Дорис Лессинг - Бабушки (сборник)
— Так жаль, что тебе нехорошо, — сказала она. — Спускайся, когда станет получше.
И ушла, этой высокой крупной женщине приходилось пригибаться, чтобы пройти в дверь.
Виктория лежала, наблюдая, как сумерки заливают комнатушку. Значит, уже вечер. Надо спуститься, да? Она осторожно поднялась с кровати, стараясь не наступить на… на что? Что-нибудь неприятно мягкое и кусачее. Она встала у окна, стараясь ничего не трогать, и посмотрела вниз. Под огромным деревом, в ветвях которого шумели птицы, собрались какие-то люди, там были не только Стэйвни. Они пили.
Придется спускаться по лестнице, искать выход, общаться с этими людьми, а для начала знакомиться с ними. Она увидела Мэри на коленях у деда.
Только Виктория набралась смелости, как все поднялись и начали разбредаться. Некоторые пошли в сторону машин, стоящих у дороги. Потом Стэйвни вернулись в дом, их голоса доносились снизу. По дому разлеталось эхо. Он был гулкий. И в этот момент Виктория увидела у окна большого паука, и он полз, несомненно, в ее сторону. Она завизжала. Тут же появился Томас, выяснил, в чем проблема, взял со стула предназначавшееся для нее полотенце, схватил им это чудовище и вытряхнул за окно. Но оно же вернется!
«Гм… Виктория, как дела, отлично выглядишь…» Как он мог это разглядеть? В комнате стоял мрак. «Тебе получше?» Томас поцеловал ее в щеку и засмеялся, отдавая дань прошлому. «Спускайся ужинать».
Виктория хотела сказать, что предпочла бы лечь, зарыться с головой под этим прекрасным белым покрывалом и провести там все время до отъезда. Но вместо этого она открыла чемодан и принялась выбирать, во что переодеться.
— Об этом можешь не беспокоиться, — сказал Томас. — Тут все ходят как попало.
Он ушел, топая по лестнице.
Виктория последовала за ним. Почти всю небольшую комнатку занимал огромный стол. За ним во главе, с разных сторон, уже сидели Джесси с Лайонелом, Томас, напротив которого поставили стул для Виктории, а также Эдвард и наблюдательная молодая женщина, наверное, его жена. Рядом с Лайонелом был стул с горой подушек — для внучки.
На столе стояли бутылки с вином, тарелки с холодным мясом и салатом. Вечер пятницы, как ей объяснили: сегодня на пикнике все покупное, но завтра ее угостят чем-нибудь получше…
Джесси жила тут почти весь месяц, который уже близился к концу, а Лайонел приезжал каждые выходные.
— Я не могу без твоей дочурки, — заявил он. — Она моя любимица.
Томас бывал тут несколько раз. Эдвард вообще не приезжал (сегодня впервые), поскольку у него было слишком много дел. Элис навещала Саманту, которую уже уложили — для такой малышки время уже позднее.
Элис пристально рассматривала Викторию, ей показалось, что критически. Хотя сама Элис считала, что это она оказалась в невыгодном положении. Она выросла в семье провинциального адвоката и была уверена, что Стэйвни ею недовольны. Они же много путешествовали, были людьми светскими, либеральными, щедрыми, зачастую даже повергали Элис в шок. Ее мнение о Стэйвни ухудшилось, когда они позволили чернокожей девчонке называть Джесси с Лайонелом бабушкой и дедушкой. Элис считала, что ее чувства неправильные, но ничего не могла с ними поделать. Когда Мэри попыталась назвать Эдварда дядей, он сказал: «Нет, зови меня Эдвардом», и она послушалась; отца она уже тоже звала Томасом. Если Эдвард ей дядя, значит, Элис — тетя, но малышка почувствовала, что Элис это не понравится.
Виктория к Элис не ревновала. Ее Эдвард, добрый мальчик, которого она встретила много лет назад, так и жил в ее мыслях, не изменившись, а нынешний Эдвард ей особо не нравился. Вообще-то, теперь она находила Томаса более приятным, чем старший брат.
Ужин был вялый и сонный. Джесси все зевала и извинялась, так что и Виктория с легкостью призналась, что устала.
— Обычно, — сообщил ей Томас, — по вечерам мы играем во что-нибудь, но сегодня не будем.
Виктория пошла вместе с Мэри в ее комнату, где Саманта уже уютно спала в своей маленькой кроватке. А у Мэри была большая кровать, как у самой Виктории. Мэри протянула к матери руки, поцеловала ее, улыбнулась и заснула.
Виктория пошла в свою комнату, проверила, приполз ли паук обратно, но не увидела его, нырнула в постель и натянула белое покрывало. Тут она в безопасности.
Вечер пятницы. Еще целых две ночи — она не хочет, не может, ей тут противно. Слышно было, как ухает сова. Это разве не предвестник смерти? Она сидела на том большом дереве. Этот сад такой ужасный. За ужином Лайонел сказал Мэри, чтобы не забыла вынести крошки жабе.
— Там темно, — сказала Мэри, успокоив мать своим разумным возражением.
— А жаба видит в темноте, — ответил Лайонел.
— Ненормальная жаба, — заметила Джесси, — не думаю, что они обычно питаются крошками цельнозернового хлеба, почему они пришлись им так по душе, я понятия не имею.
— Накопаем им завтра червей, — пообещал Лайонел.
Виктория наконец все же заснула, а когда рано утром открыла глаза, заметила, что ночью к ней пришла дочь и легла рядом, поверх покрывала. Приподнявшись на локте, Виктория очень долго наблюдала за спящей дочкой, словно она могла уплыть за горизонт, как кораблик, как будто Виктория хоть раз видела море по-настоящему, а не в телевизоре. За крепко закрытыми веками ее ребенка уже жил незнакомый Виктории мир.
Она постаралась отыскать в своем чемодане что-нибудь под стать старому свитеру Лайонела с дырой на рукаве, слаксам или затрапезной серой юбке Джесси. Подходящей обуви у нее тоже не было. Говорили что-то о прогулке, о том, чтобы Мэри с Самантой и какими-то еще девочками покатались на пони.
Виктория остановилась перед входной дверью, ей казалось, что за ней — джунгли. Все, что она знала о них, как и все мы, она почерпнула из телепередач: там опасно, полно диких зверей, крокодилов, змей и насекомых. Здешние джунгли были совершенно иные, хотя тем не менее все равно полные враждебно настроенных обитателей. Если бы только можно было уехать, уехать прямо сейчас — но она не хотела, чтобы Мэри пришлось ее стыдиться…
Когда закончился затянутый завтрак — выпив чаю, ей пришлось выслушать рассказ Джесси о важности правильного завтрака, — все собрались и пошли гулять в лес неподалеку, где было очень сыро. Виктория сказала, что останется и посидит под деревом, но там наверняка полно всякой живности, которая будет на нее сыпаться, так что в итоге она попыталась найти пристанище в комнате, которую называли гостиной. Она забралась с ногами в огромное кресло, чтобы на нее никто не заполз.
После обеда все набились в машины и поехали в какое-то известное кафе за несколько километров, выйдя из машин, все снова пошли гулять, за исключением Виктории и Мэри, которая захотела остаться с мамой.
