Леонид Габышев - Из зоны в зону
Хмельного-кучерявого и след простыл, но менты упорно его искали.
Парни, найдя место потемнее, простояли до крестного хода.
Началось движение, и молодежь прильнула к забору. Священники несли кресты, хоругви.
Парни пристроились к верующим, и стали обходить собор против солнца. От постройки, где по воскресеньям крестили детей, к ребятам шагнул лейтенант и, выудив их из крестного хода, повел в хозяйственную постройку-ментовку.
— Садитесь, — сказал лейтенант.
Парни сели на старый, с выпирающими пружинами, диван, и мент стал читать антирелигиозную проповедь.
Достав лист бумаги, записал адрес Саши и спросил:
— В частном секторе живешь?
— В частном.
— А ты? — спросил он Колю.
— В государственном.
Лейтенант хотел записать и Колин адрес, как вдруг передумал, внимательно на него посмотрев.
— Открой портфель.
Из портфеля торчали пучки зеленого лука. Лейтенант нагнулся, раскрыл портфель шире и, заметив две головки огненной, сказал:
— Марш отсюда!
— Товарищ лейтенант! — взмолился Саша, — а можно остаться?
— На выход! — повторил лейтенант и вывел их за ограду.
Парни засмеялись.
— Пошли Пасху праздновать, — сказал Саша, и они двинули на стройку.
Рядом с собором строился девятиэтажный дом. Ребята поднялись на последний этаж и поглядели на храм с высоты птичьего полета.
— Господи, — глядя на купола, стал говорить Коля, — как Ты допустил, что безбожники оскверняют Твой дом. — Красные фуражки колыхались в ограде храма. — Давай, Саня, выпьем за нашего Спасителя!
Верующие разложили на земле куличи, яйца, булочки и батюшка кропил их святой водой. Святили на улице давно — прихожане в церковь не вмещались.
— А ты бы смог, Саня, встать рядом с бабками посвятить куличи?
— Не смог бы. А ты?
— Не смогу и я.
С улицы тянуло прохладой, и ребята отошли от окна, сели на кирпичи, допили водку, опростали портфель и рано утром вошли в ярко освященный храм. У образов сотни свечей. Собор полупустой.
Пришла первая электричка, и в храм хлынул народ. Много молодежи. На лицах любопытство. По собору ходили пары, держась за руки. Они зажигали свечи и подолгу стояли у икон.
— Давай и мы поставим? — и Коля купил с десяток свечей.
— А кому? — спросил Саша.
— В первую очередь Христу, Божьей матери и Николаю Угоднику. Он заступник воров, разбойников, авантюристов.
Иконы Спасителя и Божьей матери отыскали, а икону Николая Чудотворца найти не могли. Верующая подсказала, и они, вытащив догорающие свечи, поставили свои.
Еще зимой Петров купил литературоведу за сто рублей Библию, прочитал ее, и его увлекло христианство.
Парни медленно ходили от иконы к иконе, и Коля думал о Боге. Он готов в него уверовать, раз не мог уверовать в коммунизм. Но воспитан атеистом, и только недавно правильно научился креститься. Видя просветленные лица верующих, жалел, что нет у него такой веры. Они не верят в коммунизм, зато свято верят в Бога и готовят себя к загробной жизни. А во что ему верить?
Хотел перекреститься перед иконой Спасителя, но не смог, до жути стыдно. Неверующий Коля свято верил: коммунисты захлебнутся в народной крови. Пусть и нет Бога, но лучше верить в него, несуществующего, и быть христианином, и делать добро, чем быть коммунистом и пить кровь своего народа. Душа его стремилась к Богу.
На первомайские праздники полетел в Москву отвозить Библию.
— Как долетел? — спросил Тенин.
— Отлично. Я за Библию боялся, как бы при досмотре не забрали.
Коля нагнулся, открыл портфель и протянул завернутую в газету Библию.
— Спасибо, Николай, спасибо. Библию посмотрим потом. Сколько отдал?
— Нисколько, — соврал Коля. — Я одной бабке сантехнику в квартире заменил, и она подарила. У нее две было.
Снимая плащ, смотрел на Тенина: лицо красное, да и глаза тоже. «С похмелья, что ли?» — подумал и достал из портфеля бутылку.
— Прихватил с собой. Испробуем волгоградской?
— Не против, — Тенин улыбнулся, и они прошли на кухню.
Олег Викентьевич, достав стопки и сказав: «Командуй», ушел в комнату и вернулся с газетой.
— Для тебя сюрприз. Посмотри, я тут вновь о «Зореньке» писал и часть твоего варианта песни привел.
Коля взял «Вечернюю Москву» и под рубрикой «Занимательное литературоведение» прочитал материал Тенина «Маяковский и «Зоренька ясная». В последнем абзаце написано: «Песня «Что отуманилась зоренька ясная» популярна и в наши дни. Мне пришлось при собрании фольклора записать ряд вариантов современного исполнения. Волгоградец Н. Петров сообщил мне следующие стихи:
Ночка надвигается, фонари качаются,
Филин ударил крылом.
Налейте, налейте мне чару глубокую
Пенистым красным вином…»
Коля, радостный — о нем уже московские газеты пишут! — поднял стопку.
— Начало у тебя есть. Рассказы неплохие, но, как я и писал, есть недостатки. Первый, о зоне, ты решил в редакцию не посылать. Правильно. К зоне вернешься потом. А второй можно в редакцию отдать. Я в нем сделал пометки, ты эти места переделай. Тебе надо русским языком заняться. Я рад; мои надежда подтвердились — в тебе есть определенные задатки писателя. Их нужно развивать. Писать и писать. Как говорил Олеша: «Ни дня без строчки». И не отчаивайся, если рассказ не опубликуют. Многие видные писатели вступали в литературу тяжело. У них не принимали рассказы, но они трудились, и в конце концов первое произведение увидело свет. Я тебе помогу. Ну, а теперь — разливай. Выпьем за твои литературные успехи.
Пропустили по второй, и разговор продолжался. Говорил Тенин, а Коля, слушая, задавал вопросы.
Скоро пустая бутылка сиротливо стояла на подоконнике.
— Так, а теперь спать. Завтра с утра едем на дачу.
Час езды, и они сходят на подмосковной станции.
— Зайдем на рынок, — сказал Тенин, и они вошли в ворота. — У тебя деньги есть?
— Есть.
— Надо купить мяса, а то на даче ничего нет, мы на ней еще не живем. Сегодня же откроем дачный сезон.
Мясник колхозного рынка знаком. Тенину и отрубил, без очереди, лучший кусок грудинки.
По пути зашли в гастроном, и Петров купил сигарет, хлеба и две бутылки огненной.
От гастронома шли по сосновому лесу.
У ветхого забора Олег Викентьевич остановился и отомкнул калитку.
За голым кустарником виднелся огромный дом. «Вот это дача!» — подумал Коля, вертя головой. Он впервые попал на подмосковную дачу и не думал, что здесь растут вековые сосны. «Сколько здесь соток? — Он оглядывался по сторонам, пока Тенин, взойдя на крыльцо, открывал дверь. — Да целый гектар!»
