Дмитрий Быков - Квартал. Прохождение
Хорошо бы мы гуляли в лесу, в яблоневом саду, где уже есть яблоки, или по пустынной окраинной улице. И чтобы чем дальше мы по ней уходили, тем она была бы пустыннее. Тем больше был бы шанс, что мы сейчас попадем в другое пространство, откуда уже не будет выхода. Посмотрите, какие странные люди попадаются нам навстречу. Эти люди явно не из нашего мира. Все хорошие фантастические рассказы о дырках между мирами начинаются с пустынной улицы, со странных прохожих и НЕЗНАКОМЫХ НАДПИСЕЙ НА МАГАЗИНАХ. И вы еще можете вернуться, хотя вам все труднее это сделать. Вас ждут, вас может вытянуть притяжение этого ожидания. Но другая сила уже как минимум не слабее, и она увлекает вас туда, где стоят розоватые вечерние дома — лучше бы сталинские, а можно и спальные, поздние, — где зеленеют кусты и цветут по клумбам тревожные, уже совсем осенние настурции.
Посмотрите направо. Да, сейчас. Видите собаку? Это не совсем такая собака, а если всмотреться, то и совсем не такая. Если не видите собаку, это совсем плохо. Видите, уже и собаки нет. Ах, вы в лесу? Что ж такого? Бывают так называемые среднерусские лесные собачки — бывают луговые, а бывают лесные. Присмотритесь. Если собачки нет, опасность действительно велика, собачки чуют, в особенности если они лесные. Но вряд ли вы в лесу, если честно. Скорее всего вы на окраине, как я и рекомендовал.
Если даже вы случайно поймаете в этом районе такси, оно вас никуда не повезет. А если сядете в автобус, автобус может, конечно, довезти вас до метро, но что-то я сомневаюсь. И самое печальное, что в метро-то вы, может, попадете, но заплатите за спасение из этого района чем-то очень важным, чем-то таким, что начисто исковеркает вашу жизнь. Отсюда можно выйти только самому, и не тем путем, которым вы вошли.
А вот вы опоздали уже на час. Звоните, умоляйте подождать еще, объясняйте, что у вас возникли новые пугающие обстоятельства. Но голос в телефоне вам намекает, что свое время вы уже пропустили, что это опоздание непростительно, что вам больше не верят.
Теперь смотрите внимательно. Наберите номер, отличающийся от телефона вашего партнера, на одну единицу в любой цифре. Вообще в любой, хоть в первой, хоть в последней.
Если ответит мужской голос — немедленно обрывайте разговор, отключайте телефон и выбирайтесь из района любой ценой. Немедленно. Потому что все очень плохо, мы заигрались, хватит. Я не буду вам объяснять, как все это связано, но просто поверьте мне, что связано, что ситуация запущена и что вам действительно пора, если, конечно, вы не хотите, чтобы вас в этом районе в ближайшие 20 минут укокошили. Именно 20 минут у вас есть, а больше ни секунды. Если вы на машине, то рвите когти сами, если нет — ловите такси за любые деньги или прыгайте в первый попавшийся транспорт, хоть в трамвай. Если же вы в лесу, я вообще ни за что не поручусь.
Если отвечает женский, то все в порядке, вы дешево отделались. Заходим в подъезд ближайшего дома (если вы в лесу — тогда что с вас взять, просто садитесь на пень, на землю, на поваленный ствол). Если подъезд с домофоном, ждем, пока кто-то оттуда выйдет. Входим. Поднимаемся в лифте на самый последний этаж. Выходим на балкон — там с лестничной клетки должен быть выход на балкон. Если нет — идем на лестницу. Оттуда звоним партнеру, объясняем, так и так, ситуация экстремальная, если еще можешь ждать — жди, если нет, то извини.
Испытываем колоссальное облегчение. Потому что нам не надо никуда ехать! Не надо выдумывать предлог для встречи. Не надо час с лишним о чем-то говорить с другим человеком.
И мы, совершенно свободные, веселые, непринужденные, спускаемся вниз, выходим из подъезда и еще час гуляем, лучше под дождиком. Если начался дождик, то все у вас в порядке, вы правильно следуете нашим курсом. Но и без дождика хорошо иногда не пойти туда, куда надо было пойти и не хотелось. Огромное облегчение — никуда не торопиться, никуда не опаздывать. Просто идти. Совершенно свободно. И район, заметьте, уже ни секунды не зловещ. Почему? Потому что, поднявшись на последний этаж, мы сняли проклятие. Мы оставили его в этом подъезде.
И в этом облегченном состоянии, когда нам не надо ехать туда, куда не хотелось, приходят удивительные мысли и даже сочиняются, быть может, стихи. Мы сами на ровном месте создали себе волшебный пузырь времени и в нем болтаемся.
А как же партнер? А партнера жалко, конечно. Готов был помочь и так обломился. Но, во-первых, ему, возможно, и самому не очень-то хотелось нас видеть. А в-главных, надо учиться — когда это не слишком травматично — использовать, да, другого человека для решения своих проблем. Используют же страховщика при прыжке, помогает же спарринг-партнер в боксе. Вам, чтобы испытать некоторые несложные, но важные состояния, понадобился другой человек. Без другого человека эта проблема не решается.
Не убили же вы его, в конце концов, и даже тащиться никуда не заставили.
Завтра отвезете ей/ему торт или розу.
15 августа
1.
Вы помните, что первым делом отвозите ему/ей торт/розу?
Очень возможно, что с этого визита начнутся серьезные отношения.
Вот мы и создали еще одно событие на ровном месте, что может быть дороже для нас с вами, так мало уверенных в собственном существовании.
Про вчерашнее наврите что хотите, умение врать присуще артистическим натурам, а только у них и бывают деньги.
2.
Сегодня ночью мы должны увидеть во сне город.
Необязательно именно сегодня — возможен люфт плюс-минус три дня. Не больше. Если вы не видите во сне города, значит, вы что-то делаете не так. В этом случае необходим будет контрольный эксперимент. Он будет проведен 19 августа, если город вам до этого так и не приснится.
Кому снится — тот все делает правильно.
Это может быть любой, абсолютно любой город, который — поясняю вам сразу, потому что шарлатанством не занимаюсь, — и есть ваше внутреннее пространство, то Я, в котором все происходит. Это может быть, например, древнеегипетский город, хотя вы и в новом Египте никогда не бывали. А может — современный французский город, портовый, с небывалым его сочетанием гнили и свежести, всякой приморской дряни, растительной, мидиевой и человеческой, — и хрустальных утр, из чего и получается, скажем, весь Мопассан. А в моем случае это был среднерусский купеческий город с множеством приземистых церквей, тот, где я конкретно никогда не бывал, но откуда, в сущности, никуда не уезжал. В моей жизни сроду этого не было — чтобы ходить в такую церковь, проходить мимо заросшего кладбища с могилами неизвестного мне купечества, старообрядческого, может быть, и все равно такого же приземистого, непонятного, страшно от меня далекого. О чем с таким человеком можно говорить — я и на том свете не пойму, когда, казалось бы, с нас слетит все лишнее. И никогда я не назначал свиданий в этом городе, не ходил по местному парку, где играет духовой оркестр. Но почему-то именно он мне снится тогда, когда положено сниться городу. Вижу я его в сплошных сине-зеленых тонах, с ощущением страшной духоты и тесноты, хотя сплю сейчас, как вы понимаете, один, и может быть, духоту-тесноту создает именно это одиночество, а вместе нам никогда не было тесно, но сейчас получается вот так. Теснота эта происходит — так я догадываюсь во сне — оттого, что все страшно заросло, и в самом деле заросло, в моем мозгу такое нагромождение лишнего, лишь бы не замечать главного. Страшно разрослись всякие деревья на кладбищах и в парках, сплошные мокрые кусты и долговолосые ивы, и это прекрасно — я так люблю мокрую зелень, особенно на берегу большой реки, я забыл сказать, что по городу протекает широкая темная река; но вот какая вещь — вся эта зелень, живая, конечно, и мокрая, но все-таки прикрывает главное. И я никуда не могу пройти, ничего толком не вижу. Не вижу, что под всей этой прекрасно разросшейся крапивой, под всем орешником, ольховником, еще черт-те чем — городское кладбище с купцами, с людьми, которые тут жили и бессмысленно исчезли, и я не могу примириться ни с таким их существованием, ни с таким исчезновением. Мне так тесно от этой прекрасной зелени, что я не могу никуда пойти, ни о чем толком подумать. И все люди, которые смотрят на меня, подозрительны и словно приплюснуты. Что говорить, среди таких людей я и прожил всю жизнь, и вы тоже. Все мы друг другу приплюснутые люди, а кто это с нами сделал, пока непонятно.
