Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 9 2004)
коль тебе борения
славить хочется, сердце, —
то как днем не высмотреть
на пустынной тверди небес иных блестящих солнца светил
теплотворнее; —
так и Олимпийских прей значительней не сыщется…
Для передачи же “пышноветвящегося” синтаксиса Пиндара особо изобретательным быть не надо. К сожалению, в русском языке ощущается острая нехватка частиц и вводных, разнообразить которые удается с трудом. Опыты с многоступенчатой (трехчастной) строфикой есть у того же Петрова (8 од) и у Державина (6 гимнов). У последнего, кстати, переложившего две песни Пиндара с немецкого, находятся и опыты по сочетанию метров, имеющих разную природу. Пиндаров дактило-эпитрит по-русски можно проиллюстрировать его стихотворением “Г. Озерову, на приписание Эдипа ” (1806), где трехсложные размеры запросто чередуются с двусложным:
Огонь, что, из мрака сверкая,
Змиями режет сквозь эфир,
Но Лель, с струн Тиисских порхая,
Мой чуть звеня, как в зной зефир,
На вежды сон льет.
Иль мог коль с Пинд а ром геройство,
С Горацием я сладость лить,
То может во гробе потомство
И блеск вельмож мне уделить:
Там лавр мой взрастет.
Подобная комбинации метров для русской поэзии — лишь одна из недопроявленных возможностей. В одном из моих собственных опусов, опубликованном, кстати, в “Новом мире”, строфа строится так: “Поспешим / стол небогатый украсить / помидорами алыми, / петрушкой кучерявой и укропом…” Подвижность окончаний стихов и подсказала способ разнообразить окончания строк победных песен. Там, где в оригинале третий слог от конца долог, а второй краток, — окончание дактилическое; где третий и второй кратки — мужское; где третий краток, а второй долог — женское.
Поскольку количество слогов в значащих словах древнегреческого и русского языка примерно одинаково и равно трем с половиной, слогонаполнение строк можно соблюсти с легкостью. Подобным образом осуществлялось оно, например, древнерусскими переводчиками византийских гимнов за счет вариативного использования полугласных (редуцированных). Остается лишь соотнести устойчивые позиции долгих слогов с устойчивыми же, но для сохранения разнообразия стиха пропускаемыми позициями наших ударных… Первым опытом такого переложения была Двенадцатая Пифийская песнь, вошедшая в мою книгу “Конь Горгоны” (2003), как дальше — посмотрим. Но, на мой взгляд, только так, с помощью поэтических средств, и можно вернуть “от бессмертия — к жизни”, от холодной филологии — к чувственному восприятию нестареющую лирику Пиндара.
Восьмая Немейская,
Дейнию и отцу его Мегасу из Эгины
Всемогущая Младости, нетленных
вестнице ласк Афродиты,
ведь, восседшая на девственные вежды всем сыновьям,
одного судьбы ладоням
бережным вверяешь, другого ж — иным; —
облюбован тобой, кто времени
в деле любом не теряет,
властным повелителем
будучи стремливых страстей. —
То погонщиками даров Киприды
Зевса с Эгиною ложе
оными так стереглось; — где сын, Эноны царь, зарожден,
мыслью доблестный и дланью. —
Много кто воззреть нань мног а жды просил. —
Сопредельных вождей отл и ки же
волею собственной тщетно
жаждали без ропота
исполнять приказы его,
в Афинах утесистых сколь
ратей предводители,
столь же и во Спарте Пелопа сыны. —
Припадаю к святым —
о граде любезном с мольбой и гражданах —
коленям я теперь Эаковым,
принося Лидийскую, звоном расшитую, вязь,
Дейния Немейскую мзду
и отца Мегаса двоякому бегу. —
Ибо прочное блаженство
лишь от бога людям насаждается; —
он богатство на Кипре средиморском
некогда дал и Киниру. —
Легких стоп здесь остановка, роздых перед тем, как вещать. —
Много что реклось мног а жды. —
Свежей же находке пристрастный разбор
учиняется, сплошь опасности; —
слово — завистников брашно. —
Хорошо — набросятся,
плохо же — не станут и брать. —
Сими сын Теламона был угроблен,
тело мечом пробуравив. —
Тот, кто духом храбр, но бессловесен, всеми будет забыт
в скорбном дележе; — главнейшей
разживется долей увертливый лжец. —
Одиссею Данайцы тайными
жребиями ж услужили; —
а златых доспехов ли-
шенный бился насмерть Аякс. —
Поистине раны они
нанесли неравные
людобронными остриями телам
потрясенных врагов
горячим, Ахилла ль едва убитого
вокруг, во дни ли многотрупные
страд иных. — Коварной и древле была клевета,
сотоварка речи кривой,
хитромудрица, хулотворица злая; —
яркое грязнится ею,
чистится хвала гнилая тусклого. —
Отче Зевсе, не дай такого нрава
мне, да путями прямыми
жизнь прейду я, сыновьям же имя после смерти своей
не безвестное оставлю. —
Злато мнят одни, а другие поля
бесконечные; — я же, гражданам
лестный, и кости сложивши
в землю, чаю славное
славить, а дурное клеймить. —
Разрастается доблесть, словно древо,
светлой кропимо росою,
от полива справедливых и премудрых высясь мужей
до небес. — Нужда в подобных
многая друзьях; — средь невзгод же она
величайшая. — Но и в радости
тянет предстать пред очами
верных. — Восстанавливать,
о Мегасе, душу твою
не в силах моих; — не дано
тщетным упованиям
сбыться. — Буду Муз неприступной скалой
Хариад и твою
отчизну крепить, дважды два стремления
возвысив стоп. — Доволен, подвигу
похвальбой достойной воздавши. — Волшебный напев
всякому и тягот легчит
бремя. — Песнь сия славословная пелась
исстари, возникнув прежде,
чем Адраст поссорился с Кадмейцами.
Шестая Пифийская,
Фрасибулу, сыну Ксенократа из Акраганты
Послушайте; — ведь Афродиты лукавоокой
поистине и Харит
вспахивая целину, до неподвижного
доступаю пупа рыкливой земли,
где Эмменидам блаженным, Акраганте речной
и Ксенократу, Пифийской в честь победы его,
для клада песен
уже готово в лощине
Аполлона многозлатной здание. —
Его ни студеным дождем, низводя из тучи
гремливой грозную рать,
льющим неистово, ниже ветром яростным
вглубь соленых пучин, с дресвою смешав,
не унесет. — Обратясь лицом ко свету, оно
о твоего, Фрасибуле, колесничной отца
и рода славной
победе в Крисских ущельях
голосами смертных всем поведает. —
Ты ж, оную крепко десницей держа, стремишься
вслед заповедям прямым,
некогда сыном Филиры велемощному
препод а нным в горах Пелееву, мол,
чаду вдали от отца: “Чти паче прочих богов
Кронова сына, владыку гневногласного всех
гром о в и молний; —
своих родителей должной
не лишай, доколе живы, почести”. —
Сей мыслью проникся и встарь Антилох отважный,
отдавший жизнь за отца,
М е мнона кой, Эфиопов людогубного
ратеводца, замешкал. — Ибо когда
Несторову колесницу конь сдержал, от стрелы
