Майк Мак-Кай - Хьюстон, 2030: Нулевой Год
— Марк спрашивает, где меня так покалечило, леди и джентльмены! Можно ваще спросить, почему нельзя? Без проблем! В Ливии, Марк, в Ливии. Проклятые тряпкоголовые джихадисты – травили нас рицином. Ну не могли же мы сидеть сложа руки? Операция «Газовый Щит», слыхал? Или ты под другим именем запомнил? В пехоте, мы называли: «Газовая Гангрена»!
Марк кивнул, — Я знаю одного мужика, – в Ливии убили сына. Две тысячи двадцатый год, так?
Со времён Первой Мировой, американская армия никогда не воевала без поддержки с воздуха. Операция «Газовый Щит» – впервые, когда самолёты не летали семь или восемь недель кряду. Что-то не так сложилось в Европе; оставшись без данных воздушной разведки, без продовольствия и боеприпасов, и без эвакуации раненых, пехота и танкисты рыли бесконечные траншеи в выжженной ракетными залпами пустыне и превращались в фарш многими тысячами.
«CNN», как обычно, поначалу отправила в действующую армию корреспондентов. Когда победные реляции сменились рассказами о полной катастрофе, репортажи быстро прекратились. Наверное, «CNN» тонко намекнули, что если осталось желание получать правительственные субсидии и далее, лучше подержать язык за зубами. Новости о разгроме в Ливии просочились в Шелдон-Рез посредством нескольких десятков раненых солдат, вернувшихся домой из госпиталей. Тогда ещё инвалидов войны было мало, а встречали – как героев. Детишки подносили калекам букеты и приглашали в школы, – толкнуть патриотическую речь.
— Так точно, сэр! Две тыщи долбаный двадцатый, сэр! — Джек изобразил коротеньким обрубком руки отдание воинской чести. — Из моего взвода, в живых – четверо! Наши бравые моряки грузили мёртвых баржами и возили хоронить – по морскому обычаю. Рыбам в Средиземном тоже надо кушать, так? А калек нашинковали – не сосчитать! Прикинь, чувак, целый самолёт – с полными обрубками, как я. Нас привезли в аэропорт на двух грузовиках. Сержант из ВВС такой: да как же я погружу, болван? По списку – сорок четыре эвакуируемых, а в самолёт можно поставить тридцать носилок. А наш медик такой: не кипятись, летун, все поместятся, и ещё останется под твою контрабанду. Тебе не сказали, ваще? Это же из долбаного госпиталя в Зуварé. У меня – спец-выпуск! Оквадраченные! Кто-то засмеялся. И все мы, из грузовиков, – как начали хохотать! Во, сказанул: «оквадраченные»! «Спец-выпуск»!
Слушатели притихли. Хотя люди уже привыкли к историям об ужасах войны, но этот конкретный рассказ – немного зашкаливал.
— Ладненько, что мы всё о грустном? — сказал Джек-Потрошитель, выдержав паузу. — Леди и джентльмены! Следующая композиция называется: «Каждый второй»! Марк! Передай парням, чтобы там поосторожнее, и чтоб пришли из армии с полным комплектом рук и ног, а не оквадраченными, как некоторые. Ты понял?
Подружка Джека вернулась на место звукооператора. Потыкав пальцем в сильно поцарапанный «iPad», выбрала фонограмму и подкрутила на усилителе. Колонки загремели на весь рынок звуками синтезатора.
Он бы лучше на Куче копался в дерьме,
Но сказал ОВК: послужи стране.
На войне!
Вперёд, братан, выполняй долг свой.
Рискуй головой.
Вот такой геморрой.
И будешь герой.
Счастливый и молодой!
Страна – гордится тобой.
Каждый второй – вернётся домой.
Как герой!
Без ноги, но зато живой.
Он копает окоп, надо глубже в дерьмо копать,
Чтобы снайпер не смог – на прицел тебя взять.
И курок нажать! И пулю в тебя вогнать.
Калибра пять-сорок пять!
«Дураки умирают!» – сержант так салабонам твердил.
Операция в джунглях. Щёлк!
Растяжку сержант зацепил.
Он свободу спас! И страну защитил!
Он остался живой. Он плывёт домой.
Он герой.
Слепой.
Без обеих рук, но зато живой.
Чёрт возьми, подумал Марк. Песня будто написана про Уильяма! «Слепой. Без обеих рук, но зато живой». Марк стоял, слушая песню и наблюдая, как один из безногих в каталке, чуть постарше Майка, двигал коротко стриженной головой в такт рэпа.
— Давайте пойдём-ла? Я же не могу стоять тут весь день! — прошептал мальчик-разносчик, дёрнув Марка за рукав. Марк кивнул Джеку, извиняясь за уход до окончания песни. Джек-Потрошитель заметил – и слегка кивнул в ответ, вроде бы принимая извинение. Марк двинулся за разносчиком. Вослед из динамиков, как безумный военный марш, катился рэп.
Будет он ходить, как герой.
Бравый инвалид.
На груди медаль,
С молодой женой.
Беременной и босой.
Вот ведро, и вперёд – на Маршрут.
Нам такие как ты – нужны.
Кто без рук – хорошо подают.
Завтра утром стоишь на углу:
Вот тут, и вот тут.
Ты не знал инвалид,
Что Маршрут – тоже труд?
А жена – родила! Три сына начнут
На Куче копаться в дерьме.
Скажет им ОВК: послужите стране.
На войне!
Вперёд, пацаны, выполнять долг свой.
Рисковать головой.
Любой! Умной или дурной.
И каждый второй – вернётся домой.
Счастливый и молодой.
Нифига что без ног,
А зато живой.
Как герой![46]
Глава 14
В понедельник утром Марк проснулся с основательной головной болью. Хорошо, Арне и Майку не надо сегодня на завод. А что до медицинской комиссии, куда парни должны явиться в 10:45 и 11:00 соответственно, армейские врачи наверное бы очень удивились, если кто из призывников приполз в ОВК в любом виде кроме состояния «после вчерашнего».
Наскоро выпив вместо завтрака полкружки желудёвого эрзац-кофе, Марк поехал прямиком на Подёнку. Если мне удастся найти сегодня Жасмин Хобсон, это совсем неплохо, размышлял он по дороге. Погода ещё с ночи стала портиться. Небо затянулось тучами; противный мелкий дождик то останавливался, то начинался снова. Марк не взял из дома плащ, и пожалел уже на полдороге. Однако, возвращаться не хотелось, да и лишние четыре мили с головной болью внушали куда больший ужас, чем моросящий дождь. Следователь оставил велосипед на попечении хозяина платной вело-парковки при входе на Подёнку. Служебный бэдж ФБР, по крайней мере, позволял парковаться бесплатно.
Вполне может случиться, я стану тут частым гостем, вдруг шевельнулось у Марка в голове. Вот уволят из ФБР, буду сидеть в ряду «Согласен на любую работу», держа в руках картонку с ценой дня. Интересно, сколько платят на Куче людям моего возраста? Затем, воображение нарисовало Марку ещё более печальную картину. Он сидел на Подёнке не один, а с Памелой и Патриком. Дети выглядели, как положено: в грязных лохмотьях, с вьетнамскими соломенными шляпами за спиной и с резиновыми перчатками в карманах. Марк держал табличку: «$430». Справедливая цена за двух глистов, – легко справятся с работой по меньшей мере полутора взрослых. Нет, Марк не собирался поступать, как некоторые ленивые родители! Пристроив младших сортировать мусор, он поедет вкалывать весь день в столярной мастерской! Вместе с заработком на Куче, удастся сделать около семисот долларов в день… Марк потряс головой, освобождаясь от страшилки.
Полигон и окрестности патрулировал самый большой околоток Полиции в районе – девять человек. У конторы Марка поджидал направленный ему в напарники местный сержант-инспектор[47], весёлый толстячок по имени Родриго. Примерно за час, дважды прошлись по каждому ряду на Подёнке, но Жасмин тут не оказалось.
Вечерок получился очень даже весёлый. Помимо семей Марка и Фредерика, гостей набралось человек пятнадцать, в основном, знакомые Майка и Арнольда с Кучи. Жаровню для барбекю установили на заднем дворе, рядом с бассейном. Хозяин великодушно разрешил гостям в этом бассейне освежаться по мере надобности, хотя глубина лишь по-колено. Основное предназначение бассейна теперь – сбор воды с крыши дома. Сезон дождей ещё по-настоящему не начался, а содержимое интенсивно использовалась для полива огорода, оттого насчёт уровня воды жаловаться бесполезно. Официальная часть попойки закончилась в половине десятого – большинству надо завтра на работу, к тому же, вдруг начал накрапывать дождик.
Когда гости распрощались, хозяева уселись на веранде и плавно перешли от пива к настойке из сахарного тростника, но её не хватило, и Фредерик вынес бутыль химически-чистого спирта.
«Украл в лаборатории!» — признался инженер: «Когда «Бёртон» объявил банкротство, я подошёл к менеджеру, и говорю: можно потихоньку увезти химикаты? Всё равно ведь разобьют или выльют не туда. Босс только рукой махнул: забирай. Пока мои менее предприимчивые коллеги осаждали отдел кадров, я в три приёма вывез всё в свой подвал. Им дали чеки с выходным пособием на день раньше, зато я остался при всех делах.»
