Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 9 2004)
Победные песни по заказам правителей областей и частных лиц Пиндар продолжал писать до глубокой старости. Александрийские филологи разделили их на четыре книги по местам проведения игр — Олимпийские, Пифийские, Истмийские, Немейские. Судя по количеству первых и объему вторых, именно им поэт отдавал явное предпочтение, поскольку посвящены они были соответственно Зевсу и Аполлону, богам, исстари почитавшимся жреческим родом Эгеидов. Истинно религиозным чувством проникнуты все произведения Пиндара. Более того, в победных песнях поэт последовательно высказывает монотеистические идеи, считая Зевса единственно истинным и верховным богом. Единобожие непосредственно связано у него с идеей единоличного правления, опирающегося на аристократические ценности, отказавшись от которых эллинская культура постепенно обмельчала и сошла на нет. К числу таких ценностей прежде всего относится доблесть, унаследованная от предков сущность, проявление божественного в человеке. Так же как Геракл, будучи сыном бога, заслужил бессмертие собственными подвигами, доблестный на состязаниях должен быть прославлен и увековечен. Настоящее — следствие прошлого, поэтому новосовершающееся событие встраивается в ряд уже свершившихся, а становящееся действие — установленных.
Напротив, афинская демократия, склоняющаяся ко многобожию, для Пиндара неприемлема, и он старается всячески обходить ее молчанием, без особой на то необходимости не упоминать о ней. Одна-единственная песнь — Седьмая Пифийская, Мегаклу из Афин (486 г. до Р. Х.) — посвящена поэтом их уроженцу, причем за год до написания изгнанному из города за персофильские настроения. В ней, отнюдь не случайно оказавшейся самой малой по объему, как в зерне, заключено при этом все необходимое и достаточное для композиционного целого любой победной песни, являющейся по сути своей не чем иным, как стихотворением на случай:
Афины многоградные — наикраснейший
зачин, Алкмеона сынов
конями сильному роду сей в основу
положенный песни. —
Назову ли какие славнее
и дом, и отечество
из существующих
в Элладе, скажите? —
Все грады собеседуют об Эрехтея
согражданах, коими храм
в Пифоне дивный божественном созижден
тебе, Аполлоне. —
Подвигают меня пять Истмийских
побед, — Олимпийского
Зевса в урочищах
одна, — две при Кирре,
о Мегакле, твоих
предков и самог о. —
Удачей новою
доволен. — Печалиться ль,
что за прекрасным вослед подвигом — зависть? —
Благополучьем прочным процветают мужи
лишь превосходящие, мол,
и то, и другое.
Содержательный минимум таков: именование победителя; величание его рода и места, из которого он происходит, его божественного покровителя; перечень прежних побед, если таковые имелись; прямая или косвенная похвала самой песни; морально-этические наставления. Что здесь отсутствует напрочь? — какой-либо мифологический материал, в объемистых песнях занимающий достаточно большое и центральное место. Героические мифы Пиндар встраивает в победные песни особым способом, напоминающим технику современного кинематографа: никогда не начинает с начала и не доводит до конца, показывает лишь наиболее яркие эпизоды, детально раскадровывая их, и с легкостью переходит от одного к другому, монтируя и как бы склеивая оценочными высказываниями. В ход идут не только общеизвестные, но и местные мифы и семейные предания победителей. Мифотворческая способность эллинов поистине была безграничной, и Пиндар, выступая как интерпретатор старых мифов, подкрепляет ими и без того твердые основания своей поэзии.
У победных песней — четкое строфическое строение. Они состоят либо из параллельных триад, где строфа и антистрофа имеют одну метро-ритмическую структуру, а эпод — другую, либо из соединенных последовательно однородных строф, что значительно реже (например, Шестая Пифийская). Каждая песнь имела когда-то собственный напев и в плане метро-ритмики являлась уникальной. Неравносложные строки, создающие прихотливый ритмический рисунок и повторяющиеся из строфы в строфу, в 19-ти песнях размериваются дактило-эпитритами, в остальных — эолийскими логаэдами. Со сложностью метрической гармонирует стилистическая затрудненность. Намеренно усложняя язык, Пиндар с легкостью пользуется всем арсеналом синтаксических и семантических орудий: сверхъестественной инверсией и гиперболой, сложной перифразой и эллипсисом, смелой метафорой и неологизмом... До тех пор, пока европейцам не стали известны гимны Ригведы, поэзия Пиндара по праву считалась самой таинственной и герметичной. Малопроницаемыми для большинства слушателей творения поэта замысливались изначально, с течением времени же стали еще более закрытыми. Представлению о том, что красота, равно как и доблесть, угодна богам, соответствовал высокий стиль, каковой не есть простой набор высоких слов. Пиндар, пользующийся в победных песнях одновременно тремя диалектами (ионийским, дорийским и эолийским), знает множество способов, как сделать обыденное слово высоким, поставив его в соответствующий контекст. При этом поэт никогда не грешит избыточностью, ему присуще острое чувство меры, ясное представление о существе поэзии.
Большое влияние лирика Пиндара оказала не только на Горация, но и на раннехристианскую культуру. Григорий Богослов и Феофил Антиохийский, Климент Александрийский и блаженный Иероним, Ириней Лионский и Афиногор Афинский в своих творениях цитировали отрывки из его песней (в основном нравственно-этического содержания) наравне с Писанием. Христианская гимнография началась с подражаний Пиндару. В IV веке римский поэт Пруденций стал писать победные песни в честь святых мучеников. Отдали дань Пиндару Иоанн Дамаскин, Феодор Студит и другие гимнографы. Василий Кессарийский наставлял певцов, как петь псалмы наподобие победных песней Пиндара. Часть православного богослужения — победная песнь ангелов: “Свят, свят, свят”.
Передача лирики Пиндара по-русски сопряжена с рядом более или менее преодолимых трудностей и препятствий. Не вызывает сомнений, что перевод, если таковой вообще возможен, должен максимально сохранять основные составляющие оригинала: ритмику, строфику, синтаксические и стилистические особенности. Поскольку поэтический смысл не тождествен прозаическому, передача первого и является главной задачей подобного переложения. С точки зрения стиля, например, логично было бы переводить песни Пиндара на церковно-славянский. Но последний никогда не был языком внецерковной поэзии и довольно тяжел для современного восприятия, особенно грамматическими формами глагола. Наиболее подходящим кажется мне промежуточный между духовным и светским, полистилистический язык анонимных переводов пяти Пиндаровых песней, сделанных в 70-х годах XVIII века, и “пиндарических” од Василия Петрова (1736 — 1799) того же времени, обнаруживающих при ближайшем рассмотрении удивительное родство между собой. Вот, например, знаменитое начало Первой Олимпийской песни (476 г. до Р. Х.):
Аноним.
Пиндарова Олимпийская первая песнь
Вода в стихиях пресловута;
И аки огнище в нощи,
В кругу изящных утваряний
Блистает злато — светлый дар;
И ты, о дух мой, аще песнью
О ратных хощешь возблистать,
И краше солнцева не узришь
В пустынях неба ты луча.
Василий Петров.
Ода князю Григорию Потемкину (1778)
Средь благ, которы очеси
Словесного творенья лестны,
Блистают камения честны,
Как звезды ночью в небеси;
И аки огнь сияет злато,
Хотя на свет из мрака взято.
Но естьли ищеши, мой дух,
Великолепия в сем мире,
Достойна славитись на лире:
Что краше к отчеству заслуг?
Звездам чудится тот напрасно,
Кто солнце созерцает красно.
Совершенней вода всего; —
злато всех величавых,
словно пылающий огнь среди нощи, богатств превосходней; —
