Раздолбай - Лим Юлия
– Что ты такое говоришь?
– Да ладно, – фыркает Дархан, – у меня в роду дед был китайцем. Так что ничего обидного по сути они не говорят. Да и для них что казах, что китаец – все на одно лицо.
– Так они расисты?
– Просто ищут повод докопаться. Потому что за меня некому заступиться.
– Дархан, если у тебя будут проблемы, ты всегда можешь обратиться ко мне. И если твой отец опять напьется, можешь переночевать у меня.
Кусаинов разглядывает ее лицо, а потом легонько улыбается.
– Светлана Александровна, вы понимаете, как это звучит?
– О чем ты?
– Если я буду ночевать у вас дома, об этом обязательно кто-нибудь узнает, и проблемы будут уже у вас. – Она собирается ответить, но он перебивает: – Те парни, которые ко мне приставали… это они вас ограбили.
– Откуда ты знаешь?
– Я уверен. Потому что Радик слов на ветер не бросает.
– Поэтому ты знаешь, что я поздно ухожу с работы?
Дархан кивает. Светлана проводит пальцами по лицу и чуть сползает по спинке стула. Перспектива быть убитой хулиганами не входит в ее планы.
– Ты как-то связан с его сестрой, да?
– Вы все-таки слышали…
– Этот Радик создает прямую угрозу твоей жизни. Я хочу знать все, чтобы суметь тебя защитить…
– Не надо, – Дархан резко встает со стула и хлопает стопкой тетрадей по столу. – Не лезьте в мои дела. Целее будете.
– Но Дархан… – она не успевает возразить, и Кусаинов исчезает в темном коридоре школы.
22. Демьян
Каникулы кончаются быстро, потому как он все свободное время проводит с Нелей. Родители пару раз интересуются, чем он занят, но в душу не лезут. С наступлением учебных будней становится сложнее: подсчет бесконечных овец на потолке не помогает, темные круги под глазами увеличиваются, мысли о предательстве брата и Самары разрывают сердце.
Демьян отпрашивается у Светланы Александровны под надуманными предлогами. То маме помочь, то к Неле заглянуть, то еще что… Вскоре ему становится стыдно смотреть в глаза учительнице, и он перестает ходить в школу. Сидит часами на одном месте, разглядывая снующих мимо людей. Замечая одноклассников, отворачивается и скрывается в ближайших переулках. Дома наматывает отросшие волосы на кулак, поглядывая на ножницы. Их оставила у швейной машинки мама. Она снова куда-то торопилась и не прибралась. А может, это тонкий намек, чтобы он хоть что-то сделал со своими волосами.
Демьян берет ножницы, щелкает лезвиями в воздухе и содрогается. В горле неприятный желчный ком. Если он на это не решится, то так и останется ребенком. Егор бы сказал, что пора взрослеть. Он многое говорил не просто так, и теперь, прокручивая слова друга в голове, Храмов то и дело натыкался на воспоминания, от которых волоски на руках вставали дыбом.
После того случая с часами Егор сменил стиль одежды. Раньше от него пахло парфюмом, пиджаки и брюки были от дорогих брендов, волосы подстрижены так ровно, что, казалось, он ходил не к живому парикмахеру, а к роботу. Однажды Полосков пришел в разных носках. Это можно было заметить только сидя рядом: черные оттенки различались совсем немного.
– Ты чего, после веселой ночки пришел? – пошутил тогда Демьян.
Егор потер шею и болезненно скривился.
– Что-то типа того, да.
– Нашел ту самую? – Храмов приобнял его за плечо. – Как ее зовут?
– Госпожа Бессонница, – хмыкнул Полосков. – Видишь? Целых два темных подглазника мне подарила.
– Да ну. Я думал, было что-то поинтереснее.
Полосков странно улыбнулся.
– Знаешь, я желаю тебе никогда с ней не сталкиваться.
Тогда он принял разговор за шутку и не обратил внимания на странности в поведении друга, как делал всегда, когда на уме была только Самара. Тогда же она села к нему на колени и они целовались до самого звонка, а Полосков куда-то вышел и вернулся только после начала урока. На рукаве его рубашки было маленькое пятнышко крови.
Демьян ходит по комнате, ощущая босыми ногами ворс ковра. Раскрывает дверцы шкафа, достает из кармана успокоительное. Просто выпить и заснуть – все, что ему сейчас нужно. И, может, заснуть так, чтобы потом не проснуться вовсе.
Рука сжимает горлышко склянки. Еще немного, и та лопнет, а осколки посыплются вниз и вопьются в нежную кожу стопы. Пересилив наплыв гнева, Демьян выкидывает успокоительное в мусор и берет ножницы. Встает напротив зеркала и резкими дёргаными движениями отрезает волосы. Раз, два, три… после нескольких клацаний отшвыривает их в сторону, сгибается пополам и учащенно дышит. Прижимает руку к сердцу и постепенно приводит дыхание в норму. Внизу облезлыми клочками лежат волосы. Демьян собирает их и отправляет вслед за успокоительным. Если он смог разобраться с этим, то и с чувствами к Самаре разберется.
Демьян надевает очки для компьютера, и мир вокруг погружается в желтушный оттенок. Поджав колени к груди, он листает страницу в браузере. Егор создал профиль давным-давно и с тех пор ничего не менял. Все записи, фотографии, музыка и дурацкие комментарии Храмова остались на месте. Стена Егора Вконтакте такая же открытая, как и он сам.
Вместо времени последнего онлайна теперь надпись: «Страница умершего человека». Каждый раз, глядя на нее, Демьян вздрагивает и трет глаза, приподнимая очки. Для кого-то Егор всего лишь страница Вконтакте. Да и в школе после похорон про Полоскова вспоминают редко. Может, не хотят бередить раны, может, слишком заняты собственными жизнями. Как-то группа семиклассников обсуждала смерть «мажора Полоскова», и один из них сказал: «Это был его выбор сигануть с крыши, почему мы теперь должны ходить на эти долбаные классные часы? Кому нафиг нужна эта профилактика суицидов?»
Демьян доходит до граффити. Дурацкие кривые рисунки, нарисованные мышкой в тот день, когда Полосков заболел и остался дома. Болел он редко и в школу не ходил только тогда, когда случалось что-то по-настоящему серьезное. Когда Егор выздоровел, на его руке появились новые дорогие часы.
– Ого, какие крутые! Дай-ка посмотреть, – Храмов схватил его за запястье. Полосков тихо ойкнул, циферблат приподнялся над кожей и оголил след странного ожога. – Это ты где так умудрился?
– Да нигде, случайно, – Егор прикрыл часы ладонью и виновато улыбнулся. – Давай ты в следующий раз их посмотришь, а? И не здесь…
Демьян привык верить людям на слово и не сомневаться. Если человек просит оставить его в покое, то обычно он так и делал. Ковыряться в чужой душе, когда она того не ждет, слишком бестактно. Храмов иногда сомневался, что он родной сын в своей семье, потому что в ней про чувство такта вообще никто ничего не знал.
Теперь все стало очевидным: сначала странный ожог, потом его исчезновение… почему Егор все скрывал? Ну, у него явно были причины, если он выбрал не жизнь, а смерть.
Демьян задирает голову и смотрит в потолок. Вот бы можно было по нему постучать, чтобы сверху пришел ответ на все вопросы. Но в жизни ничего так легко не бывает. Остается только один путь: выяснить все самому. Может, тогда удушающее чувство вины отступит.
Под его наблюдением Неля ест сама. Твердую пищу ей нельзя, но то, что она вообще ест, уже прогресс. Испортить организм легко, а восстановиться очень сложно.
– Как долго ты будешь ко мне ходить? – Неля облизывает губы после бульона.
Демьян больше не готовит у нее дома, это делает ее мать. Они негласно сговорились: она следит за правильной диетой для дочери, а он заставляет Нелю съесть приготовленное.
– Пока не поправишься, – Демьян изображает небезразличие, хотя мысли витают где-то возле Самары.
Та с головой ушла в волейбол, и иногда он смотрел, как она играет. Она замечала это, но притворялась, будто ничего не произошло. Расстаться не трудно, трудно разлюбить. Даже после того, как тебя растоптали и уничтожили.
