В субботу, когда была гроза - Глазер Мартине

Касси пожала плечами:

– Да просто. А Эд? Что случилось с ним?

Коба помедлила.

– Эд больше не объявлялся. Через несколько лет я прочитала в газете, что он погиб в Андах во время восхождения.

Она взяла пучок соломы и стала очищать свои грязные резиновые сапоги так тщательно, словно от этого зависела ее жизнь.

– Тетушки до сих пор живут в том доме?

– Обе умерли, – сказала Коба, не отрываясь от своего занятия.

– А тот дом?

– Достался мне по наследству, но у меня не было денег, чтобы рассчитаться с их долгами, поэтому теперь дом ничей, там никто не живет. Через десять лет он перейдет государству, и его смогут продать.

– Грустно.

– Да, – Коба легонько пожала плечами. – Действительно, очень грустно. Но речь идет об очень больших деньгах, почти пятнадцать тысяч евро, понятия не имею, где мне столько взять. Да и кроме всего прочего, я очень долго не хотела связываться с этим домом.

– А теперь хотите?

Она задумчиво кивнула:

– Да, я бы хотела как-нибудь на него взглянуть. Чтобы закончить эту историю, понимаешь? Самые глубокие раны начали потихоньку заживать.

Касси разглядывала руки Кобы, ее кудрявые волосы, перепачканные штаны. Она вдруг поняла, что не хочет никуда уходить. Никуда. Никогда.

И тут она выпалила:

– Можно я поживу здесь пару недель?

Коба оторопела и прекратила вытирать сапоги.

– Здесь? У меня?

Касси кивнула:

– Если мама ляжет в клинику. Иначе я останусь дома совсем одна.

– А как же Муса?

– Он не может быть здесь вечно. Его ждут в волонтерской службе, он там работает, а еще иногда он подменяет консьержа в средней школе. Многие на него рассчитывают.

Коба опустила голову и уставилась на свои сапоги. Стоило Касси подумать: «Я ей не нужна, ей я тоже не нужна», – как Коба подняла голову. В глазах у нее стояли слезы.

– Милая, это чудесная мысль. Такое чувство, будто моя маленькая девочка… – Она покачала головой и смахнула слезу со щеки. – Забудь, я просто глупая старуха. Пожалуйста, переезжай ко мне и живи сколько хочешь.

Касси давно было пора ехать домой. Они вместе дошли до ворот.

– В тот раз, когда я была в мастерской наверху, – неожиданно сказала Коба. – Ты тогда стояла на лестнице. Ты как-то меня позвала. Как?

Касси покраснела.

– Не помню. Наверное, мефрау.

Коба помотала головой:

– Нет, прозвучало как-то иначе.

Она казалась какой-то разочарованной. По дороге она срывала увядшие цветы, один раз показала Касси на золотистую жабу, которая пряталась в траве у дорожки. Коба держала большие ворота открытыми, но Касси все медлила.

– Мне казалось, что мефрау – это странно, – вдруг сказала Касси, смущенно опустив глаза, – а Коба… так не принято обращаться. Вы ведь старше.

– И?

Вздох. Деваться было некуда.

– И тогда я сказала Оба.

– Оба… – женщина посмотрела перед собой и повторила, усмехнувшись: – Оба. Я так и поняла, но думала, мне послышалось.

Она взяла Касси за руку и посмотрела на нее почти умоляюще:

– Пожалуйста, девочка, называй меня так. Давай я буду твоей Обой? Таким… совсем другим человеком. А не той… страшной одинокой теткой, которая угрожает ружьем упавшим девочкам.

Они дружно рассмеялись.

– Касси и Оба, – повторила Касси уже за воротами. Звучало славно, ощущалось тоже хорошо.

Ей было удивительно, как можно так быстро выстроить с кем-то такую прочную связь. Эту мысль сразу же сменила другая: «Марьян Стру я бы никогда не смогла так доверять».

На теннисном корте Де Баккеров кто-то играл. Касси услышала издалека: тух-тух, тух-тух. Радостные возгласы. Она взглянула на дорогу, ведущую в город, но не заметила ничего, что могло бы вызвать беспокойство. Пожилая пара выгуливала собаку, вдалеке небольшая компания детишек каталась на велосипедах. Лучи вечернего солнца падали сквозь кроны деревьев на асфальт, рисуя золотые узоры, и светили ей прямо в лицо, когда она ехала по Клавервех.

«Если бы я не пошла в полицию, то могла бы просто забыть про ту субботу, когда была гроза.

Если бы я не придумала "Семейные тайны", то не узнала бы о Стру.

Если бы у мамы просто были родители… Если бы мы не переехали…

Если… Если бы да кабы, то во рту росли б грибы, – так все время говорил Хуго».

Вечер стоял чудесный. На улице повсюду сидели люди. В такую погоду в районе Клавервелд все занимались барбекю. Над большинством садов клубился плотный белый дым, все было как надо, и все жители пребывали в наилучшем расположении духа. Почти все здоровались с Касси.

«Еще чуть-чуть, и они всё узнают, – подумала она. – Интересно, они продолжат здороваться или будут молча отворачиваться, увидев меня?»

Может быть, все будет в порядке. Ведь они с мамой тоже были другими. Без отца, без машины, мама без работы, и тем не менее все к ним хорошо отнеслись. Касси увидела вдалеке среди сверкающих после еженедельной субботней мойки машин старенький припаркованный «пежо». Вот что еще было другим: Муса! Пожалуй, он был единственным темнокожим на всю округу. И что скажут люди, когда узнают, что она живет в доме у ведьмы? Касси вздохнула. Да, нормальными они точно не были. Нормально здесь – это папа, мама и двое детей, поставить надувной бассейн и сушить белье в саду, завести собачку или кошечку. И никакой крапивы во дворе, разумеется, никаких колючек, а пластиковые стулья под чистым круглым зонтом.

У них в саду красовался какой-то новый столик, вокруг него стояли три стула из кухни. Крапива и колючки исчезли. Газон был пострижен. А вдоль тропинки появились… розовые и красные цветы!

– Что здесь произошло?

Муса с мамой стояли рядом и сияли.

– Мы съездили в «Товары для сада», мы с Манделой, – с гордостью сказала мама. Она постучала по пластиковому столу. – Смотри, теперь мы сможем ужинать на улице. Как у всех тут принято.

– А трава? Вы что, купили газонокосилку?

– Нет, одолжили у соседа Пита, – Муса показал пальцем на заборчик справа.

Касси поразилась:

– У Пита? Вы знакомы?

– Теперь да.

Мама весело похлопала Мусу по спине:

– Мандела так легко со всеми общается. Немного напоминает меня: со всеми находит общий язык, не стесняется. Он мне нравится.

Она подошла к одному из шезлонгов и наклонилась за полупустым бокалом вина, который стоял на полу.

– Давай, пора ужинать. На улице. Мы с Мусой готовили вместе.

– Она смотрели, я готовили, – усмехнулся Муса. Он увидел, как она залпом опустошила бокал, но ничего не сказал. Касси непонимающе взглянула на него. Неужели мама опять пила? И он решил, что это нормально? За ужином на столе снова появилась бутылка вина, а с ней – еще один бокал. Муса собственноручно наполнил два бокала и поднял свой:

– За Линехан!

Мама рассмеялась и тоже сказала:

– За Линехан!

Касси почувствовала себя лишней.

– Что такое Линехан?

– Это женщина, которая придумала программу, которую я буду проходить, – ответила мама. – Там будет прекрасно, дорогая. Это именно то, чего я всегда хотела. Секундочку…

Она поднялась, зашла в дом и вернулась с флаером. Стоя рядом со столом, она начала читать торжественным тоном:

– Вы научитесь находиться в моменте. Вы научитесь находить баланс между душой и разумом. Вы научитесь защищать свои границы, делиться своим мнением и своими желаниями, не нарушая границ других людей. Вы научитесь узнавать и называть эмоции. Вы научитесь вести здоровый образ жизни, меньше пить и быть менее эмоционально уязвимыми. Вы научитесь переживать кризисы, в том числе с помощью упражнений на концентрацию и расслабление. И все это в прекрасном месте с сауной и фитнес-центром.

Она поклонилась и села на стул.

– В общем, солнышко, твоя мама поедет в шикарный отпуск и вернется другой женщиной, слегка обновленной и знающей себе цену.

– Звучит хорошо.

Вздох.