Ирина Аффи - Минск – Бейрут – неизвестность
Тётушку Цилю перевезли из Еревана, где она жила последние годы, в Минск, чтобы похоронить рядом с братом. Все, ставшие уже почти родными, домашние Георгия поехали проводить её в последний путь. Семья Ахмеда прилетела прямым рейсом из Ливана.
Все эти годы Имад, польщённый нежными чувствами Инночки, помнил о ней. Ему было интересно, в кого превратился его гадкий утёнок.
Но встречать его в аэропорт она не приехала, осталась помогать женщинам организовывать достойные проводы. Потом были похороны, много людей.
Уже поздно вечером, после поминок, когда Имад вышел покурить на темный балкон, он столкнулся там с какой-то светловолосой девушкой, единственное, что смог в ней рассмотреть.
– Можно? Не помешаю?
– Да. – сказала она, выпуская струйку дыма изо рта.
Имад поморщился, он не любил курящих женщин, но девушке, облокотившейся о перила и стоявшей, отвернув голову в другую сторону, не было до этого никакого дела. Так, молча, они и курили, пока голос Ниночки не позвал изнутри:
– Инна!
Девушка щелчком выбросила сигарету и, повернувшись, быстро вышла. Ошарашенный Имад остался на балконе.
Как он мог её не узнать? Ведь прошло не так много времени, но, оказалось, достаточно для таких перемен в девочке-подростке. Она стала красивой девушкой, насколько он успел заметить.
Полный решимости поговорить он направился следом вглубь квартиры. Инна с Ниночкой заканчивали дела по кухне.
– Угостите меня чаем? – вежливо спросил Имад, появившись на пороге.
– Теть Ниночка, угости его чаем, а я пойду. – сказала не оборачиваясь Инна.
– Нет, милая, давай ты. Я уже без сил. И детей надо посмотреть. Попейте-ка чаю, поболтайте.
Инна, грозно глянув на Имада, грохнула чайник на плиту так, что та чуть не развалилась пополам. Себе достала бутылку кефира из холодильника.
– Вообще-то кефир ещё лучше. – завел разговор Имад. – Дай и мне.
– Нет. Ты хотел чай. Скоро будет. – И она уселась на табурет, полуотвернувшись к окну.
– А ты чего на меня такая злая? Не поздоровалась, не подходишь? Я тебя чем-то обидел?
– А я просто злая.
– Раньше не замечал…
– Да ты дальше своего носа никогда ничего не замечал.
Чайник закипел. Она подхватилась, заварила горячего чаю в фарфоровый заварник, поставила чашку, сахарницу.
– Ну, приятного вечера! Разрешите откланяться.
– А ты не посидишь со мной?
– Нет, меня братва ждет.
– Инна, ну правда, ты чего? Столько не виделись! И что за братва?
– Мои братья и сестры ждут, когда я присоединюсь к их сладкому сну. – немного смягчившись, ответила она. Потом холодно добавила: – И вообще, я ничего не хочу знать о тебе. Мы не расстались добрыми друзьями, чтобы сейчас мило болтать. Так что пей свой чай без меня.
Она встала и двинулась было к выходу, но он удержал её за руку и волевым тоном сказал:
– Сядь! Как была дерзкой и чокнутой, так и осталась! Я что тебя с тремя детьми оставил и алиментов не платил? Так нельзя, ты взрослая уже! Сколько тебе лет?
– Семнадцать мне лет! – зло сказала она, возвращаясь на свой стул. – Хорошо! Сижу и слушаю тебя внимательно.
Имад растерялся. Милой дружеской беседы никак не получалось. Может, зря он её удержал? Вот сейчас сидит напротив и смотрит своими карими глазищами. Что ей рассказывать? Так глупо всё! Он привык неспешно и лениво принимать заигрывания ливанских барышень, наперёд зная все их слова и поступки, особенно не напрягаясь в ответных ухаживаниях. А это создание всю жизнь выводит его из равновесия и заставляет говорить и делать непредсказуемые вещи. И опять, как в детстве, он попал под влияние её непонятной магии. Было, правда, одно осложняющее обстоятельство: она стала невероятно красивой. Так что на этот раз всё будет серьёзнее.
– Чем ты занимаешься? – попытался наладить беседу Имад.
– В данный момент я сижу…
– Инна, перестань паясничать! Ну, если невыносимо сидеть со мной – уходи!
– Ладно, я учусь в школе фотомоделей, мечтаю покорить мир своей красотой. Это всё!
– Это же несерьёзно! Совершенно не подходящее для умного человека занятие, а ты человек умный и аттестат был всегда отличный.
– Почему? Я уже имею неплохие деньги и большие перспективы. Вот мои фото. – она тонкой рукой достала из сумки пачку фотографий. – Посмотри.
Имад перелистывал фото и забывал обо всём на свете. На него смотрела то грозная амазонка с искрами в глазах, то нежная и тающая женщина, то задорная девчонка в вязаном свитере и в горнолыжных очках. Она была безумно разной и красивой, но совершенно не похожей на себя настоящую. Какая-то прекрасная незнакомка. И она, безусловно, далеко пойдёт! И далеко уйдёт.
Инна исподтишка поглядывала на его реакцию, ей было небезразлично.
– Это, конечно, прекрасно и ты очень красива, но… – он не решался продолжить, чувствуя, как арабская кровь, вскипая, берёт верх. – Но ты же знаешь, какой это бизнес!
– Какой?
– Да там всё через постель!
– Ой! Не может быть! А я думала, как в комсомол принимают, так и в модельный бизнес – только клятву дают. Ну и линейки там всякие, слёты. А тут, ты смотри, как оказалось!
– Инна! Я серьёзно!
– И я серьёзно! Отвали от меня! Приехал тут Имад-Великолепный и «давай поговорим, чаю попьём». Ещё раз говорю, мы не друзья! Были когда-то, но со временем, как оказалось, я рожей не вышла и размером груди! – уже почти кричала она.
– Ты как разговариваешь со мной? Что я тебе сделал? Что за хамство?
– А вот так! Как могу! Мы люди простые, в бизнесе не разбираемся, в университет на последней модели БМВ не ездим. Нам через постель само то! А ты отвали, мажор!
Она ушла, а он ещё долго не мог понять, что это было? И ведь всегда такая была! Ему дедушка привил любовь к чтению, вдумчивому ответственному поведению, игре в шахматы. И только она, даже когда была малявкой совсем, могла заставить его лазить через заборы и шкодничать, совершенно не успевая подумать: зачем? Вот и сейчас! Он не мог вспомнить, когда последний раз ругался с девушкой и гордился тем, что его врождённая дипломатия исключала даже такую возможность. Да и девушки обычно вели себя с ним совсем по-другому.
И всё-таки, как хороша чертовка!
Он забрал её фотографии, вряд ли вспомнит, где их бросила на нервах.
Тихо пройдя по комнатам любимой квартиры, где на всех возможных местах спали люди, Имад пробрался на отведённый ему матрас в дедушкином кабинете, стараясь не разбудить отца, спящего тут же на диване. Как будто распахнулась какая-то потаённая дверца в подсознании, и нахлынули воспоминания о детстве, даже Цилиными пирогами потянуло с кухни. Сколько любви и тепла хранил в себе этот дом! Другая жизнь! И дедушка, самый любящий и заботливый, самый лучший друг детства. Ему всегда было интересно абсолютно всё, о чём думал его внук, какие новые переживания зарождались в его сердце. И говорил он с ним всегда как с равным с самого раннего возраста, оставляя право на самовыражение и личные суждения. Папа и Ливан это здорово, ярко, но это было уже потом, а основа его души заложена дедом. И мамой. Она очень на него похожа, с годами всё больше. С ней спокойно и свободно.
Он достал Иннины фотографии, ещё раз с замиранием сердца всмотрелся в улыбающуюся с них девушку. Разве она похожа на эту психопатку с кухни? Вовсе нет! Абсолютно!
Та психопатка круче! Сумасшедшая его девочка!
Два дня после похорон прошли в слезах и воспоминаниях. Мама Георгия особенно горевала, потеряв ежедневную спутницу своих последних лет. Впрочем, все в разные периоды времени получили свою порцию любви от тётушки Цили. Всем было что вспомнить и над чем поплакать.
Несмотря на скорбь, все присутствующие заметили воинствующие взгляды Инны и Имада и их намеренное взаимоизбегание. Имад искал момент поговорить с Ниночкой об этом. Слишком взволновала его и в то же время взбесила её дочь. Ходит тонкая, вся в чёрном, с белыми волосами, затянутыми в хвост и игнорирует его всеми своими шестьюдесятью пятью килограммами!
И вот такая возможность появилась. Уложив детей, Нина одна допоздна завозилась с делами. Имад незаметно вышел из кабинета, где, намеренно не засыпая, прислушивался к затихающей в доме суете, и прошел к ней.
– Теть Нина, поговорить нужно. – осторожно начал он. Ниночка, ожидавшая этого разговора, указала ему на стул рядом с собой и поставила чай.
– Я, наверное, чего-то не понимаю. Я тут с Инной столкнулся, ну и пытался пообщаться, конечно же. А она ни в какую, смотрит на меня, как на врага. Почему? Объясните мне?
– А что тут объяснять? Неужели сам не понимаешь? Она в тебя влюблена была в детстве, ну и спутала вашу дружбу с любовью. А когда ты поступал, у тебя там всякие барышни завелись, вот она и решила, что ты её предал.
