Ника Сафронова - Соло на троих
– Земляника!..
Видимо, это было про сок…
Очнулась я только в три часа ночи с осознанием того, что у меня дико ломит спину и шею. Оказалось, что мы мирно спим в обнимку с Толиком на угловом диванчике в кухне. Причем сидя.
Стоило мне пошевелиться, как мой сотоварищ тоже открыл глаза.
– Душевно посидели, – хрустнув позвоночником, сказал он.
– Да уж… А этих-то в вытрезвитель, что ли, забрали? – спросила я, имея в виду Лизоньку и Павлушу.
Толик понял, о ком я говорю, но все равно удивился:
– Ты не помнишь, как вы с братом в течение получаса желали друг другу доброй ночи?
– Нет.
– А как ты напутствовала Лизавету на сон грядущий, чтобы она хорошенько тужилась и не ругалась на акушеров?
– Нет, – холодея, созналась я.
– Ну, тогда даже не спрашиваю, припоминаешь ли ты тему нашего с тобой дальнейшего разговора…
– Не спрашивай! – согласилась было я.
Но тут же подумала: «А что, если я решила поплакаться Толику в жилетку? Что, если сболтнула лишнего?»
Поэтому решила уточнить:
– А мы обсуждали какие-то личные темы?
Вместо ответа Толик вздохнул, убрал руку с моего плеча. Поднялся.
– Чай будешь?
– Буду, да. Пить хочется невозможно!
Он как-то понимающе усмехнулся и врубил чайник.
– Мы обсуждали с тобой, почему один человек способен предать другого человека.
«Ну точно!» – запаниковала я.
– Да? И с чем это было связано?
Толик посмотрел на меня очень внимательно.
– Ну, очевидно, с какой-то твоей личной драмой…
Я закусила губу. Подумаешь, драма! Вот возьму и пересплю сейчас с Толиком! И все! Считай, квиты! Пусть даже сволочь Лихоборский никогда об этом не узнает! Хотя, конечно, с Мишаней было бы круче…
Толик прервал мои низменные мечты.
– Я тебе уже говорил, – сказал он, – но повторю еще раз. Потому что едва ли на тебя сойдет просветление, и ты когда-нибудь вспомнишь мои слова. Не спеши делать выводы! Человек может оступиться. Причем легко и непринужденно. Вот, например, сегодня… Если бы я не умел держать себя в руках, ты бы тоже предала человека, а потом даже не сочла бы это предательством. Подумала бы: чего, мол, только не бывает по пьяной лавочке? Я прав?
– Никого бы я не предала, – буркнула я.
А сама аж испариной покрылась. Е-мое! Значит, я уже предпринимала попытку «око за око»? Толика домогалась? Твою мать! А он, стало быть, меня отверг!..
Толик, поставив передо мной большой бокал с крепко заваренным чаем, снова уселся рядом.
– Пей, благочестивое существо!
Он страдальчески потерся лбом о кулак. И я вдруг обратила внимание, что в его черных вихрах уже кое-где поблескивают серебристые нити.
– У тебя, кажется, импозантная седина намечается, – заметила я ему.
– Старею…
Толик грустно усмехнулся, влез в карман, достал сигареты. Прежде чем закурить, он как следует размял папироску пальцами.
– Ты вот говоришь, не хочешь строить ни с кем отношений, чтобы избежать человеческой подлости…
– Это я такое говорю?
– Ты…
– Ну… – развела я руками, – раз говорю, значит, так, наверное, оно и есть.
– Напрасно, – Толик, выпустив струйку дыма, пожал плечами. – Если не хочешь страдать, научись смотреть на вещи чуть проще. Иди по жизни легко! Прощай людям их мелкие оплошности! Даже измену! Ведь в конечном счете физическая измена для мужчины не так уж много и значит…
«Ага, – смекнула я, – значит, я ему все-таки не все разболтала! Да, хорошо. Согласна. Я бы еще смогла как-то вынести «индианку». Но, по-моему, измена с лучшей подругой – это уже перебор. Даже если всему виной исключительно животный инстинкт!»
– Слушай, Толик, – нервно потерла я переносицу, – давай больше не будем говорить на эту тему. Хочешь, я спою тебе на ночь пару песенок из «Бременских музыкантов», и пойдем спать, а?
– Нет, пожалуй, петь не стоит. А спать иди, конечно. Вид у тебя измотанный.
– А ты?
Толик помотал головой:
– Я уже не буду ложиться. Часов в пять поеду. Как раз к открытию метро поспею.
– На поезд боишься опоздать?
– Да нет. Поезд у меня днем, – Толик зевнул, прикрывшись кулаком. – Ну так, по городу пройдусь…
И тут до меня дошло. Конечно, он не будет ложиться! Где ему спать-то? Со мной в одной комнате? А ну как я снова приставать начну? Что за кошмар! Постелить человеку негде!
– Слушай, Толик! – внезапно осенило меня. – А у тебя случайно не найдется тысячи полторы долларов? Хочу квартиру себе снимать.
Он удивленно приподнял бровь:
– Будешь отъединяться?
– Да пора уже. Сколько можно-то?
Толик одобрительно кивнул.
– Найдется. Я как раз сейчас при зеленых.
Он сходил в прихожую. Принес деньги.
– Держи! Здесь на всякий случай побольше. Вдруг не уложишься…
– Ой, спасибо тебе, Толечка! – я в порыве обхватила его за шею и чмокнула, с трудом дотянувшись до его щеки. – Верну через месяц-полтора, ладно?
Он взял меня двумя руками за талию. Улыбнулся:
– Вернешь когда сможешь.
Щепетильная какая-то ситуация вышла. Я стою, к нему прижимаюсь. А он своими ладонями сжимает мои бока. И выпускать, судя по всему, не намеревается. Черт его знает, что он себе там надумал! Может, решил, что с этого момента я ему чем-то обязана? Точно!.. Теперь Толик начинает меня целовать. Поцеловал – и слегка отстранился. Смотрит, как я реагирую. Я ничего. Тоже только смотрю…
В общем, где только потом его руки не побывали! Еле с ним сообразили, что надо бы от греха убраться к Астаху. Неровен час, кто-нибудь из домашних выйдет на ночной променад. Я потихоньку выволокла из шкафа старый матрас. Толик отнес его в соседнюю квартиру. Потом вернулся, помог дотащить мне подушки и одеяло. И все это в каком-то ошеломляющем темпе.
Потом мы еще какое-то время стояли посреди пустой комнаты. Вперемешку с газетами, запахом краски и белесыми пятнами на окне. Словно привыкали друг к другу. Толик – теперь уже не спеша – на ощупь изучал мое тело. Еще не решаясь избавить его от одежды, я все смотрела, пытаясь не думать О ТОМ… ДРУГОМ…
Потом по моей настоятельной просьбе мы погасили свет. Встали босыми ногами на нашу импровизированную лежанку. Толик стащил все, что было на мне, и все, что было на нем.
И, как сказала бы Поля, это произошло…
«Только зачем? – думала я, глядя сквозь тернии побелки на звезды. – Кому я сделала хуже?» Толикова рука на моем бедре казалась тяжелой, как пудовая гиря. Я прислушивалась к урчанию в его животе и желала лишь одного – скорее уйти. Обмыться. Спрятаться в свою девственную пижаму и хлопнуться спать. Чтобы забыть и никогда уже больше не вспоминать о том, что здесь произошло.
Так я и сделала, едва Толик, задышав ровнее, повернулся ко мне спиной.
Забыть он мне не дал.
Утром, когда я, абсолютно невыспавшаяся, выползла из комнаты, Толик сразу же встретился мне в коридоре. Перетаскивал обратно постель. И, в отличие от меня, пребывал в прекрасном расположении духа.
– Сбежала? – весело шепнул он мне на ухо. Хорошо еще за задницу не ущипнул!
– Ты храпишь и лягаешься! – сердито зашелестела я в ответ.
– Толя! Иди завтракать! – позвала с кухни мама.
– Спасибо, теть Валь! Я есть не буду, только кофе! – отозвался он. А потом снова мне и снова шепотом: – Врешь, сестренка, я во сне тихий, как ангел.
От этой его «сестренки» меня кинуло в жар.
– Какая я тебе сестренка? – набросилась я на Толика. – Мне вон одного брата с башкой хватает! А ты… а тебе…
Он приложил палец к губам – при этом от глаз его побежали лучики.
– Тихо, все… Сестренка – это было в иносказательном смысле.
Тут в коридор вышел папа, держа под мышкой книгу, пугающую своим оформлением. Можно было, даже не заглядывая, определить, что при прочтении папа погружается в море крови, где вместо медуз плавают чьи-то отстреленные мозги.
– Здорово, Толь, – он протянул Толику руку. – Молодец, что заехал. Надолго в Москву?
– Днем уезжаю, – сказал Толик, отвечая одновременно на вопрос и на рукопожатие.
– Как мать?
– Да ничего, дядь Саш, спасибо. Купила себе очередной гарнитур. Собирается делать ремонт на кухне.
– Ну ты ей хоть бабульками-то помогаешь?
– Когда как…
– Ты давай там мать не забывай. Она тебя одна с десяти лет растила.
– Да куда ж я, дядь Саш, от нее денусь?
– Это да, – развеселился папа, – скрыться от Ринаты сложно. Ну, давайте за стол! Чего вы тут шепчетесь?
Мы с Толиком обменялись игривыми взглядами и отправились вслед за папой на кухню.
На улицу мы тоже спустились вдвоем. Шли через сквер быстрым шагом. Толик почти невесомо держал свою руку у меня на загривке.
– На работу?
– Угу. Хочу прямо с утра обзвонить риелторов. Пускай начинают искать мне варианты. А ты?
Толик пожал плечами:
– Да не знаю. Поброжу где-нибудь в центре. До поезда долго еще.
«Отлично! – подумала я. – Сейчас еще и в метро с ним трястись!»
Делать было нечего. Мы доехали до «Китай-города». При этом он каждый раз заботливо придерживал меня, когда поезд трогался и когда, наоборот, тормозил. И каждый раз я ловила себя на мысли, что уже не испытываю к нему неприязни. Просто я осталась совершенно равнодушной к тому, что провела эту ночь с мужчиной. И это был первый признак того, что я на верном пути. Я не жду от этой ночи никакого продолжения. Я независима! Во всяком случае, Толстая Овца рассуждала бы иначе…
