Джоанн Харрис - Небесная подруга
Я поднялся без малейшего труда (глаза уже привыкли к темноте), прошел к раковине, зажег маленькую лампочку над ней. Налил воды в чайник и открыл дверь, чтобы пройти в маленькую кухню.
— Не уходи! — Голос Роберта дрожал.
— Все в порядке, старина, сейчас вернусь, — ответил я. — Сварю кофе. Вот увидишь, это тебя взбодрит.
Когда я вернулся, он кое-как взял себя в руки и уже сидел в одном из кресел спиной к свету. Шляпа лежала рядом на полу. Роберт выглядел так, словно недавно плакал. Даже в тусклом свете на его лице выделялись пятна, а руки, сложенные на коленях, подрагивали.
— Спасибо, старина, — с усилием выговорил он. — Ты вовремя пришел на помощь. Теперь со мной все в порядке.
Я взялся разжигать камин, погасший за время моего отсутствия. Сначала надо было насыпать угля, положить растопку, чиркнуть спичкой, потом раздуть огонь ручными мехами и, наконец, добавить дров, весело затрещавших в пламени. У Роберта было время успокоиться. Когда я повернулся к нему, он почти пришел в себя и выпрямился в кресле, измученный и бледный. Я налил кофе нам обоим, понимая, что череда обыденных повседневных действий — растопить камин, положить сахар в чашку, добавить молока — успокоит моего друга больше, чем любые слова.
— Итак, — произнес я, когда кофе и тепло начали оказывать на него благотворное воздействие, — почему бы тебе не рассказать, что случилось? — Я улыбнулся и открыл банку с печеньем. — Угощайся.
Роберт покачал головой.
— Нет, спасибо.
Сделав последний глоток крепкого кофе (он пил черный, очень сладкий), Роберт поставил чашку на стол.
— Извини, Дэн, — произнес он почти нормальным голосом. — Я был глупцом. Вел себя отвратительно, и надеюсь, ты примешь мои извинения.
— Ерунда, — отозвался я. — Не нужно извиняться. Скажи мне, что стряслось?
Роберт кивнул, открыл было рот, но умолк.
— Не знаю, с чего начать, — признался он, — и не знаю, поверишь ли ты мне. Все это звучит совершенно дико.
— Ты будешь удивлен, когда поймешь, во что я готов поверить, — ответил я.
— Ладно, — согласился Роберт.
И пока прогорали угли в камине, я слушал его рассказ — отрывистый, бессвязный, но знакомый.
Я молчал, лишь время от времени подбадривал друга. Именно тогда, внимая трагической истории Роберта, я принял решение, которое определило мои последующие действия и все еще может стоить мне жизни. Избранный или нет, я не предал друга и продолжал верить ему. Я должен был защитить Роберта — даже от Розмари. В тот миг я не представлял, куда это заведет, до каких роковых пределов предстоит дойти, прежде чем я смогу вернуть собственную душу.
С самого первого взгляда, рассказывал Роберт, Розмари очаровала его. Он был классическим «мужчиной из мира мужчин»; в закрытой школе, в армии и университете он мало общался с женщинами и проявил себя на удивление неискушенным — идеальный вариант для соблазнения особого рода, в котором была так искусна Розмари. Он никогда не влюблялся и не считал себя способным на это, однако немедленно решил, что Розмари — женщина его судьбы. Мысль о том, что он похищает возлюбленную у друга (ведь он знал, как сильно я очарован), причиняла ему боль, но он надеялся, что я не затаю обиды. Играя и дразня, Розмари заставила Роберта поверить в ее любовь, и наступили несколько недель идиллического счастья. Роберт позабыл обо всем, кроме Розмари, забросил университет, перестал писать, избегал прежних друзей. Представляю себе, как ловко она отделила его от всего мира, полностью подчинила себе, убрала все, что могло помешать ее господству, заворожила Роберта, стала для него иконой. Тайны Розмари мучили моего друга; порой она не приходила на свидание; если он требовал объяснений, смотрела на него своими лиловыми глазами и отвечала: «В моей жизни есть то, чего ты никогда не сможешь понять и даже вообразить».
По мере их сближения Роберт подмечал новые особенности поведения Розмари. В определенные дни она не покидала своих комнат и не желала видеть его, а если он все же являлся к ней и отказывался уходить, он замечал, что лицо у Розмари необычайно бледное и изможденное, будто она долго не спала, а движения замедленные, как у пьяной. Она никогда не объясняла причин своего странного поведения или таинственной болезни. Просто смотрела на него грустными немигающими глазами и повторяла, что он ничего не поймет.
Роберт ревновал и злился. Давал обещания и немедленно нарушал их, мучимый ревностью и страхом потерять любимую женщину. Когда однажды вечером он заметил ее в компании двоих мужчин, ревность перешла все границы: он потребовал у Розмари доказательств, что у нее нет любовника. Она приказала ему убираться прочь из ее дома. Целую неделю Роберта терзали вина и стыд, он пытался найти Розмари, но хозяйка квартиры сказала, что та съехала.
Роберт испугался; он заподозрил, что Розмари в отчаянии покончила с собой после того, как он ее отверг. Он слонялся вдоль реки и пил больше обычного, в забегаловках и дома, просматривал газеты в поисках хоть каких-то сведений о Розмари — все тщетно. Через шесть недель Роберт был на грани срыва. Он боялся прийти ко мне, опасаясь осуждения за историю с Розмари; когда мы встретились у моста и потом, в пивнушке, он так винил себя, что не смог ничего рассказать. Он мало спал, еще меньше ел и готов был на все, лишь бы Розмари вернулась.
Она, конечно, знала об этом.
Однажды ночью он нашел ее в дешевой рюмочной. Вид у Розмари был больной и нетрезвый, роскошные волосы растрепались, лицо стало еще бледнее и тоньше. Она была одета в серое, что подчеркивало ее хрупкость и призрачность. Запрокинув голову и закрыв глаза, она сидела у закопченной стены забегаловки. Роберт замер, пытаясь поверить в то, что наконец-то нашел ее. Его охватила паника: Розмари выглядела измученной и разбитой. Он привел ее к себе домой; девушка ни на что не реагировала, будто была в шоке или приняла слишком большую дозу галлюциногенов. Она едва могла двигаться, и Роберт на руках отнес ее вверх по лестнице, уложил на кровать и заставил выпить горячего кофе, с трудом разжав ее белые губы. Розмари кое-как пришла в себя.
Я всегда знал, что она великолепная актриса и умеет сочинять складные истории. Роберт поверил ей — в тот момент он был готов поверить во что угодно. Розмари рассказала, что она наркоманка, принимает наркотики уже несколько лет и ушла из дома, когда ей исполнилось шестнадцать. Именно это, а не роман с женатым мужчиной толкнуло ее на попытку самоубийства. Она много раз пыталась избавиться от пагубной привычки, но неизменно проигрывала — из-за недостатка воли или, скорей всего, из-за отсутствия поддержки. Ее немногочисленные друзья были в том же положении. Они общались друг с другом, находя в этом утешение, что тоже было опасно — это еще сильнее подтачивало волю и превращало их в изгоев.
Розмари якобы обратилась к наркотикам под влиянием своей первой квартирной хозяйки и ее мужа — они давали ей таблетки от бессонницы. Она постепенно увеличивала дозу и в конце концов осознала, что не может обходиться без лекарств. Хозяйка и хозяин, поначалу снабжавшие ее таблетками бесплатно, требовали все больше денег, и вскоре Розмари пришлось отдавать им весь свой заработок. Она искала новую работу, где могла бы получить больше. Сначала выбирала, занималась шитьем и вязанием, нанималась официанткой в пивные бары, затем стала менее привередливой — мыла посуду и полы в дешевых забегаловках. Но такая девушка, как Розмари, не может остаться незамеченной, и к ней начали приставать с грязными предложениями. Она с отвращением отвергала домогательства, однако хозяйка с мужем давили на нее, призывая быть «сговорчивее» с разного рода гостями, заходившими в дом. По большей части это были неотесанные типы, которые много пили и играли в карты до поздней ночи. Розмари обнаружила, что хозяева содержат игорный притон под прикрытием доходного дома, а она им нужна на вечеринках в качестве украшения и приманки. До того, чтобы смириться и предложить свои «услуги» за деньги, оставался один ничтожно малый шаг, но Розмари никак не желала его сделать. Несчастная девочка жила в нервном напряжении, на нее давили со всех сторон, а она никак не могла заработать достаточно денег, чтобы свести концы с концами. Затем на сцене появился женатый мужчина, о котором она говорила ранее, и впервые в жизни подарил ей надежду на избавление. Когда надежда развеялась, Розмари не нашла другого выхода, кроме как броситься в реку и покончить со своими бедами раз и навсегда. Тут возник бог из машины, то есть я. Я спас ее и привел в новый мир, а затем в лице Роберта явилась нежданная мечта об истинной любви, и Розмари уцепилась за нее, как тонущее дитя, каковым, по сути, и была.
Но любовная идиллия, еще не начавшись, была омрачена страхом. Розмари боялась, что Роберт узнает все и бросит ее, как бросили остальные. Она пыталась в одиночку бороться с зависимостью, не решаясь попросить о поддержке, и, как нетрудно предсказать, проиграла. Отыскав прежних друзей, Розмари покупала у них наркотики. Когда Роберт застал ее в этой компании, она не знала, как убедить его в своей невиновности. Страшась того, что любовь Роберта сменится отвращением, если он узнает правду, Розмари собрала всю свою гордость и указала ему на дверь. Она ожидала, что он вернется и пообещает верить ей во всем. Но он ушел, преисполненный гнева и ревности. Розмари подумала, что он потерян для нее навсегда, впала в отчаяние и возвратилась к единственному источнику утешения, какой был у нее в жизни. Она продавала украшения, подаренные Робертом; горько оплакивала каждую безделушку, но не могла справиться с собой. Каждый день становился новым звеном цепи, тянувшей ее в пропасть. Одиночество Розмари разделяли только сомнительные приятели с дурной репутацией — сутенеры, проститутки, наркоманы. Они вовлекли ее в свои мутные дела, поскольку люди этого круга легко нарушают закон ради наживы или в целях защиты. Сама она ничего такого не совершала, но очень боялась полиции — ее могли обвинить в пособничестве преступникам…
