Рональд Х. Бэлсон - Исчезнувшие близнецы
Форрестер кивнул, принимая чашку чая.
– Вероятно, вы могли бы тонко намекнуть на то, что он нуждается в консультации психиатра. Я мог бы даже посоветовать специалистов.
– Ох, зовите меня просто Лена.
Форрестер улыбнулся и вытащил небольшой фотоаппарат.
– Вы не против, если я сфотографирую вашу прекрасную квартиру? Для отчета? Обещаю не распространять эти снимки.
– Прошу вас, фотографируйте. Они уже появлялись в «Чикаго мэгазин» в 1993 году.
Агент обошел комнату, делая снимки и негромко присвистывая.
– Какая красота! – Он остановился и обернулся. – И еще одно, пожалуйста.
– Синяки? Вы хотите, чтобы я разделась? – улыбнулась Лена.
– Господи, нет! Но нам следует обсудить ваше финансовое положение.
– Не вижу необходимости. Вас это не касается.
– Мне очень жаль. Значительная часть статей Закона о защите лиц пожилого возраста касается финансовой эксплуатации стариков. Другими словами, следует разобраться, не пользуется ли кто-то со стороны вашими финансовыми средствами. Это должно войти в мой отчет.
– Нет.
На его лице отразилось разочарование.
– У нас есть право затребовать информацию через суд.
– В таком случае – обращайтесь в суд. Как вы думаете, кто еще, кроме сына, может воспользоваться моими средствами?
– Насколько я понимаю, в заявлении речь идет об адвокате и детективе, которые, как предполагает заявитель, заставляют вас вкладывать средства в поиски определенных людей.
– Заставляют меня? Неужели? – Лена взглянула на Кэтрин. – Это я обратилась к ним, а не наоборот. И не заплатила еще ни копейки. Я, разумеется, жду, что мне выпишут счет за потраченное на меня время, как это и положено, но пока адвокат ни копейки из моих денег не потребовала.
Форрестер обернулся к Кэтрин, которая сидела в высоком, глубоком кресле в противоположном углу комнаты, скрестив ноги и сложив руки на груди.
– Она не нуждается в моей помощи. Мне добавить нечего.
Форрестер встал:
– Что ж, не стану вас больше задерживать. Благодарю вас, миссис Вудвард, за гостеприимство. – Он улыбнулся и поставил чашку на стол. – Я хотел сказать, Лена.
Глава семнадцатая
– Через неделю после изгнания Фейнберга, во время перерыва на обед, Давид снова вызвал меня к себе в кабинет. Он закрыл дверь, поставил два стула напротив друг друга и пригласил меня садиться.
– Ты говорила, что хочешь сделать что-то, за что бы отец, будь он жив, мог тобой гордиться. Насколько серьезно ты настроена?
– Серьезно, Давид. Как мне еще об этом сказать?
– Настолько серьезно, что готова рисковать жизнью?
Сердце в груди неистово заколотилось. У меня появилась возможность вступить в борьбу!
– Рисковать – да. Лишиться – нет.
– Ты вообще знаешь, что такое ТПА – «Тайная польская армия»?
– Тайная польская армия? – Я кивнула. – Отец упоминал о ней, когда мы разговаривали, но я не могу сказать, что знаю о ней что-то. Подозреваю, что в ней состоял мой отец.
– Еще бы! Теперь это часть польской армии, действующей против оккупантов, АК – Армии Крайовой. Если ты действительно хочешь участвовать в общем деле, я имею в виду всерьез, приходи сюда вечером, после работы, когда будет вечерняя пересменка.
Я встала, чтобы уйти, и Давид сказал:
– Лена, я не хочу, чтобы кто-то встревожился из-за твоего отсутствия. Наша встреча займет какое-то время. Я знаю, что ты живешь с Каролиной…
– Ты хочешь, чтобы я поговорила с ней?
– Только не говори о том, что мы с тобой обсуждали. Просто скажи Каролине, что я пригласил тебя на ужин. Можешь? Она поверит тебе?
Я зарделась:
– Уверена, что поверит. Да еще, скорее всего, будет ревновать.
– Неужели? Тогда приходи сюда в шесть.
Он открыл дверь, повторил свои предостережения никому ничего не говорить и стоял, глядя, как я возвращаюсь на рабочее место.
В конце дня мы встретились с Каролиной у цеха, и я прошептала:
– Давид приглашает меня на ужин сегодня после работы. – Я озорно улыбнулась.
Каролина округлила глаза и тоже улыбнулась:
– А ты соблазнительница! Как же тебе повезло! Он – это мечта.
Я пожала плечами:
– Наверное, ему нравятся занудные девушки. Я, скорее всего, вернусь домой поздно. – Я прикусила нижнюю губу.
Подруга легонько толкнула меня в плечо.
– Только потом все-все расскажешь, – сказала она и ушла.
Я слилась с толпой, которая покидала здание, проскользнула на лестницу и, поднявшись наверх, постучала в дверь. Открыл мужчина – сухопарый, высокий, в темных брюках, свитере с капюшоном и серой ветровке. Он оглядел меня с ног до головы и повернулся к Давиду.
– Это дочь капитана Шейнмана?
Давид кивнул.
– И ей можно доверять?
Давид опять кивнул. Этот человек жестом пригласил меня садиться.
– Меня зовут Ян.
Я пожала ему руку.
– Мы должны обсудить очень важное дело, но сперва я хочу рассказать тебе об одном человеке, – сказал Ян, – о великом польском патриоте, который служил вместе с твоим отцом.
– Как его зовут? Возможно, я его знаю.
Ян покачал головой:
– Никаких имен – ни его настоящего имени, ни клички. Ради его и твоей же безопасности. Между собой будем называть его Арес.
Я кивнула. Бог войны. Я была так взбудоражена, что в буквальном смысле подпрыгивала на стуле.
– Как и твой отец, Арес принимал участие в Первой мировой войне на стороне Австро-Венгрии. Он отважно сражался в кавалерии, хотя сам был еще подростком. Эту войну он начал уже офицером польской армии. Это все, что я могу о нем рассказать. Случись, что тебя схватят и будут задавать вопросы, случись, тебя принудят рассказать все, что ты знаешь, мы не хотим, чтобы ты владела информацией, которая бы могла его выдать.
– Конечно.
– Тебе известно, что в Освенциме стали строить немецкие лагеря?
– Это каждый знает! Всем известно. Освенцим всего в двадцати километрах от Хшанува. Мужчин из Хшанува посылали работать в этой тюрьме. Неужели Ареса схватили и отправили в Освенцим?
– Его никто не ловил, – сказал Ян.
И тут меня осенило. Я откинулась на спинку стула.
– Он добровольно отправился в Освенцим? Стал узником по собственной воле?
Ян кивнул:
– Когда в ТПА узнали, что в Освенциме строится огромный лагерь, куда в 1940 году сослали тысячи людей, то решили, что им нужны там свои люди. Несколько смельчаков вызвались отправиться в Освенцим, чтобы собирать информацию и создать там группу Сопротивления. 19 сентября 1940 года Арес шел по улице Варшавы как раз в то время, когда нацисты проводили облаву, и сделал так, что его забрали. В тот день на улицах арестовали еще две тысячи человек. Их бросили за решетку, избили и отправили в Освенцим.
