Нина Шнирман - Счастливая девочка (повесть-воспоминание)
— У нас в классе девочки не такие, как все девочки, они — «другие люди»!
Мамочка спрашивает:
— Почему?
И я всё-всё рассказываю: как они не здороваются, не прощаются, не отвечают, когда с ними говоришь, читать не умеют, считать тоже не умеют, даже три плюс четыре не могут сложить, некоторые уже шушукаются, но очень тихо, на переменке никто не играет и не бегает — все стоят, прилепившись к стене.
— «Другие люди»! — говорю. — Я таких никогда не видела.
Бабушка говорит:
— Деточка, «других людей» не бывает, все люди — это просто люди.
— Да какие же они «просто люди»? — возмущаюсь я. — Вот в нашем дворе мы с Анночкой уже полдвора знаем, потому что у нас во дворе — «просто люди», а в школе у нас — «другие люди».
Мамочка начинает мне объяснять, что у нас дом, где живут научные работники, что у нас хорошие условия жизни, а у девочек из нашей школы плохие условия жизни, потому что это школа, где в основном учатся дети железнодорожников. И она ещё много рассказывает про то, как с этими детьми никто не разговаривает, родителям некогда, отцов у многих нет — их убили на фронте.
Я вдруг немножко устала слушать внимательно и слушаю невнимательно и думаю: про кого Мамочка мне рассказывает? Она же их не видела. Мамочка очень хорошо всегда всё объясняет и всегда бывает права.
А сейчас она не права: они — «другие люди»!
Рояль
Я уже несколько дней думаю одну мысль. Сегодня решусь и поговорю с Мамочкой. А получилось так. На следующий день после прослушивания в музыкалке Мамочка меня спрашивает:
— Нинуша, ты не могла бы спеть мелодию, которую ты пела на прослушивании? Там очень плотные двери, но мне… кое-что показалось, спой, милая! — Я, конечно, пою. Мамочка говорит: — Так я и думала, но плохо было слышно, и потом — это сложная вещь для ребёнка!
— А что это? — спрашиваю.
— Это «Песня Сольвейг» из «Пер Гюнта», Григ, — объясняет Мамочка. — По-моему, это для прослушивания чересчур!
— А там слова есть? — спрашиваю, потому что мне очень понравилось то, что я пела.
— Там всё есть, — говорит Мамочка, ищет что-то на этажерке, находит, ставит на рояле на пюпитр, садится на стул и спрашивает: — Как ты думаешь, на чем я сижу?
— На стуле, — удивляюсь я, ведь это же стул!
— Я сижу на Бетховене, вернее, на сонатах Бетховена, — смеётся Мамочка.
— Почему? — спрашиваю я. Конечно, я этого Мамочке не говорю, но мне кажется, что не очень хорошо сидеть на таком хорошем композиторе! Но Мамочка всё знает и понимает без слов. Она объясняет:
— У нас нет специального стула для рояля — там можно менять высоту. Мне на стуле низко, поэтому приходится что-то подкладывать — и Бетховен как раз нужной высоты. Всё! — Она ставит руки на клавиатуру. — Слушай песню Сольвейг!
Мамочка пела, аккомпанировала себе, я слушала и почти не могла дышать — я никогда не слышала такой грустной, простой и прекрасной песни! Когда она закончила, я сказала:
— Мамочка, это самая прекрасная песня после «Спи, младенец мой прекрасный»! Надо только убрать там всю мажорную часть!
Мамочка очень смеялась.
И вот уже несколько дней я думаю одну мысль — я должна научиться играть на рояле! Я хочу петь и сама себе аккомпанировать, как Мамочка. Но я хочу учиться играть на рояле сама, не знаю почему, но хочу сама! Сейчас пойду скажу Мамочке и попрошу у неё какие-нибудь ноты. Простые, но для двух рук.
Всё! Пошла к Мамочке и говорю:
— Мамочка! Я хочу научиться играть на рояле.
Мамочка смотрит на меня очень внимательно и спрашивает:
— Ты сама хочешь учиться или ты хочешь, чтобы я тебя учила?
— Я… сама хочу! — И я смотрю на Мамочку так, как будто я немножко извиняюсь, мне очень не хочется, чтобы она расстраивалась. — Мне нужны какие-нибудь ноты! — прошу.
Мамочка немножко подумала и спрашивает:
— Ты, наверное, хочешь учиться играть сразу двумя руками?
— Да! — говорю.
— Тогда, — радуется Мамочка, — самое лучшее для тебя сейчас — это «Детский альбом» Чайковского, сейчас найду! — Она быстро его находит и предлагает: — Давай выберем тебе вещь по названию.
— Давай, — соглашаюсь я.
Мамочка читает названия вещей по оглавлению, я слушаю. Вдруг слышу: «Болезнь куклы» и потом сразу идёт «Смерть куклы».
— Нет, нет! — говорю я быстро. — Не надо смерть…
Мамочка сразу говорит:
— Мы возьмем «Болезнь куклы»… а потом она у нас поправится!
— Мамочка, давай «Болезнь куклы»! — тороплю я ее.
Она ставит на пюпитр ноты и говорит:
— Но тебе Бетховена будет мало, придётся ещё кого-нибудь потолще подложить. — И подкладывает, я сажусь, Мамочка смотрит и говорит: — Вот так как раз хорошо — руки на правильной высоте относительно клавиатуры. — Она смотрит на меня внимательно и спрашивает: — Нинуша, можно дать тебе два совета?
— Мамочка, ну конечно можно! — Мне очень как-то странно и неудобно, что она у меня спрашивает разрешения.
— Во-первых, никогда не играй из-под рояля, руки должны быть на уровне клавиатуры, а кисти рук, — Мамочка показывает, — всегда сюда чуть прогнуты, и никогда наверх! Во-вторых, играть двумя руками так же просто, как одной. Как только ты себе это сказала, в мозгу сразу появляются два глазочка — один на верхнюю строчку смотрит, другой — на нижнюю. Всё очень просто. Начинай учиться! — Она гладит меня по голове и выходит из комнаты. Я счастлива! Сижу за роялем, смотрю в ноты, там, по-моему, всё просто — нет пассажей, нот не очень много, и я почему-то думаю, что «Болезнь куклы» — вещь не очень быстрая, ведь её всё-таки Чайковский написал, а не эта… с двойным голосом. Басовый ключ мне Элка показала, можно начинать!
Ну и ну! Я думала, вещь простая, сразу буду играть — медленно, конечно, но играть. Ух ты! Вот ведь как я ошиблась! Играю медленно, но всё равно мелодии не получается, а всё рваное — долго нужные ноты ищу, особенно в басовом ключе. Я, правда, никогда на рояле не играла, но я думала, лучше получится. Всё-таки до конца добралась! Думаю: надо опять сначала сыграть, теперь лучше получится. Играю сначала — получается почти то же самое, нет мелодии, всё рваное, но я уже так не волнуюсь и быстрее попадаю на нужную ноту. Дошла до конца. Устала! Нужно опять сыграть, сейчас уже что-то получится. Ко мне подходит Мамочка и спрашивает:
— Нинуша, как ты думаешь, сколько времени ты играешь?
— Не знаю, — говорю, — минут пятнадцать — двадцать, наверное.
— Ты играешь ровно сорок минут!
— Обалдеть можно! — расстраиваюсь я.
— Нинуша, — говорит Мамочка очень серьёзно, — ты молодец, ты сама разобрала вещь двумя руками, а до этого ты ни разу не подходила к роялю!
— В Свердловске, — говорю, — на музграмоте к роялю один раз подвели и показали «до-ре-ми-фа-соль-ля-си-до».
— И всё! — говорит Мамочка.
— Да! — говорю.
— У тебя всё будет хорошо, — говорит Мамочка, — потому что ты человек целеустремлённый, раз ты что-то себе наметила, ты обязательно это сделаешь. А теперь быстро, — смеётся Мамочка, — ужинать, умываться и спать!
— А где все? — Я удивляюсь. — Почему они ужинать не идут?
— Они уже поужинали и спать ложатся, — говорит Мамочка. — А ты даже не заметила, потому что ты дело делала!
Я вытираю мокрое лицо, смотрю на себя в зеркале в ванной, мне очень хорошо! Я думаю: я научусь играть на рояле, буду петь и сама себе аккомпанировать.
Я знаю, что это будет! Точно знаю!
Я собой недовольна
Мы только что пообедали, и у меня стали руки липкие, а я очень не люблю липкие руки. Пошла и мою руки в ванной. Ко мне заглядывает Бабушка и говорит тихо:
— Деточка, ты знаешь, что-то у нас Анночка грустит!
— Почему она грустит? — удивляюсь я.
— Вы же раньше всё время вместе были, — объясняет Бабушка. — В Свердловске первый год всё время вместе, потом, школа музыкальная — она близко была, и в простую школу ты не ходила, вы почти всегда вместе, даже на одном сундуке спали!
Мне так стыдно стало: как же я об Анке забыла?! Просто я сейчас за неё не волнуюсь, она всегда или с Мамой, или с Бабушкой. Но раньше мы с ней играли, я ей читала, мы пели, ногами болтали, хохотали, а сейчас я в двух школах учусь, Анночка всё время с Бабушкой, Мамочка часто в университет ездит на троллейбусе — она там до войны училась и сейчас хочет учиться.
Я бегу в детскую. Анночка уже сидит на полу на коврике с утёнком Тимом, рядом кубики лежат.
— Анка! — кричу я. — Пошли во двор — погуляем, поиграем во что-нибудь!
— Пошли! — радуется Анночка, идёт в прихожую, берёт свое ведро с совком, я беру мячик и спрашиваю:
— Хочешь, мы с тобой в мячик поиграем?
— Я буду лучше куличи делать, смотреть, как ты в мячик играешь, — мне так будет весело, — объясняет Анночка.
— Бабушка, — кричу я и открываю входную дверь, — мы во двор!
