Тулепберген Каипбергенов - Каракалпак - Намэ
Кто-то из нас потомок того воина.
Еще. Давно это было. Когда народ наш еще племенами селился. У вождя одного племени умерла жена, которую он очень любил. И осталась у него единственная дочь, свет очей его, отрада сердца. И не мог он даже мысли допустить, что должен когда-то расстаться с ней.
Но дочь подрастала, и слава о красе и доброте ее разнеслась по степи. Стали со всех краев к его юрте съезжаться женихи. Были среди них стройные юноши, прекрасные лицом и станом, были и могучие батыры, и знатные баи, готовые предложить невиданную цену калыма, и ученые мудрецы, знавшие, что любовь не купить никакими сокровищами, и сладкогласные поэты, каждое слово которых ценилось дороже золота.
Но не хотел вождь расставаться с дочерью своей. А потому объявил по всем аулам:
— Дочь моя достанется тому, кто ради любви к ней сможет вычерпать Аральское море.
Услышав это, женихи понурили головы свои и стали разъезжаться, ибо на то, чтобы исполнить волю вождя, не хватит сил у самого могучего батыра, и не хватит золота у богатейшего из баев, и даже у самых ученых мудрецов недостанет знаний.
Но в одном из дальних аулов, как только дошла до него весть о велении вождя, джигит-черношаиочник взял два кожаных ведра и пошел к берегу Аральского моря.
— Сын мой, куда ты направился? — крикнул его престарелый отец.
И ответил он отцу своему:
— Я принимаю условия вождя нашего. Ибо от любви к дочери его сердце мое горит жарким огнем. И не будет мне жизни без надежды взять ее в жены.
— Сын мой, — сказал отец его. — Не лучше ли пойти тебе к вождю нашему и его дочери и объяснить им, как велика любовь твоя?
— Нет, отец. Не стоит терять время. Вождь сказал свое слово, я услышал его. Чем раньше возьмусь за дело, тем быстрее завершу его.
Прошел год. За ним другой и третий. Не досаждали женихи просьбами вождю. И забыл вождь о словах своих.
Однажды поехал он на охоту и увидел косулю. Уже натянул он тетиву своего лука и хотел пустить стрелу, но тут показалось ему, что косуля эта чем-то схожа с дочерью его. Тогда спрятал вождь свой лук, достал аркан и погнался за косулей, чтоб взять ее живую и привести дочери своей, дабы могла она любоваться ею.
Спасаясь от погони, стремглав полетела косуля, увлекая вождя к берегу моря. На самом берегу она остановилась, глянула в сторону, а затем прыгнула в заросли тростника и скрылась в них.
Хотел и вождь направить коня своего в те же заросли, но, прежде чем сделать это, он тоже оглянулся в ту сторону, куда посмотрела косуля. И, оглянувшись, увидел джигита, который черпал воду из моря кожаными ведрами, бегом относил ее за ближайший бархан и там выливал. Удивился вождь и крикнул громким своим голосом:
— Эй, парень! Что ты тут делаешь?
— Не мешай мне, добрый человек, — ответил парень на ходу. — Я очень тороплюсь.
— Куда же ты так торопишься? — снова спросил вождь племени.
— Я хочу вычерпать море.
— Безумец! — вскричал вождь. — Разве неведомо тебе, что море вычерпать невозможно?
— Ты ошибаешься, добрый человек, — ответил ему джигит. — Море можно вычерпать, иначе наш мудрый вождь не поставил бы такого условия.
И тогда вспомнил вождь свои слова и устыдился их. Отправился он назад и, вернувшись, поведал обо всем увиденном дочери своей. И сказала ему дочь его:
— Отец мой. Отдай меня в жены тому джигиту.
— Но мы отказали лучшим женихам, а тот джигит не богат, не знатен, не очень силен и, сдается мне, не очень умен, иначе не стал бы море ведрами вычерпывать.
И вновь попросила дочь вождя — отца своего:
— Отдай меня в жены тому джигиту.
— Как же я отдам тебя ему, если он еще не выполнил моего условия? Ведь море он еще не вычерпал.
В третий раз попросила она вождя:
— Отдай меня в жены тому джигиту. Ради любви ко мне он взялся за невыполнимое дело. Значит, велика любовь его. С ним я буду счастлива.
И отдал вождь дочь свою за того джигита.
И надо ли дивиться тому, что кто-то из нас может оказаться потомком того джигита и дочери вождя?
И еще. Великий и мудрый царь Сулейман решил выдать замуж одну из дочерей своих. Хотел он созвать женихов со всего света, дабы выбрала она из них самого достойного, но, узнав о намерении отца, дочь царя сказала:
— Не надо созывать женихов. Я уже нашла того, кто дорог душе моей.
— И кто же он? — спросил Сулейман.
— На берегу Аральского моря живет молодой черношапочник. В его дом я и хочу войти женой.
— Да ведь беден он. И пуст дом его. И на нем самом всего один старый халат. Вглядись, сквозь дыры халата видны тощие ребра.
— Вглядитесь пристальнее, отец, и тогда заметите, что сквозь дыры халата видны не только тощие ребра, но и его пылкое сердце, преисполненное любви. И не надобно мне в жизни других радостей, кроме одной: каждый день видеть это сердце.
— Ну что же, — согласился великий и мудрый царь Сулейман. — Неволить не стану. Тебе жить, тебе и решать. Поступай как знаешь.
Дочь Сулеймана вошла женой в дом черношапочника, и зажили они душа в душу.
Минуло десять лет. Царь Сулейман сидел в своем саду, который во всем походил на райский сад, и пил шербет, который уступал одной лишь амброзии. И вдруг видит, что идет к нему его дочь. Идет она в рваном поношенном платье, и сквозь дыры платья видит царь Сулейман, что сердце его дочери сжалось от тоски.
— Почему сжалось твое сердце, дочь моя? — спрашивает он. — Уж не случилось ли какого несчастья?
— Вся жизнь моя — несчастье, — печально говорит она. — И как может не сжаться сердце, если желудок сжимается от голода, а плечи сжимаются от стужи, если бедность сжимает мне горло так, что я не могу вздохнуть.
— Но ведь сама ты выбрала долю свою.
— Кто не ошибается по молодости лет? И скажите, отец, неужели за ошибку молодости должна я расплачиваться всю жизнь?
— Говори, дочь, чего ты хочешь?
Царь Сулейман умел общаться с богом, и его дочь знала об этом.
— Я хочу, чтобы дом мой был полной чашей и чтобы в доме на полу не стояли чашки, в которые с крыши капает вода. Я хочу, чтобы мои наряды блестели золотом и драгоценными камнями, а глаза мои не блестели от голода и слез. Я хочу вкусную еду запивать сладким шербетом, а не размачивать соленой слезой сушеную рыбу. Я хочу, чтобы грудь мужа моего пахла благовонными умащениями, а не тяжелым потом от беспрестанной работы.
— Хорошо, — сказал Сулейман. — Станет дом твой полной чашей, и нарядам твоим станут завидовать все красавицы мира, но за все эти блага лишишься ты одного — не будешь отныне видеть сердце своего мужа.
Согласилась с этим царская дочь и отправилась домой.
Прошел еще год. Вновь восседал царь Сулейман в своем саду, и вновь увидел он дочь свою. Она шла опечаленной.
— Что случилось, дочь моя? — спрашивает царь. — Уж не горе ли какое? Уж не беда ли?
— Нет для жены большей беды, чем не видеть сердце мужа, — отвечает ему дочь, — Узоры платьев не радуют мой взор, и богатое убранство дома моего не радует мой взор. Хочу лишь одного: вновь видеть сердце мужа.
— Хорошо, — и на оси раз отвечает ей Сулейман. — Обнажится сердце твоего мужа, но для этого должен померкнуть свет глаз твоих. Ничего в божьем мире ты не сможешь видеть, кроме сердца своего мужа. Согласна ли ты на это?
— Согласна! — ответила царская дочь.
Так вот, есть поверье, что все женщины, живущие на берегу Аральского моря, ведут родство от той самой дочери царя Сулеймана.
Любовь горька. Иногда любовь несет с собой такую горечь, что аж горло перехватывает и слезы выступают.
Сладка любовь. Сладка! Для того, кто ее познал, нет в мире ничего сладостней.
Древние мудрецы говорили, что основа любви — терпение и преданность. С давнишних пор это известно, а все и доныне не перевелись торопыги, которые готовы всему свету вещать свои скоропалительные выводы.
«Разве можно верить женщинам?»- кричат одни.
«Кто же решится поверить мужчинам?» — кричат другие.
Если их послушать, так кому же тогда верить?
Подобные крики растравляют в людях ревность. Любви без ревности не бывает, как не бывает и огня без дыма. Но дым может заглушить огонь. Ревность — это в конечном счете все же не признак любви, а признак себялюбия.
Мой дедушка рассказывал. Жил один мулла, который очень любил свою жену. И чем сильнее любил ее, тем сильнее ревновал. Хотя с чего бы ее ревновать? Нужно быть слепым, чтоб не заметить, что тише, смирнее и застенчивее женщины не было во всех аулах на правом берегу Аму. Ни разу ни на одного мужчину она не подняла глаза, и никто, кроме самого муллы, не знал, какого они у нее цвета. Но чем скромнее она себя держала, тем подозрительнее становился ее муж, считая, что поведение ее — это сплошной обман, что взгляд она опускает не без причины, боится, как бы не выдать своих секретов, и краснеет не от смущения, а от стыда за уже совершенные прегрешения. Воистину, правы те, кто говорит, что ревность переворачивает зрачки человеку, и высокое он видит низким, а белое — черным.
