Рональд Х. Бэлсон - Исчезнувшие близнецы
– Думаю, я знаю, Глэдис. Соедини нас.
– Адвокат Локхарт, это агент Форрестер. Я провожу расследование для Иллинойского департамента по делам пожилых людей. Мы получили сигнал о предполагаемом ущемлении прав некой Лены Вудвард, проживающей на Ист-Пирсон-стрит, 460. Я приехал по адресу, чтобы лично во всем убедиться, но миссис Вудвард отказывается разговаривать без своего адвоката. Она имеет в виду вас.
– Очень разумно с ее стороны, – ответила Кэтрин. – Если бы все мои клиенты были такими здравомыслящими… Кто вам сообщил об ущемлении прав?
– Вы же адвокат и должны понимать, что на этот вопрос я ответить не могу. По закону личность человека, который сообщает об ущемлении прав пожилых людей, не подлежит разглашению.
– О каком ущемлении идет речь?
– Мадам, я просто выполняю свою работу, и в мои обязанности входит личная встреча с предполагаемой жертвой. Если мне будут препятствовать в проведении расследования, придется вызвать полицию. И по Закону о защите прав лиц пожилого возраста любые помехи в проведении мною расследования квалифицируются как преступление.
– А кто чинит вам препятствия?
– Мадам, если миссис Вудвард в течение пятнадцати минут не впустит меня в дом, я вынужден буду доложить в Департамент, а далее последуют соответствующие меры, вплоть до безотлагательного помещения под надзор – в интересах безопасности самого потерпевшего. Честно говоря, единственное, чего я хочу, – это лично оценить ситуацию, а Лена Вудвард не хочет разговаривать без вас. Мы могли бы встретиться?
– Разумеется, через пятнадцать минут я буду у нее.
* * *Крупный афроамериканец в коричневой спортивной куртке, белой рубашке и галстуке в коричнево-оранжевую полоску сидел в кожаном кресле в холле дома Лены, когда приехала Кэтрин. Он встал, когда она вошла, и схватил свой черный портфель.
– Миссис Локхарт?
Кэтрин кивнула:
– Дайте мне несколько минут переговорить с Леной, и мы вас пригласим.
Он вздохнул:
– Откровенно говоря, мне нужно увидеть все как есть. Я должен указать на условия, в которых она живет, окружение…
– А что, по-вашему, может измениться за пять минут, мистер Форрестер?
Он вздохнул и вновь сел:
– Я вынужден буду отразить это в отчете.
– И чего мне ожидать от этой личной встречи? – поинтересовалась Лена у Кэтрин.
– Уверена, что это обычное посещение на дому. Он получил сигнал об ущемлении прав пожилого человека и хочет понять, требует ли ситуация немедленного вмешательства – угрожает ли что-то вашему здоровью или безопасности. Он задаст пару вопросов, осмотрит квартиру, чтобы удостовериться, что у вас приемлемые жилищные условия, а потом доложит своему начальству.
– Подобное вторжение меня совершенно не радует. Не хочу, чтобы какой-то чинуша изучал мою жизнь под лупой. Какое право имеет абсолютно незнакомый человек вторгаться в мой мир и о чем-то судить, решать, приемлемые у меня жилищные условия или нет?
– Я понимаю, что вы не в восторге, но не следует давать ему повод раздуть дело. Просто вежливо и прямо отвечайте на вопросы. Не стоит его дразнить. Он просто выполняет свою работу.
Агент Форрестер вошел в квартиру Лены, огляделся и присвистнул. Огромные, от пола до потолка, окна выходили на озеро Мичиган – как будто живой пейзаж был помещен в рамку, словно картина на стене. Форрестер шагнул из коридора на мягкий, приглушенного голубого цвета ковер и осмотрел обстановку. Массивный мебельный гарнитур в изысканном французском провинциальном стиле: бело-розовые резные стулья, стеганые оттоманки и кресла, диван с тремя подушками, накрытый светлым льняным покрывалом в центре гостиной. Свежие цветы в хрустальных вазах украшали столики по бокам. Форрестер вдруг остановился и уставился на картину маслом над столиком у дивана. Оригинал, подписанный автором.
– Это же…
– Да, Марк Шагал. Я приобрела его на аукционе в Лионе.
– Ничего себе! Когда я сегодня утром получил задание… Я хочу сказать, что обычно я хожу… – Он запнулся.
– Обычно вы ходите… – повторила Лена, подаваясь вперед и приподнимая брови в ожидании того, как Форрестер закончит свою неловкую прелюдию.
– Понимаете, Шагала на стенах я обычно не вижу.
– Шагал мне близок, – пояснила Лена. – Мы с ним во многом похожи. Именно эта картина пробуждает воспоминания из моего детства. Он был…
– Знаю, обычным евреем из маленького городка в Беларуси. Отец его торговал рыбой.
Лена с улыбкой кивнула. Лицо ее просветлело.
– А у моего был магазинчик в Хшануве, в Польше. Шагалу повезло, что ассоциация художников Америки тайно переправила его из Франции еще до прихода Гитлера. Моей семье так не повезло.
Форрестер стоял у картины, словно у алтаря. В восхищении.
– Я люблю Шагала. Наверняка вы видели плафон в Парижской опере.
– Вы имеете в виду Пале-Гарнье? Ведь теперь здание Парижской оперы – это ужасное сооружение из стали, Опера Бастилия.
– Полностью с вами согласен! Это новое здание просто отвратительно. Оно могло бы стоять в Хьюстоне или Финиксе. Но никак не в Париже. Разумеется, я имею в виду Гарнье.
– Вам известно, что Шагал расписывал эти панели прямо поверх росписи девятнадцатого века?
– Нет, я этого не знал.
– Какое у вас любимое произведение, мистер Форрестер? Мое – «Пеллеас и Мелизанда» Дебюсси.
– Хм, великолепные голубые и розовые тона… Я должен был бы догадаться, когда увидел вашу гостиную. Я же, боюсь, больше склоняюсь к «Щелкунчику». Люблю балет.
– Вы проверяете меня, – улыбнулась Лена. – Там идет «Лебединое озеро».
– Конечно же, вы правы. – Глаза Форрестера озорно блеснули. – Просто выполняю свою работу.
– Хотите чаю? – Лена жестом пригласила его присесть на розовый диванчик. – Скажите, мистер Форрестер, – крикнула она из кухни, когда ставила чайник на плиту, – зачем вы вообще ко мне пришли?
– Зовите меня Томас. Обычная процедура, которую называют «личная проверка». Иногда мы получаем сигнал, что страдает пожилой человек, и нам приходится это проверять.
– Вы говорите о физическом насилии?
Он пожал плечами:
– Похоже, в нашем случае об этом речь не идет.
Кэтрин, устраиваясь в углу комнаты, улыбнулась. «Я тут лишняя, – подумала она. – Всего лишь сторонний наблюдатель».
– И кто это обо мне побеспокоился? – невозмутимо поинтересовалась Лена.
– Прошу прощения, мадам, я не уполномочен разглашать имена, но, скорее всего, вы и сами знаете.
– Разумеется, это мой сын Артур. Он просто изнервничался с тех пор, как умер мой супруг.
Форрестер кивнул, принимая чашку чая.
– Вероятно, вы могли бы тонко намекнуть на то, что он нуждается в консультации психиатра. Я мог бы даже посоветовать специалистов.
