Андрей Шляхов - Москва на перекрестках судеб. Путеводитель от знаменитостей, которые были провинциалами
В 1980 году Филатов ушел от первой жены Лидии Савченко, чтобы спустя два года соединиться со своей давней любовью Ниной Шацкой, на тот момент уже бывшей женой Валерия Золотухина. Все они, Филатов, Шацкая и Золотухин — актеры одного и того же Театра на Таганке, а Нина Шацкая считалась еще и первой красавицей этого театра.
Вот как вспоминает о своем романе с Филатовым сама Шацкая: «Думаю, мой первый брак был не просто так. Вот надо было пройти какую-то дорожку до того, чтобы понять, что такое Леня, что такое жизнь с Леней. Я впервые почувствовала себя женщиной, любимой женщиной. Это счастье. У меня даже такое ощущение, что у меня вообще ничего до Лени не было. Как будто всю жизнь был Леня…
Конечно, все познается в сравнении. Вот не могу не рассказать, что в моем предыдущем браке я была обделена вниманием — никаких ни подарков, ничего я не имела за пятнадцать лет совместной жизни. Только кубик Рубика — подарок, по-моему, на день рождения. А Леня, когда мы познакомились с ним, уже снимался, он ездил… на гастроли ездил, на съемки — за границу, когда мы с сыном были совершенно раздеты, совсем плохие были, нищие. Когда Леня приехал в первый раз и привез ворох всего — чемоданы всяких милых женских штучек-дрючек, просто одел — действительно, с головы до ног нас. Одел с сыном… Это было такое! Это было такое счастье… я плакала. У меня просто случился шок. Истерика. Потому что я никогда не имела внимания. Я в стоптанных сапогах ходила, в какой-то… шапочке детской с ушками, с помпоном. Все-таки я уже была в возрасте, и на улице уже меня стали узнавать как актрису Театра на Таганке. И конечно, широта Леонида меня потрясла. Для меня это было богатство — такое богатство. Там какие-то тряпки, какие-то плащи, пальто, кофты какие-то неимоверные… И вот это с каждым почти приездом.
А второй случай — это когда мы с Леней не могли вместе справить мой день рождения. Леня уезжал на съемки, а я тоже откуда-то приезжала — не помню. И когда я вошла в комнату, я увидела — вся комната была усыпана розами. И опять же какие-то подарочки милые, какие-то духи, косметика… очень красиво все было. И много-много роз. Очень много. Это тоже было такое сильное потрясение. Я думаю — не каждому так дарят, а Леня умел делать подарки и мог делать меня счастливой…».
В 1980-м Филатов еще сыграет роль Бориса Проворного в картине «Женщины шутят всерьез», но постарается быстро забыть о своей работе в этой картине, считая ее неудачной.
Осенью 1980 года Филатов приступил к написанию своего самого знаменитого произведения — сказки «Про Федота-стрельца, удалого молодца», пропитанной самой острой сатирой на нравы того времени. Главный герой произведения — Федот — олицетворял собой русский народ, под царем подразумевался ни много ни мало сам Генеральный секретарь ЦК КПСС, генералом был кто-то из его клевретов… Филатов прекрасно понимал, что сказка его вряд ли будет разрешена властями к исполнению, писал ее «в стол», для себя и друзей… Правда, уже совсем скоро времена изменятся, через семь лет «Сказка о Федоте-стрельце» зазвучит и со сцены, и с телевизионных экранов, и по радио.
Потом будут «Грачи», «Ярослав Мудрый», «Избранное», «Исповедь его жены», «Из жизни начальника уголовного розыска», «Следствие ведут знатоки»… Так постепенно Леонид Филатов станет одним из самых востребованных актеров советского кино, как и предсказывал актеру Александр Митта на съемках «Экипажа».
Летом 1983 года Юрий Любимов, чувствуя растущее недовольство властей его персоной, обращается в ЦК КПСС с просьбой отпустить его в Лондон, мотивируя это двумя причинами: во-первых, личной — режиссер намеревался подлечиться в одной из лондонских клиник, а во-вторых, творческой — ему пришло предложение поставить в театре «Лирик-сиэтр» спектакль «Преступление и наказание» Ф. Достоевского.
Любимова отпустили — он покинул Москву вместе с женой и сыном. Обратно он не вернулся.
В Театр на Таганке пришел новый режиссер — Анатолий Васильевич Эфрос, режиссер театра на Малой Бронной.
Пришел — и был встречен «в штыки». В глазах актеров Эфрос выглядел выдвиженцем власти в противовес «вечному диссиденту» Любимову, глашатаю свободы.
Эфрос пришел в Театр на Таганке, чтобы работать, но работать с ним никто не хотел. Актеры «закусили удила» и понеслись… неважно куда, главное — чтобы с шумом!
Эфрос ставит «На дне» Горького. Предлагает Филатову роль Васьки Пепла. Вот что вспоминал сам актер: «Эфрос, мне кажется, меня любил. Потому что неоднократно предлагал мне работать. Причем так настойчиво. Можно сказать, настырно. Он говорил: „Лень, ты мне скажи, ты будешь работать или не будешь?“ А я как бы так шлялся по театру, в „На дне“ работать не хотел. Он меня все на Ваську Пепла тянул. Я говорю: у вас же репетирует Золотухин, вы его в дурацкое положение поставите, у нас не бывает второго состава. Это я врал сгоряча. Ну он, огорченный, — он не злился никогда — так, пожимал плечами и отходил…».
Премьера спектакля состоялась без Анатолия Васильевича — он слег в больницу с инфарктом.
Филатов покинул «Таганку» и перешел в «Современник», куда его давно настойчиво звали. Вместе с Филатовым труппу Театра на Таганке покинули еще два актера: Вениамин Смехов и Виталий Шаповалов. Сам Эфрос высказался по поводу их ухода на страницах «Литературной газеты»: «Три актера из театра ушли. Думаю, что они испугались кропотливой, повседневной работы. Хотя, конечно, слова они говорят совсем другие. Одно дело болтать о театре, другое — ежедневно репетировать. К сожалению, не всякий на это способен…».
Филатов продолжает сниматься в кино — «Успех», «Чичерин», «Берега в тумане».
Он не теряет связи с Театром на Таганке, в труппе которого осталась его жена, Нина Шацкая.
Он по-прежнему отрицательно относится к Эфросу — в апреле 1986 года Филатов, Смехов и Шаповалов на юбилейном вечере, посвященном тридцатилетию театра «Современник», исполнили куплеты собственного (большей частью — Филатовского) сочинения, где весьма, скажем так — критично отозвались об Эфросе.
Куплеты они исполнили самовольно, на свой страх и риск. На дворе — горбачевская перестройка, можно позволить себе определенные вольности — попинать неугодного режиссера.
Эфрос не злопамятен — когда Филатов явится на премьеру спектакля «Мизантроп» в Театре на Таганке, он подойдет к нему, стоящему у стены, первым и скажет: «Леня, а что вы прячетесь? Вы пришли в свой театр. Проходите, будьте желанным гостем, если уж вы теперь в другом театре. И не надо бегать по углам — садитесь в зал. Вы пришли в свой театр, в свой дом». Филатов был сражен таким благородством.
Благородному человеку тяжело жить во все времена. Эфроса травят, травят всеми доступными способами, без разбора, тем более что с прямой санкции Михаила Горбачева уже активно ведутся переговоры с Любимовым. Мэтра просят вернуться. Мэтр кочевряжится, но не отказывается от приглашения.
Анатолий Васильевич Эфрос умирает от инфаркта в возрасте шестидесяти лет.
Его смерть потрясет Филатова. Актер найдет в себе мужество, чтобы покаяться. Не сразу, но найдет:
«Я свой гнев расходовал на людей, которые этого не заслуживали. Один из самых ярких примеров — Эфрос. Я был недоброжелателен. Жесток, прямо сказать…
Вообще, его внесли бы в театр на руках. Если б только он пришел по-другому. Не с начальством. Это все понимали. Но при этом все ощетинились. Хотя одновременно было его и жалко. Как бы дальним зрением я понимал, что вся усушка-утряска произойдет и мы будем не правы. Но я не смог с собой сладить. И это при том, что Эфрос, мне кажется, меня любил. Потому что неоднократно предлагал мне работать…
Я б ушел из театра и так, но ушел бы, не хлопая громко дверью. Сейчас. Тогда мне казалось, что все надо делать громко. Но он опять сделал гениальный режиссерский ход. Взял и умер. Как будто ему надоело с нами, мелочью…
И я виноват перед ним. На 30-летии „Современника“, куда ушел, и, так как это болело, я стишок такой прочитал. Как бы сентиментальный, но там было: „Наши дети мудры, их нельзя удержать от вопроса, почему все случилось не эдак, а именно так, почему возле имени, скажем, того же Эфроса будет вечно гореть вот такой вопросительный знак“. Хотя это было почти за год до его смерти, но он был очень ранен. Как мне говорили…
Я был в церкви и ставил за него свечку. Но на могиле не был. Мне кажется, это неприлично. Встретить там его близких — совсем…».
Филатов был единственным из актеров Театра на Таганке, сказавшим подобное. Скажут другие — в феврале 1987 года в «Литературной газете» была помещена статья Виктора Розова «Мои надежды», где было сказано: «…Эфрос перешел работать на Таганку. Перешел с самыми добрыми намерениями — помочь театру в тяжелые дни, когда коллектив был покинут своим руководителем. И здесь „демократия“ достигла самых отвратительных пределов. Началась травля. Прокалывали баллоны на „Жигулях“ Эфроса, исписывали бранными, гадкими словами его дубленку, фрондировали открыто и нагло. Мне не забыть, как на прекрасном юбилейном вечере, посвященном 30-летию образования театра „Современник“, трое таганских актеров, только что принятых в труппу „Современника“, пели на сцене пошлейшие куплеты, оскорбительные для Эфроса. Присутствующих на юбилее охватили стыд и чувство, будто все неожиданно оступились и угодили в помойную яму…
