Урмила Чаудхари - Узница. 11 лет в холодном аду
Девочка в голубой курта принесла нам чай. Стаканы были еще горячими, и от них шел пар.
— Итак, Урмила, расскажи нам что-нибудь о себе, — попросили они.
Я рассказала им свою историю, они меня внимательно выслушали. Затем они спросили, что бы я теперь хотела делать.
Я ответила:
— Я хочу ходить в школу.
Однако они считали, что я слишком взрослая для посещения школьных занятий.
— Урмила, тебе семнадцать лет, ты хорошо подумай. Может быть, тебе лучше попытаться получить профессиональное образование? У нас есть множество предложений. Как насчет профессии закройщицы, курса поваров или же уроков мастерства по изготовлению изделий из бамбука?
— Нет-нет, пожалуйста, разрешите мне ходить в школу. Я всегда этого хотела. Уже одиннадцать лет я жду, что у меня наконец-то будет право ходить в школу. Я хочу научиться правильно писать и считать. Я буду работать очень старательно, я это обещаю.
Они беспомощно переглянулись, затем задумчиво посмотрели на меня. Наконец слово взял Ман Бахадур:
— Ну хорошо, если тебе этого действительно очень хочется, я обещаю, что мы подумаем, как мы можем это устроить. Если ты хочешь ходить в школу, значит, будешь ходить.
Я была бесконечно благодарна ему. Неужели моя мечта исполнится? В этот раз я почувствовала, что это не пустые обещания.
— Вы увидите, я буду много учиться. Если вы мне разрешите, я хотела бы потом окончить высшую школу и институт. Я мечтаю стать журналисткой или адвокатом.
Они рассмеялись.
— Ну, не все сразу. Это прекрасно, Урмила, что ты такая целеустремленная, но сначала тебе придется вместе с маленькими детьми ходить в начальную школу. Ты отдаешь себе в этом отчет? Ты к этому готова?
— Да, сэр, я к этому готова. Ничто меня теперь не удержит, если я наконец-то получила право ходить в школу.
Они снова рассмеялись и сказали, что мы наверняка еще встретимся.
— Нам очень интересно, что ты расскажешь, когда мы увидим тебя в следующий раз.
— Я вас не разочарую, — пообещала я.
В этот день я вышла из бюро, исполненная надежды, и поехала на велосипеде обратно в Манпур. Солнце как раз садилось над равниной и заливало поля и луга золотистым светом. Горы на горизонте были красными. Стая белых птиц опускалась на луг. Их белые перья светились розоватым светом. Это был волшебный вид!
Группа женщин с большими узлами на головах шла мне навстречу. Они смеялись и шутили, несмотря на свой тяжелый груз. Их белые зубы блестели на коричневых лицах. Я вежливо поздоровалась с ними, проезжая мимо, а они в ответ помахали мне руками.
В деревне дети играли возле домов. На пыльном поле у реки толпа мальчишек гоняла самодельный мяч, сшитый из тряпок и пакетов. На большом дереве с разлогими ветвями прыгала семья обезьян. Когда я остановилась, чтобы посмотреть на них, две маленькие обезьянки подошли ко мне, выпрашивая что-нибудь съедобное. Я бросила им яблоко, которое нашла у себя в сумке. Они начали возиться в песке, отнимая его друг у друга, затем одна из обезьянок, одержав победу, удрала с ним на дерево, другой же это не понравилось, и она бросилась вслед за ней. Было очень интересно наблюдать за ними. Даже речка Рапти сегодня выглядела как-то особенно миролюбиво, и вода в ней была ярко-синего цвета.
Исполненная энергии, я промчалась на велосипеде через мост и всю дорогу до Манпура громко пела песни. Мне было легко и свободно. Казалось, что моя душа летит, а мои глаза радовались красотам природы.
Когда я приехала домой, уже почти стемнело и звезды мерцали на темно-синем ночном небе. На улице перед домом меня ждал Амар.
— Твоя махарани ищет тебя. Она хочет, чтобы ты снова вернулась к ней в Катманду. Она говорит, что ты обещала ей вернуться и что она хочет в этот раз действительно заплатить тебе хорошие деньги.
Амар был расстроен.
Родственник Жестокой Мадам из Гхорахи несколько раз звонил в деревню и расспрашивал обо мне. Очевидно, Мадам не сдавалась. Она просто не хотела смириться с тем, что я больше никогда не вернусь к ней.
— Наверное, лучше всего, Урмила, если ты снова поедешь к ней. Ты можешь зарабатывать деньги, у нее все-таки хорошее место. Она очень известная женщина, и не дай бог, чтобы она употребила свое влияние против нас, — пытался уговорить меня Амар.
Но я и слышать ничего не хотела.
— Амар, я больше не вернусь к ней. И чего ты так сильно боишься? Она не приедет сюда, чтобы забрать меня. Что она нам сделает? Я только что была в Ламахи, в этой организации, которая помогает девочки-камалари. Люди обращались со мной очень хорошо. Они пообещали помочь мне. Скоро я пойду в школу!
— В школу? Урмила, ты бредишь! Тебе в этом году исполнится восемнадцать лет. Ты слишком стара, чтобы, как маленький ребенок, ходить в школу. Проснись наконец! — сердито покачал головой Амар. — Я могу понять, что ты не хочешь больше возвращаться в Катманду. Но я думаю, что это все же самая лучшая возможность для тебя. Эта женщина хочет тебя и только тебя, и в этот раз она определенно будет хорошо платить за работу. Ты можешь договориться с ней о хороших деньгах. Подумай еще раз!
— Нет, Амар, в этот раз ты меня не отправишь из дому. Я буду ходить в школу, и я тебе это докажу. — Для меня было ясно одно: возврата назад нет. Я ни за какие деньги не откажусь от своей недавно обретенной свободы.
В последующие недели продолжались звонки от родственников Жестокой Мадам из Гхорахи, и даже она сама звонила из Катманду. Они пытались убедить меня, угрожали мне, заманивали деньгами. Целый год они оказывали давление на меня, и звонки не прекращались.
Однажды Жестокая Мадам снова лично позвонила на мобильный телефон одного из наших соседей, дальнего родственника ее семьи из Гхорахи. Амара как раз не было дома. На какой-то момент я задумалась, что же мне делать. Затем я собрала все свое мужество и с колотящимся сердцем взяла трубку, которую держал передо мной сосед. Когда я услышала голос Жестокой Мадам, меня охватила паника. Хотя я была готова к этому, однако все равно не думала, что она до сих пор будет внушать мне такой ужас. Я тут же снова почувствовала себя маленькой и беззащитной. У меня от страха даже сжался желудок.
Однако Жестокая Мадам попыталась добиться моего расположения лаской.
— Ах, Урмила, наконец-то ты сама взяла трубку! Я так рада слышать твой голос. Почему ты никогда не звонишь? Почему ты заставляешь меня ждать так долго? Как у тебя дела? — защебетала она.
— У меня все в порядке, махарани, — коротко ответила я, но чувствовала себя, словно парализованная.
Она же, однако, невозмутимо продолжала:
— Твои братья из Америки приезжают в гости. Они спрашивали о тебе и очень хотели бы увидеть тебя снова. Неужели ты по ним не скучаешь? Приезжай в Катманду, в гости. Я кого-нибудь пришлю за тобой.
У меня просто не укладывалось в голове, что она вдруг, ни с того ни с сего, назвала Прадипа и Пракаша моими братьями! Это после того, как в Катманду она сама запретила мне даже обращаться к ним по-дружески. Какая же она лицемерная змея! Я сказала ей, что очень хотела бы увидеть ее сыновей, но мне скоро надо будет идти в школу, и поэтому я хочу остаться в Данге.
— Этого шанса я ждала всю жизнь, — добавила я. — Теперь, наконец, моя мечта скоро исполнится.
Я почувствовала, как во мне растет уверенность. Я была здесь, в своей семье, в Тераи, а она была далеко-далеко, в своих новых шикарных апартаментах в Катманду. Она ничего не могла мне сделать.
Она тоже это поняла и стала уверять, что отдаст меня в одну из лучших школ в Катманду и что я наконец смогу получить свое водительское удостоверение. И что она оплатит это удостоверение, и много-много чего другого… Кажется, для нее было очень важно, чтобы я вернулась к ней, поэтому она так старалась. А что потом? Кто знает, сдержит ли она свое слово в этот раз? Или же она опять перехитрит меня, как только я окажусь в ее доме и в ее власти?
Итак, я проявила стойкость. Мне пришлось собрать для этого все свои силы. Однако я не поддалась на ее новые фальшивые обещания и ее ложь. Я глубоко вздохнула и твердо сказала:
— Нет, махарани, спасибо вам за предложение, но я останусь здесь и буду ходить в школу здесь, в Манпуре. До свидания, махарани! Передайте привет Прадипу и Пракашу, вашим сыновьям, и Сьюзи, вашей дочери!
И положила трубку. Мои руки дрожали, но я гордилась собой.
Проклятие Жестокой Мадам было снято. Я сразу и навсегда распрощалась с ней. По крайней мере, почти попрощалась, потому что я никогда не соглашусь с тем, что она до сих пор не заплатила мне ни единой рупии за все те годы, которые я работала у нее.
УЧЕБАНаконец, через месяц после моего возвращения, настал мой час: мне, Урмиле Чаудхари, в возрасте семнадцати лет разрешили ходить в обычную школу. Как я мечтала об этом моменте! И как часто уже думала, что мне придется навсегда забыть мою самую большую мечту!
