Дорис Лессинг - Пятый ребенок
— Теперь-то вам пора продать этот дом, — сказала Молли, а для ее эгоистичной невестки это было как: «И мой сын перестанет гробить здоровье, работая на тебя, как каторжный».
Дэвид поспешил прийти на помощь жене:
— Я согласен с Гарриет, дом продавать пока не надо.
— Ну а что, по-твоему, тут может поменяться? — холодно спросила Молли. — Уж точно не Бен.
Но, оставшись наедине с женой, Дэвид сказал другое. Он хотел бы продать дом.
— Но поселиться в маленьком домике с Беном, только подумай об этом, — сказала Гарриет.
— Не надо в маленьком. Но и не размером с отель.
Дэвид знал, что хотя это и глупо, но Гарриет все еще не перестала мечтать, что прежняя жизнь вернется.
Потом каникулы закончились. В целом удачно, ведь каждый постарался на совесть. Кроме Молли — так виделось Гарриет. Но для обоих родителей это были грустные каникулы. Им пришлось сидеть и слушать разговоры о людях, которых они никогда не видели и знали только понаслышке. Люк и Хелен ездили в гости к школьным друзьям, чьи семьи никак невозможно было пригласить сюда.
В сентябре Бену исполнилось одиннадцать, он пошел в среднюю школу. Был 1986 год.
Гарриет готовилась к неизбежному телефонному звонку от директора школы. Он позвонит, думала Гарриет, ближе к концу первого триместра. В новую школу придет характеристика на Бена от директрисы, которая так упорно отказывалась заметить в нем хоть что-то необычное.
— Бен Ловатт не блестящий ученик, но…
— Но что?
— Он очень старается.
Будет ли и теперь так же? Но Бен давно перестал пытаться понять, чему его учат, едва ли смог бы прочесть или написать что-нибудь, кроме своего имени. Он все же старался приспособиться, копировать других.
Не было ни звонка, ни письма. Бен, которого Гарриет осматривала на предмет синяков каждый вечер, когда он приходил домой, казалось, без тревог влился в грубый и порой жестокий мир средней школы.
— Бен, тебе нравится эта школа?
— Да.
— Лучше, чем та?
— Да.
Как всем известно, в таких школах есть прослойка — вроде осадка — необучаемых, невоспитуемых, безнадежных, которые все годы переходят из класса в класс, дожидаясь счастливого мига, когда смогут выйти на волю. И чаще всего они прогульщики, к облегчению учителей. Бен сразу же стал одним из таких.
Через несколько недель после того, как пошел в среднюю школу, Бен привел домой крупного, лохматого, темноволосого юнца, излучающего непринужденное добродушие. «Джон!» — подумала Гарриет. И тут же: «Нет, это, должно быть, его брат». Но нет; ясно, что к этому парню Бена потянули в первую очередь воспоминания о счастливом времени с Джоном. Но этого звали Дерек, и было ему пятнадцать — скоро заканчивать школу. Чего ради он терпел Бена, который на несколько лет младше? Гарриет смотрела, как эти двое достают себе еду из холодильника, наливают чай, сидят перед телевизором, за разговором почти не глядя на экран. На самом деле Бен казался старше Дерека. Ее они не замечали. Точно как тогда, когда Бен был талисманом и любимцем молодежной шайки, шайки Джона, и, казалось, замечал только Джона, теперь все его внимание шло на Дерека. А скоро — на Билли, на Элвиса и на Вика, которые приходили кучей после школы, сидели тут и кормились из холодильника.
Чем привлекал Бен этих больших мальчишек?
Бывало, Гарриет смотрела на них, например, с лестницы, спускаясь в гостиную, — кучка парней: крупных, или тощих, или пухлых, темных, светлых, рыжих — и среди них Бен, приземистый, мощный, плечистый, с его колючими желтыми волосами, которые растут так странно, с его внимательными недобрыми глазами, — и думала: «На самом деле он не младше их! Он намного ниже, да. Но кажется, он едва ли не командует ими». Когда они сидели вокруг большого семейного стола, ведя свой разговор, громкий, хриплый, насмешливый и язвительный, они все смотрели на Бена. А он-то почти не говорил. Если что-то и скажет, то вряд ли больше, чем «Да» или «Нет», «На!», «Возьми!», «Дай!» — шла ли речь о бутерброде или о бутылке колы. И он все время внимательно смотрел на них. Знали они это или нет, главарем этой шайки был Бен.
Они были горсткой угловатых, прыщеватых, неуверенных подростков, а он был молодой взрослый. В конце концов ей пришлось это понять, хотя поначалу она считала, что этим бедным детям, которые держатся вместе из-за того, что их считают глупыми, трудными и неспособными угнаться за ровесниками, Бен нравится потому, что он еще тупее и заторможеннее, чем они сами. Нет! Гарриет обнаружила, что «банде Бена Ловатта» в школе завидуют, и многие мальчики, и не только прогульщики и изгои, хотели бы в нее вступить.
Гарриет смотрела на последователей Бена и пыталась представить его среди существ его породы, сидящих на корточках у входа в пещеру вокруг ревущего пламени. Или возле горстки хижин в чаще леса? Нет, Гарриет точно знала: дом этого народа был глубоко под землей, в черных пещерах, освещенных факелами, — скорее всего, так. Быть может, эти его удивительные глаза приспособлены к совсем другому освещению.
Гарриет часто сидела в одиночестве на кухне, когда шайка Бена за низенькой перегородкой в гостиной смотрела ящик. Они могли валяться там часами, весь день и весь вечер. Заваривали чай, делали набеги в холодильник, приносили пироги, чипсы или пиццу. Казалось, им все равно, что смотреть: им нравились послеобеденные мыльные оперы, они не переключали детские программы; но больше всего по душе им был вечерний кровавый пир. Стрельба и убийства, пытки, драки — вот чем они питались. Гарриет наблюдала, как они смотрят — казалось, будто они вправду были частью экранного сюжета. Они бессознательно напрягались и изгибались, скалились, делали торжествующие или жестокие лица; испускали стоны, вздохи, возбужденные крики: «Так его, давай!», «Вспори его!», «Вали его! Кроши его!» И стоны бурного соучастия, когда пули бьют в тело, когда хлещет кровь, когда визжит истязаемая жертва.
В те дни местные газеты полнились сообщениями о разбоях, грабежах, налетах. Иной раз вся шайка, и Бен в том числе, не появлялась в доме Ловаттов целый день, два дня, три.
— Где ты был, Бен?
Он отвечал безразлично:
— Был с друзьями.
— Да, но где?
— Ну, тут рядом.
В парке, в кафе, в кино, а когда появлялась возможность позаимствовать (или украсть?) мотоциклы — поездка в какой-нибудь городок на море.
Гарриет подумывала позвонить директору школы, но тогда о чем говорить? «Будь я на его месте, я бы только радовалась, что они смываются».
А полиция? Бен в руках полиции?
У этой компании, казалось, всегда было полно денег. Не однажды, не удовлетворившись тем, что нашли в холодильнике, они приносили кучу еды и весь вечер ее ели. Дерек (но только не Бен!) иногда предлагал ей:
