялька показала на Алешин портфель.
— А сам он где? — уже не на шутку переполошилась Гуля. — Где он?
— Не знаю.
Гуля оббегала весь поселок, все окрестности. Малыша нигде не было.
Пришла из Туапсе электричка. Гуля кинулась навстречу Петру.
— Алеша пропал!..
Петр остановился как вкопанный.
— Как пропал?
— Не пришел из школы…
— А учительница?.. — вскрикнул Петр и побежал за Гулей, как только мог на своем протезе.
