Гийом Мюссо - Сентрал-парк
— Я уже сказал, что никуда не поеду, Алиса! Ты меня слышишь?
— Возьми с собой тряпку, большую кисточку и пробирки. Позвони, когда доберешься. Нужно, чтобы ты кое-что проверил!
— Ты соображаешь, что туда и обратно — это восемь часов дороги?!
— Я бы тебя не просила, если бы это не было крайне важно. Ради нашей дружбы! Прошу тебя! — умоляющим голосом попросила она. — Я могу довериться только тебе! Это ты хоть понимаешь?
Сеймур чувствовал напряжение, в каком на другом конце света находится его подруга. Вздохнул и покорился.
— Скажи по крайней мере, что я должен там искать, — снова вздохнул он.
— Труп. Так я надеюсь, по крайней мере.
* * *Шоссе.
Скорость.
Мелькает пейзаж за пейзажем.
Глухой рокот мотора в восемь лошадиных сил.
По радио нестареющий голос Отиса Реддинга.
На середине панели немолодого автомобиля большой циферблат тахометра.
Запах амбры и меда от волос Алисы.
Гэбриэл и Алиса покинули Манхэттен ровно в два часа дня и были в дороге уже около двух часов, проехав немалую часть Коннектикута, сначала по трассе 95, которая идет вдоль побережья, потом по 91-й автостраде, что ведет на север. Движение на автостраде умеренное, светит яркое солнце, вдоль дороги встают то ели, то гинкго, то вязы, то белые дубы.
Занятые своими мыслями, Алиса и Гэбриэл не обменялись пока ни единым словом, думая каждый о своем. Каждый переживал свои неприятности.
«Шелби Мустанг» летел как стрела. Сидя за рулем этого болида, Гэбриэл на секунду вообразил себя гордым своим коньком парнем шестидесятых, который везет подружку посмотреть последний фильм со Стивом Маккуином, слушая по дороге Роя Орбисона или братьев Эверли и боясь грозящего призыва в армию, потому что могут отправить во Вьетнам.
Гэбриэл посмотрел в зеркальце на Алису. Суровое замкнутое лицо. Погружена в нелегкие раздумья и крепко сжимает в руке телефон в ожидании звонка. Спортивная куртка, отлетающие назад волосы, высокие скулы, лицо, словно высеченное из белого мрамора. Красота, но грозная и воинственная. Ничего другого не скажешь: Алиса Шафер на тропе войны. Но за суровыми чертами этой женщины иной раз возникает другая — куда более нежная и мягкая.
Гэбриэл задумался, какой она была до… До трагедии. Улыбчивой, спокойной, счастливой. А он сам? Мог ли он влюбиться в такую женщину, если бы встретил ее в Париже? Заговорил бы с ней? А она? Посмотрела бы на него?
Он мысленно представил себе сцену знакомства. Просто так. Просто из удовольствия представить такое знакомство.
И вдруг вместо Отиса Реддинга по радио зазвучал рэпер Эминем, и вся романтика исчезла. Прощайте, далекие 60-е, а с ними все романтические бредни. Мы опять в суровой реальности.
Гэбриэл прищурился и опустил козырек, защищая глаза от яркого света.
Снова взглянул в зеркальце и остановил взгляд на Алисе. Она закручивала волосы в узел.
— На дорогу нужно смотреть, Кейн.
— Мне бы хотелось, чтобы вы мне кое-что объяснили…
Он не закончил фразы. Алиса не отводила глаз, в которые он смотрел в зеркальце.
— Почему вы с такой непоколебимой уверенностью утверждаете, что отпечатки на шприце не могут принадлежать Вогу?
Она сердито передернула плечами.
— Никакой уверенности! Я же сказала, что это только предположение.
— Не морочьте мне голову! Вы ни на секунду не поверили, что Эрик Вог орудует в Штатах, хотя миллион доказательств подтверждают обратное. У меня, знаете ли, накручено множество часов допросов. Я прекрасно знаю, когда человек лжет. И вы сейчас лжете.
Алиса слабо возразила:
— Ничего подобного, вы не смеете…
— Напоминаю, сейчас здесь я единственный официальный следователь, ведущий расследование, — повысил голос Гэбриэл. — Я вел себя с вами корректно и предоставил всю информацию, которую имею, хотя мог бы этого не делать.
Алиса вздохнула, а Гэбриэл продолжал:
— Вы попросили меня дать вам возможность войти в команду, и я должен просить за вас начальство, чтобы оно разрешило вам участвовать в расследовании. Прекрасно. Я согласился, хотя это явно ущемляет мои интересы. Но если мы партнеры, то ничего не прячем в загашник. О’кей?
Алиса кивнула в знак согласия. Это был мужской разговор. Такие разговоры она ценила.
— Итак, повторяю вопрос, Алиса: почему вы уверены, что отпечатки на шприце не принадлежат Эрику Вогу?
Она потерла виски, потом глубоко вздохнула и наконец ответила:
— Потому что Вог мертв, Кейн. И уже давно.
Я вспоминаю…Меньше двух лет назад
Я вспоминаю.
5 декабря 2011 года.
Слепящая белизна больничной палаты. Зимнее солнце клонится к закату, и его лучи с трудом пробиваются сквозь шторы.
Тошнотворный запах антисептика и какой-то еды.
Я хочу умереть.
* * *Три недели прошло с тех пор, как Эрик Вог пытался меня убить, и с тех пор, как погиб Поль. Я лежу на кровати, уставившись в пустоту, опустошенная сама. У меня стоит капельница, мне вводят антибиотики. Несмотря на болеутоляющие, малейшее движение причиняет мне зверскую боль внизу живота. Несмотря на успокоительные и антидепрессанты, любая мысль будит нестерпимую боль.
Когда «Скорая» привезла меня в больницу, я уже потеряла много крови. Мне сделали УЗИ органов малого таза, чтобы убедиться, что ребенок мертв, и узнать, какой еще ущерб причинил мне нож убийцы. Повреждены матка, артерия, кишки, словом, разворочена вся брюшная полость.
До чего же мне нужен был в эту минуту Поль! Чтобы сидел рядом, чтобы мы вместе оплакивали нашу потерю, чтобы я уткнулась в него и просила у него прощения, просила прощения. Прощения…
Мне сообщили о его смерти как раз перед тем, как везти на операцию. Перед тем, как вскрыть меня и достать моего убитого ребенка. Моя последняя связь с жизнью оборвалась. Я заорала как ненормальная от ярости и горя, я колотила врачей, которые пытались меня успокоить, а потом провалилась в темную яму анестезии.
* * *После операции идиот-хирург заявил, что «мне повезло». На этой стадии беременности ребенок занимал уже очень много места в моей брюшной полости и оттеснил все органы к позвоночнику. Мой ребенок принял на себя удары, которые были бы для меня смертельными. Мой ребенок спас мне жизнь.
Одна мысль об этом была непереносима.
Мне зашили все внутренние разрывы, удалили часть кишечника. Даже сказали, что сумели сохранить матку для возможной в будущем беременности.
Как будто у меня может быть новая любовь, новая беременность, еще один ребенок…
