Ника Сафронова - Соло на троих
Обзор книги Ника Сафронова - Соло на троих
Ника Сафронова
Соло на троих
Женщина женщину всегда оценит по заслугам, тем более две женщины – третью.
Богдан ЧешкоГлава 1. Свояк свояка
В одном тихом московском дворе спрятался неприметный трактир. Мы называли его «Погребок». Очень уютно. А главное – немноголюдно.
Это было наше излюбленное местечко, поскольку находилось в двух шагах от работы. Мы часто собирались здесь в конце рабочей недели, подбивали итоги, а то и просто отдыхали от офисной обстановки.
Вот и теперь мы сидели в самом углу полутемного зала. Уже успели согреться, пили по второй чашке кофе. Я и Ирка курили. Полина сидела, отвернувшись от нас, и притворно покашливала.
Что творилось на улице – лучше было и не вспоминать. Выл ветер. Снег, крутясь ощетинившимся волчком, жалил продрогших прохожих.
– А что, если он не придет? – с надеждой спросила Полина.
– Придет, куда денется! – Ирка раздавила в пепельнице бычок. – Слушайте, девки, не понимаю, чего вы боитесь?
Я посмотрела на нее удивленно.
– Вот тебе раз! Мы же только что все объяснили. И до этого раз пятьдесят. Да мы просто не потянем этот заказ. Ты посмотри на нас! У нас же на лицах написано, что мы лохи!
– Ну почему? – неожиданно надулась Полина, развернулась к зеркалу и аккуратно потрогала рукой свои каштановые кудряшки. – Лица у нас как раз очень даже благородные.
Я тоже резко обернулась. Собственное отражение заставило меня подпрыгнуть на стуле.
– Ой, мама! Крокодил в ванной!
– Да вы чего, блин, девки! – гнула свое Ирина. – Это же не просто заказ. Это супер-заказ! Мы сделаем на нем деньги! Сделаем себе имя!
– Какое имя?! – с горячностью воскликнула я. – Имя потерпевшего – никто? Ира, пойми! Если мы возьмемся за это дело, мы точно окажемся в числе потерпевших! Это тебе не туристическое агентство, где такие же, как мы, три с половиной калеки сидят. Им можно лапшу вешать, что круче нас только звезды. Они про рекламу-то, наверное, в первый раз от нас услышали. Здесь совсем другая песня. Солидная фармацевтическая контора. Не дай бог, что-то пойдет не так… по срокам не будем успевать или, чего доброго, опять с полиграфией напортачим. Все! Каюк! Нам этот твой Лихоборский кишки выдавит. Ты только вслушайся в сочетание звуков: ЛИ-ХО-БОР-СКИЙ! С такой фамилией нормальные люди не рождаются. Сто пудов, он окажется или убийцей, или некрофилом. Или и тем и другим. – Тут я позволила себе вялую улыбочку, показывая тем самым, что только что прозвучала шутка.
Не подействовало. Девицы, по-видимому, были не в настроении погружаться в бездны моего сомнительного чувства юмора.
Полина нервно хмыкнула и с вызовом уставилась на ведущие вверх ступени. Очевидно, решила быть во всеоружии, когда чудовище – главарь фармацевтической группировки – спустится в зал.
Ирка же взорвалась.
– Ты что? Мне не доверяешь? – задыхаясь, начала она…
«Ну все, закипела. Какая досада! – я обреченно уткнулась подбородком в ладонь. – Сейчас нам предстоит выслушать историю Иркиного могущества».
И точно. Завелась заезженная до дыр пластинка.
Легенда эта всегда начиналась одинаково. С обзора обширнейших Иркиных связей. Перво-наперво, со службами безопасности – «нашей крышей», как она их таинственно называла. Я всегда при этом помалкивала. Хотя иногда очень хотелось сказать, что кое у кого крыша давно уж уехала, не воротишь. Вторым пунктом шла статья о наследстве. Донельзя путаная история. Ирка и сама нередко теряла нить. То есть начало ей удавалось, а вот окончание каждый раз не клеилось. Но общий смысл такой: нам от пращуров досталась, мол, некая диаграмма (позже расшифрованная в стенах КГБ и преобразованная в компьютерную программу). Программа эта вроде скатерти-самобранки: задаешь ей пару слов, а она выдает текст, позволяющий влиять на настроение масс. Нет, я не спорю, в рекламном бизнесе – штука очень даже полезная. Но вопрос: как она у Ирки-то оказалась?
Ладно. Проехали.
Со всеми прочими премудростями Ирка выкручивалась изящно. Умных книжек начиталась. У западных коллег позаимствовала. В общем, рассуждала логично и грамотно. И на сей раз даже ввернула нечто, ранее мною неслыханное. Однако я к рекламным новинкам отнеслась до обидного тускло. Стыдно сказать, меня от них разморило.
Дремать с открытыми глазами вообще вошло у меня в привычку. Вот уже больше месяца я спала по три-четыре часа. Так что пришлось научиться, чтобы на какой-нибудь важной встрече впросак не попасть. Это не трудно. Надо только пошире раскрыть глаза. Так широко, насколько возможно, и все время смотреть в одну точку. Выражение странное. Но зато потом чувствуешь себя отдохнувшей.
Ирка о моих способностях знать не могла. Думала, это я так выражаю удивление и даже некоторый восторг, который производит на меня ее речь. Но мысли мои уже бесконтрольно плыли в тумане.
Мне виделось мое прошлое.
Кем я была?
Обычной девчонкой, выросшей в благополучной семье. Папа – умница, интеллигент, начальник. Строгий, но справедливый. Мама – ангел во плоти. Самая лучшая мама на свете. Брат – говнюк. Отравил все мое детство пакостными дразнилками.
Толстая Крыса – вот мое прозвище до семнадцати лет! А потом я перестала быть крысой. Потому что сделала себе химию, и стала Толстой Овцой.
С таким вот малопристойным имиджем я и поступила в институт. А тут, как на грех, первое глубокое чувство. И не к кому-нибудь, а к преподавателю химии. Тихо, но очень проникновенно рассказывал он нам о щелочах и оксидах. Я прослушала все – от первого до последнего слова. То есть буквально. Однако не услышала ничего, кроме голоса обожаемого учителя.
Ради него я стала худеть. Ради него целый год ела одни только яблоки и пила кипяченую воду. Ради него забросила все остальные предметы. И чем это закончилось? К концу первого курса он запомнил мою фамилию. А я с треском вылетела из института.
Так за мной закрепилось среднее (а вернее, очень и очень средненькое) образование.
Потом я пошла на работу. На одну, на другую, на третью. Вот уж действительно тоска зеленая! Вставать по будильнику, тащиться в метро… К тому же выяснилось, что и руки у меня не оттуда растут, и ноги не в нужную сторону ходят, и душа ни к чему не лежит. Кроме, пожалуй, творчества. В этом-то я уж точно не была безнадежна. Но куда же мне было податься? Творцов на зарплате хватало и без меня.
И вот день сегодняшний. Мне едва исполнилось тридцать. Вроде бы возраст обязывает. А я – все та же девчонка. Такая же овца, как и была. Только худая.
Я, правда, себя к худышкам не причисляю, но мои друзья утверждают, будто меня можно использовать как фэн-шуй. Если меня подвесить на сквозняке – буду греметь костями не хуже.
Кроме больших по-щенячьи наивных глаз, в моем лице нет ничего примечательного. Не курносая, но и без греческих предков. Губки бантиком. Бровки – хижиной дяди Тома. Однажды я их попробовала выщипать. Но вместо предполагаемых игриво приподнятых дуг вышло нечто пугающее. Будто на лоб мне приклеили гусениц. Хилых, болезных, местами с проплешинами.
С тех пор я себя больше облагораживать и не пытаюсь. Макияжа по минимуму. Благо уродилась брюнеткой – ресницы видать. А большего мне и не надо. Ногти под корень – лишний перевод чулочных изделий. Завивки, укладки и прочую дребедень тоже долой. Хватит с меня и стрижки «под мальчика».
Словом, не понимаю, откуда еще берутся чудаки, считающие меня сказочной женщиной. Правда, сказку, которую они при этом имеют в виду, назвать затрудняюсь.
Еще совсем недавно ни о каком рекламном бизнесе я и думать не думала. Работала в фирме по продаже оргтехники. Фирма, конечно, громко сказано. Вместе со мной там трудились трое таких же умельцев, как я. Ленка с Вальком – семейная парочка. И Игорь Губанов, которого я чаще называла Гариком.
Мы снимали в аренду у загнивающего НИИ крошечную каморку. Два стола на всех, шкаф, по сей день захламленный какими-то чертежами, несколько тумбочек без ножек, для чего-то повешенных на стены.
Вид из окна открывался волнующий. Просто призыв к суициду. Затхлый загаженный двор, взятый в кольцо облупившимися домами. Съеденный ржавчиной автопарк. Плюсом к тому – трехтонный контейнер с мусором и серыми вездесущими тварями. Брр…
И это в самом центре Москвы!
Мы работали слаженно, с огоньком. Можно сказать, с коммунистическим азартом. А как же иначе? У Валюхи не забалуешь, он – руководитель от Бога. Ну, в смысле, руками разводит грамотно, как надо.
Бывало, придешь спозаранку – часов в одиннадцать. В офисе еще никого. Благодать! Только муха одинокая по вчерашней колбасе скитается. Телефоны молчат. Им при Валюхиной власти вообще привольно жилось, никто по пустякам не тревожил, докрасна не раскалял.
Только усядешься, пасьянс на экране раскинешь – является Гарик. Сам улыбается, рот до ушей.
– Привет, ненагляднушка!
Это у него манера такая. Необъяснимая страсть к слову «ушки»: ребятушки, вот и ладнушки. А меня он пампушкой зовет. Или вот ненагляднушкой. В лучшем случае лапушкой.
