Чарльз Мартин - Женщина без имени
– Два мохито.
Официант записал это и спросил:
– Вы готовы сделать заказ?
Кейти указала на меня.
– Он будет есть салат с манго. Для меня – салат «Цезарь». Порцию бри мы разделим пополам. Потом он съест двойную порцию свиных отбивных, а я возьму пирожки с крабами.
Официант кивнул:
– Отличный выбор.
Она продолжала:
– На десерт ему принесете ваш «шоколадный декаданс», после которого хочется надавать оплеух вашей матери, а я съем банановые пончики, пропитанные ромом. – Кейти улыбнулась и легко коснулась моей руки. – После них хочется поцеловать своего бойфренда.
Официант явно был под впечатлением.
– Никуда не уходите. Я сейчас все принесу. Начнем с мохито мирового уровня.
Он исчез.
– Бойфренд?
– Суть актерской игры в том, чтобы заставить других поверить в то, что может быть, но может и не быть правдой. Правда зависит от тебя. – Кейти бросила взгляд на официанта, печатающего наш заказ. – Этот парень не думает о… – она понизила голос, – мисс Квин. Он видит перед собой пару, которая хочет весело провести время. Для него я счастлива с тобой. А счастливая пара за его столиком означает, что он получит больше чаевых.
Принесли мохито. Мы отпили немного. Коктейль обжег мне губы, потом горло. Сказать о коктейле «легкий» было бы недооценкой. Кейти улыбнулась, облизнула губы, вытащила из бокала листик мяты и понюхала его.
– Хорошо, правда?
– Нет. «Хорошо» – это чашка кофе на заправке в два часа ночи. А это… – большим пальцем я смахнул капельки конденсата с моего высокого стакана, – божественный нектар.
Она рассмеялась:
– Осторожно, он ударяет в голову.
Повисло многозначительное молчание. Думаю, эту паузу она задумала заранее. Кейти поднесла стакан к губам. Пауза. Взгляд поверх стакана на меня.
– Скажи мне что-нибудь.
– Что?
– Что-то такое, о чем больше никто не знает.
Я рассмеялся.
– Я никогда здесь не был.
Она отпила глоток.
– Ты говорил, что занимался «производством».
Еще один вопрос-утверждение. Я сделал вид, что мое внимание занято посетителями.
– Ну да.
– И что ты производил?
– Нашей целевой аудиторией были семнадцатилетние и моложе, хотя наш товар интересовал и другие возрастные категории.
– Это абсолютно ничего мне не говорит.
Еще одна улыбка.
– Я понимаю.
– Ты не раскрываешь свои карты.
– Может, и так, вот только мне далеко до… – я прошептал, – Изабеллы.
Принесли еду, и Кейти сменила тему. Мы говорили о том, что нам нравится, о странных привычках, о том, что носят люди, и почему второй мохито был хорошей идеей. Мой салат был неплох, но двойная порция свиных отбивных оказалась лучшей свининой, которую я когда-либо пробовал. А потом принесли гигантскую шоколадную штуку. Мы пробовали блюда друг у друга, как будто это были наши собственные тарелки. И если ее пирожки с крабами были вкусными, пропитанные ромом банановые пончики были выше всяких похвал. К тому моменту, когда я расплачивался по счету, я уже так наелся, что не мог двигаться. Кейти кивнула в сторону улицы:
– Давай пройдемся.
Мы вышли на тротуар, повернули налево, и она взяла меня под руку, продолжая играть сцену. Кейти рассматривала улицу, магазины, людей и говорила так, что только я мог ее слышать.
– Ты когда-нибудь замечал, что есть два Майами? Город, который ты видишь до заката, и город, который ты видишь после.
У следующего здания вытянулась очередь к билетной кассе маленького театра, вдоль по тротуару и дальше, за угол. На маркизе было написано: «КОРОЛЕВА ЖИВЕТ. МАРАФОН КЕЙТИ КВИН. СЕГОДНЯ В 9 ЧАСОВ ВЕЧЕРА». Она подняла глаза туда, где красные и белые огни отражались от ее лица. Кейти прошептала не столько мне, сколько в память об этом месте:
– «Этот мир – подмостки, где картины/ Сменяются под волхованье звезд…»
Хорошая строчка.
– Шекспир, – удивленно сказал я. – Кажется, один из сонетов.
Кейти посмотрела на меня краем глаза.
– Ты все-таки покинул лодку.
Я кивнул.
– Иногда такое случается.
В ее глазах отражались фонари. Они сверкали.
– В этом театре я начинала. – Короткий смешок. – Во всяком случае, в этих местах. В те времена здесь давали спектакли, а уже потом превратили здание в кинотеатр.
– И что это была за пьеса?
– «Маленькие женщины». Стеди помог мне попасть на прослушивание. Я играла Джо. – Она рассмеялась над собой. – Тогда мне это сходило с рук.
– Что именно?
Кейти рассмеялась и покачала головой.
Я указал на кассу кинотеатра:
– Не возражаешь?
Она посмотрела на очередь, потом на тротуар, стараясь не встречаться со мной глазами. Потом она взглянула на меня, оценивая.
– Нет.
Я купил два билета. Двери открылись. Я не мог есть попкорн, потому что наелся до отвала, поэтому мы миновали прилавок со сладостями, поднялись по лестнице и заняли два места в задних рядах. Мы уселись, и почти сразу же свет в зале начал гаснуть, начался фильм под названием «Между нами горы». Кейти прошептала мне на ухо:
– Вышел пару лет назад. Мой третий «Оскар».
Я выпрямился.
– Ты получила три…
Она прижала палец к моим губам:
– Тсс.
Возможно, во мне говорил мохито. Я медленно разогнул три пальца и прошептал:
– Ты получила три премии Академии?
Кейти подтянула колени к груди, обхватила их руками, посмотрела на зрителей и кивнула.
Она завораживала, околдовывала, контролировала себя и всех вокруг. Когда пошли титры, половина аудитории всхлипывала. Странно, пока я смотрел фильм, Кейти разглядывала зрителей и покусывала ноготь.
Несколько раз я ловил ее на том, что она одними губами произносит слова до того, как ее героиня произнесет их на экране. Пальцы ее левой руки все время шевелились, как у кукольника, который контролирует марионетку. Каждое движение ее руки повторялось на экране. А правой рукой она контролировала актера, игравшего вместе с ней. Во втором фильме она играла бездомную женщину по имени Сэм, сбежавшую из дома с дочерью Хоуп и писавшую письма Богу. Обеих спас техасский рейнджер на пенсии, который отвез их на свое ранчо в Западном Техасе. В сцене на реке Кейти купалась голышом. Короткий план верхней части ее ягодиц. Перед тем как камера показала ее входящей в воду в костюме Евы, Кейти подняла руку и закрыла мне глаза.
Потом показали еще два фильма, и последние титры побежали по экрану в пять часов утра. Я сидел совершенно очарованный. Вокруг меня зрители аплодировали стоя, свистели, скандировали:
