Прыжок - Лапперт Симона

— Черт, — пробормотала Астрид, — черт, черт, черт!

Ее взгляд упал на сверток из шелковой бумаги, лежащий рядом с листовками. Там была блузка, которую утром привез в гостиницу велокурьер, для заседания правления пригородного дома престарелых, на котором завершение стройки было отложено еще на год. Тогда ей пришлось надеть и застегнуть пиджак, чтобы не было видно пятна от кофе. Фисташковый цвет блузки совсем не подходил для сообщения плохих вестей. Астрид отстегнула ремень безопасности и потянулась за свертком. Она положила его на колени и оторвала маленький клочок упаковочной бумаги. Еще раз взглянула в зеркало заднего вида, после чего разорвала бумагу до конца и достала блузку. Ничего лучше в машине все равно не найти. Она расстегнула пуговицы и зубами отгрызла ценник. Убрала волосы и завязала блузку на голове тюрбаном. Порылась в сумке, надела солнцезащитные очки, взяла телефон и вышла из машины. В таком виде на первых порах ее никто не узнает. Астрид старалась держаться вдоль стен. Дрожащими пальцами она перезвонила полицейскому.

На чердаке было душно и пыльно, Астрид откашлялась. Под снятым с петель чердачным окном стояли две железные стремянки, на одной из них возвышался коренастый полицейский, чья голова скрывалась за окном. Должно быть, это и есть тот самый комиссар Блазер. Он, кажется, не заметил прихода Астрид. Молодая сотрудница полиции, которой она назвала свое имя, при взгляде на тюрбан смущенно опустила глаза. «Видимо, решила, что у меня рак, — подумала Астрид». Несколько минут к ней никто не подходил. Астрид крутила обручальное кольцо на пальце, сопротивляясь желанию снять солнцезащитные очки, хотя почти ничего не видела в них. Девушка продолжала смотреть в пол, офицер на стремянке, казалось, наслаждался тем, что всякое продолжение событий зависело от него, от того, когда он обернется и даст указания. Астрид откашлялась, чтобы обратить на себя внимание. Главный комиссар Блазер вздохнул и наконец повернулся к ней.

— Госпожа сестра! — сказал он. — Наконец-то. Славно, что вы до нас добрались. На улице, должно быть, разверзся ад.

Астрид ничего не ответила.

— Личные данные проверили? — обратился Блазер к молодой сотруднице. Та кивнула. — Тогда поднимайтесь ко мне, — сказал он и махнул головой в сторону окна — движение, знакомое Астрид от вышибал на фейсконтроле.

«Неудивительно, что Ману не хочет спускаться, — подумала она, — я бы тоже не хотела, чтобы меня арестовал такой бугай». Она поднялась на вторую стремянку и оказалась на одном уровне с Блазером.

— Боишься огласки, да? — Блазер кивнул на обвязанную вокруг головы рубашку и скривил губы в насмешливой ухмылке.

Астрид поправила очки.

— Что мне нужно делать? — спросила она.

— Хм, вы же с ней родственники, не я. Может, она хоть с вами поговорит. Может, вы ее убедите, что с каждой потраченной нами минутой она только усугубляет свое положение.

Астрид поднялась еще на одну ступеньку и высунулась из окна в вечерние сумерки. Ману сидела у дымовой трубы на корточках, обхватив колени руками и раскачиваясь, словно пыталась успокоиться. Блазер направил на нее луч фонарика. Шея и уши Ману обгорели докрасна, все руки исцарапаны. Она выглядела маленькой и беззащитной.

— Боже ты мой, — вырвалось у Астрид. — Ману, — осторожно окликнула она сестру. — Эй, Нуну, это я.

Ману перестала раскачиваться и чуть повернула голову до плеча, по крайней мере, она узнала голос Астрид. Никто, кроме Астрид, не называл ее Нуну.

— Повернись ко мне, Нуну, посмотри на меня, прошу тебя.

Ману расцепила руки, оперлась ладонями о крышу, поменяла положение и посмотрела Астрид прямо в глаза.

— Меня заперли, — сказала она.

Астрид бросила взгляд на Блазера, который печатал что-то в телефоне.

— Кто тебя запер? — спросила она. — И где?

Ману пожала плечами.

— Мужчина. Я работала у него на балконе, он вдруг запер дверь, я не могла выйти! — Она потерла глаза. Ее силы, похоже, были на исходе.

— Вы знали это? Она вам говорила?

Блазер поднял руки вверх:

— Мы всё проверили: здесь только два балкона, владелец одного из них отрицает, что вызывал садовника, а до второго мы не можем дозвониться, но в целом считаем эту историю маловероятной.

— Откуда бы у нее тогда были инструменты? Как бы она попала на крышу?

Комиссар Блазер поджал губы.

— В настоящий момент это играет второстепенную роль. Главное, чтобы она спустилась с крыши. И желательно по этой лестнице.

Астрид сжала кулак.

— Послушайте, если все действительно так, как она говорит, то это просто недоразумение! Неудивительно, что она запаниковала. Вы должны расследовать это дело. Иначе зачем ей так говорить?

— Госпожа Гуль, при всем уважении, судя по досье вашей сестры, это не первый инцидент такого масштаба.

— Инцидент, — процедила Астрид. У нее болела голова. Ей хотелось обнять Ману, увести отсюда.

Ману закрыла лицо руками, свет от фонарика слепил ее.

— Да не светите же вы ей прямо в глаза! — прикрикнула Астрид на Блазера своим глубоким сценическим голосом, который она поставила для речей и презентаций. И кажется, это подействовало, Блазер отвернул фонарик. Астрид вновь обратилась к Ману: — Ты помнишь имя того мужчины? — спросила она, стараясь говорить успокаивающе.

Ману не отвечала, она потирала ладонями голени, будто пыталась согреться.

— Ты же не хочешь прыгать, правда? Ты ведь это несерьезно?

Ману провела рукой по волосам, окрасив их кирпичной пылью, затем посмотрела на свои ладони.

— Я же давно хотела, — сказала она.

— Не говори ерунды. Постарайся вспомнить имя мужчины, это важно.

Ману положила подбородок на колени и пожала плечами. Астрид чувствовала пульс в том месте, где живот упирался в стремянку.

— Нуну, прошу тебя. Во всем этом нет смысла. Спускайся ко мне. Давай поговорим, обсудим все, просто спускайся, пожалуйста, сделай это ради себя, ради меня, ради нас всех.

Ману наклонила голову и сердито посмотрела на нее.

— Ты боишься, что тебя здесь увидят, да? Так боишься, что устроила этот маскарад. — Она уткнулась лицом в сгиб руки. Ее плечи задрожали. Ману смеялась. Когда она снова подняла голову, ее лицо казалось краснее, чем прежде. — Иди домой, — сказала она. — Тебе стыдно быть моей сестрой, я понимаю. Так было всегда. Ты мне ничем не поможешь. Ты, как и все другие, не веришь мне.

— Я верю тебе, — возразила Астрид. — Разумеется, я верю тебе.

Губы Ману задрожали.

— Знаешь, я пыталась что-то делать, и получалось неплохо. И тут вдруг появилась полиция. Теперь я не могу отсюда уйти, ты же слышала — они мне не верят, они хотят меня посадить. Я не хочу снова сидеть взаперти.

— Все прояснится, — успокаивала ее Астрид. — Иди ко мне, давай же, я отведу тебя домой.

Ману отпрянула назад и помотала головой.

— Мне нужно подумать, — сказала она и отвернулась.

Теперь, что бы ни говорила Астрид, Ману не реагировала.

Финн

Он знал, что однажды потеряет ее. С самого начала знал. Об этом говорило то, как Ману появилась в его жизни: в грязных штанах, с иголками туи в волосах и решительной готовностью встряхнуть его. Тогда он понял, что это вопрос времени. Такие люди, как Ману, всегда лишь гостят в жизни других. А после их ухода как раньше уже не будет. Но Финн не хотел думать о том, что станет после. Сейчас не время. Упаковка с лопнувшими помидорами запотела изнутри. Он убрал ее под свой складной стул. Он сидел здесь так долго, что у него уже появился свой складной стул. Он вертел в руках пачку бумаги для самокруток, чтобы хоть чем-то себя занять. После того как его выгнали, он целую вечность ходил вдоль ограждений в надежде, что офицеры передумают и все же разрешат ему подняться и отдать ей покупки. С наступлением темноты воздух постепенно остывал, зажигались уличные фонари. На площади почти не осталось зевак, многие разбрелись по домам. «Не сомневаюсь, — думал Финн, — что сейчас они сидят за ужином и обсуждают сумасшедшую на крыше, делятся фото и видеозаписями, смеются и отпускают гадкие замечания». Поодаль на другом таком же стуле сидел репортер с телеканала RTL и раскладывал в телефоне пасьянс, а рядом рыжеволосая сотрудница полиции жевала энергетический батончик. При взгляде наверх Финн мог видеть Ману — она сидела у трубы и прикрывала глаза предплечьем от яркого света фонарика, которым торчащий из слухового окна полицейский светил ей прямо в лицо. Она устало оперлась на вторую руку. Внезапно из окна высунулся второй человек, на оклики которого Ману повернулась. Финн не мог точно определить, мужчина это или женщина, он лишь видел, что у человека на голове странный зеленый тюрбан. Финн встал. Кто это? Почему этому человеку разрешили говорить с Ману, а ему нет? Психолог? А может быть, член семьи? Мать? Ману о ней ни разу не упоминала, только о сестре. «Моя взрослая старшая сестра, — говорила она. — Рядом с ней я всегда буду чувствовать себя ребенком, даже в восемьдесят лет». Теперь, увидев профиль, Финн был уверен, что это женщина. Но вскоре Ману отвернулась и от нее. Прошло еще минуты две, и голова женщины снова скрылась в проеме окна. Ману поднялась на ноги и сделала пару шагов к карнизу, спасатели, отвечающие за надувную подушку, тут же засуетились.