Мухаммед Хайкал - Зейнаб
За разговорами время пролетело незаметно. Пришла пора возвращаться домой. Женщины с грустью вздохнули — уж очень быстро пронеслись приятные часы. Как много интересных впечатлений вынесли они из этой ночной прогулки среди цветущих полей! Теперь двери дома захлопнутся за ними, и они долго будут лишены даже малейшей возможности увидеть что‑нибудь за пределами своего дома.
Утром Азиза проснулась отдохнувшая, успокоенная. Она села на кровати и принялась перебирать в памяти события минувшей ночи, когда, оставшись наедине с Хамидом, ощутила поцелуй его на своей руке, обещанный им в последнем письме. Что с ней случилось вчера? Отчего она, чувствуя страшную неловкость, вела себя так скованно, так глупо? Она встала и принялась сочинять письмо Хамиду:
«Брат мой Хамид!
Любишь ли ты меня по — прежнему? Сердце мне подсказывает, что, когда мы остались вдвоем, мое молчание заставило тебя страдать. Теперь я поняла, что не заслуживаю твоей любви. Нам ли, девушкам, погребенным в четырех стенах, мечтать о любви! Мы живем во мраке, упиваясь своими фантазиями. Я не хочу, чтобы тебя тревожило даже воспоминание обо мне, я не имею права заставлять тебя нести это бремя. Грешно любить ту, которую семья погребла заживо. Я и подобные мне отрезаны от мира, словно христианские монахини, хотя мы и не служим богу.
Забудь меня, Хамид! Забудь навсегда! Какое безумие овладело мною, когда я писала тебе первое письмо! Я не ведала, что творила. Небеса, поля, вода, ночь и луна, вся красота мира, — это для вас, свободных людей. Любите и наслаждайтесь этим, а нас оставьте в наших кельях и темницах. Брат мой, я удовлетворена своею жизнью и не ропщу! Так оставь, оставь меня! Любовь — не мой удел.
О аллах, взываю к тебе! Наполни сердце мое любовью к тебе, к тебе одному!
Что это? Чей голос я слышу? Воистину, враг рода человеческого, сатана, обладает властью над женскими душами, они ищут защиты от него у мужчин. О, соблазнитель сатана! Прочь от меня! Я не хочу иного господина, кроме тебя, аллах!
Оставь меня, Хамид, оплакивать мою молодость. Быть может, это зачтется мне у господа моего. Воистину, велики наши прегрешения, несмотря на ничтожество наше. О аллах, уповаю на милость твою и прощение твое!
Забудь меня, Хамид. Забудь меня! Твоя сестра
Азиза».«Моя Азиза!
Что я читаю в твоем письме? Откуда взялись эти горькие слова? Я и подумать не мог, что вчерашняя прогулка повергнет тебя в такое состояние. Наше обоюдное молчание вчера понятно. Очарование ночи, окружавшей нас, воспламенило в душах наших любовь, и мы могли только молча прислушиваться к биению наших сердец. Азиза, ты требуешь от меня невозможного. Сердце мое протестует. Теперь, когда осуществление всех моих мечтаний так близко, ты хочешь безжалостно погубить их. Не лучше ли избрать иной путь и отринуть все то, что препятствует нашей любви?
Эта любовь сильнее меня. Да, она не то легкое чувство, которым мы можем распоряжаться по своему усмотрению. Любовь — это счастье, которое заполняет все наше существование. Мы сами не властны ни вызвать, ни подавить в себе это чувство. Ты хочешь, чтобы я забыл тебя, но я не забуду тебя, пока жив. Ты для меня целый огромный мир. Любой в моем положении не может отречься от того, что составляет смысл его жизни. Надеюсь, что ты поймешь меня и простишь. Заранее благодарю тебя.
Целую твои щеки и твой нежный висок.
Хамид».Вскоре Азиза уехала из деревни, а через несколько недель Хамид получил от нее краткое послание:
«Брат мой Хамид!
Прими мое последнее прости! Ходят слухи, что меня собираются выдать замуж за… Я всей душой противлюсь этому, постоянно думаю о тебе. Но разве мои страдания волнуют кого‑нибудь из родных? Вчера я весь день провела в слезах, мечтая посвятить себя богу. Сегодня я оплакиваю свою молодость, которую похищает рука дьявола.
Азиза»[26].Глава VI
«Увидишь свою сестру, передай ей привет от меня!» — попросил когда‑то Хамид, возвращаясь в село. И сестра Зейнаб честно выполнила его просьбу. Слова Хамида всколыхнули в Зейнаб воспоминания о прошедших днях.
Как далека была теперешняя ее жизнь от той, когда она встречалась с Хамидом! Как прекрасны были те дни! Внимание и участие мужа сейчас только печалит и раздражает ее. А прежде каждый день приносил ей радость и счастье. Как легко было раньше рядом с милым, которому она не задумываясь отдала бы тогда свое сердце, если бы это простое, наивное сердце было достойным того, чтобы принадлежать Хамиду.
Однажды вечером Зейнаб, как обычно, вышла из дому, чтобы отнести ужин Хасану — он работал по ночам на поливке хлопка. На душе у нее было тоскливо и пусто, как никогда, ибо горести, заботы и воспоминания сжигают, опустошают душу. Она вышла из дому, когда солнце только начало клониться к западу, проснулся первый ветерок, а в небесах еще пели птицы. А когда она шла обратно, уже заметно стемнело.
Получив письмо от Азизы, в котором она сообщала о предстоящем замужестве, Хамид затосковал. Однако уже довольно скоро он начал успокаиваться. Он чувствовал, что поток забвения смывает последние следы его страсти. Еще недавно он был безумно увлечен Азизой, писал ей стихи и любовные послания. И вот без особых терзаний и боли он вдруг почти перестал думать о ней. Это удивляло его самого. Однако и удивление было не более продолжительно, чем печаль. Может быть, срок наших страданий от утраты чего‑либо милого сердцу зависит or давности времени и значимости самого события? Наверно, так произошло и с любовью Хамида, которая почти потухла этой весной, потом опять было вспыхнула с появлением Азизы в деревне и вновь погасла, когда она уехала в город.
Хамид возвращался с фермы. В руках он держал гитару. По дороге в деревню он нагнал Зейнаб. Когда Хамид поравнялся с нею, она обернулась и узнала его, хотя прошел почти год с тех пор, как они виделись в последний раз. Тогда еще она носила девичье платье и покрывало, которое никому не мешало любоваться чертами ее прекрасного лица. Сегодня на ней одеяние замужней женщины, но нравится она Хамиду не меньше прежнего. Платье ее более просторно и придает фигуре необычайную прелесть. Сетка покрывала поднята на голову и не скрывает лица, прозрачная ткань струится по спине. Весь облик молодой женщины невольно вызывает почтение и грусть.
Хамид протянул ей руку.
— Здравствуй, Зейнаб! Добрый вечер. Как тебе живется замужем?
— Здравствуй. Слава богу, все благополучно. А как твои дела?
— Ты словно чем‑то недовольна. Все ли у вас с Хасаном благополучно?
— Спасибо, живем не тужим.
Странно! Что за однозначные, ничего не говорящие ответы! Вот уж не думал он, что Зейнаб станет сторониться его. Может, за этим что‑то кроется?
По мере того как они подходили к деревне, исчезали последние остатки дня. Полная луна ярко сияла в небе, хотя лучи ее еще не коснулись земли. Зеленые кроны дерев набросили на землю темный покров. Двое путников молча шли по дороге, и ночной ветерок овевал их сладким ароматом. Вдруг из груди Зейнаб вырвался тяжкий вздох.
— О чем ты вздыхаешь, Зейнаб? — спросил Хамид.
— Ни о чем.
Как это ни о чем? Он явственно различил в этом вздохе страдание. А может быть, она просто устала? В самом деле, зачем он пристает к ней с расспросами? Будет лучше, если он оставит ее в покое и перестанет вмешиваться в ее дела! А ночь надвигалась, лунный свет все ярче освещал дорогу, безмолвие окутывало мир.
Они дошли до канала, через который был перекинут сводчатый мост. Возле моста стояла молельня, обнесенная глинобитной стеной. Хамид попросил Зейнаб немного подождать, пока он смоет с рук дорожную пыль. Она присела и стала покорно ждать его. Застыв в неподвижности, она устремила свой взор в ночное небо, как бы пытаясь постигнуть тайну вечно бодрствующего по ночам светила. Она как бы унеслась душою в этот безбрежный мир, обвитый туманом. Она не понимала, что с ней происходит. Она просто бездумно витала в огромном беззвучном и призрачном мире.
Вымывшись, Хамид подошел к Зейнаб. Осторожно, стараясь не испугать ее резким движением, он опустился рядом с ней, обвил рукой ее талию, поцеловал в щеку, прижал к себе и повторил:
— А теперь признавайся, что с тобой?
Но перед ним была не прежняя Зейнаб. Не та прелестная девочка, все существо которой чутко откликалось на наслаждение жизнью и которая ответила бы на подобный вопрос доверчивым и ласковым взглядом. И не та невинная девушка, что отталкивает юношу, который ее обнимает, лишь для того, чтобы тут же вновь очутиться в его объятиях. И не резвая проказница с томным взглядом, которая вся отдается любимому, чтобы хоть немного побыть с ним в нездешнем, счастливом мире наслаждений. Перед Хамидом была женщина, обремененная заботами, и самый взгляд ее был полон отчаяния и муки. Перед ним находилась чужая жена, которая твердо помнила о своем долге.
