Алексей Иванов - Общага-на-Крови
Затем она остановилась, напоминая пулеметчика, который только что скосил толпу приговоренных к расстрелу, а теперь поднял голову и ждет, не шевельнется ли кто-нибудь. Никто не шевелился, и тогда Ботва приступила ко второму отделению — танцу на трупах. Игорь узнал, что он кобель, а Отличник узнал, что он щенок, подружки Игоря оказались суками.
Ботова орала добрых полчаса. Когда она наконец ушла, грохнув дверью, Игорь сидел черный и трясущийся.
— Пожалуй, Игорь, ты мне потом преподашь свой урок, — осторожно сказал Отличник, вставая.
— Пожалуй, что так, — согласился Игорь. — Общага — это вам не брянский лес…
Отличник бежал по черной лестнице и увидел Лелю, которая курила у окна на лестничной клетке. В сумерках особенно ярко и живо горела желтизна заката над городскими крышами. На ней, как аппликации, лежали однотонные, контрастные, алые облака. Леля стояла спиной к Отличнику, ее кавалерийский халат свисал на левое плечо.
— Ку-ку, Леля, — негромко позвал Отличник. Леля удивленно оглянулась и через секунду уже висела на его груди, мелко целуясь с ним в губы.
— Ты сейчас мне ухо сигаретой поджаришь, — улыбнулся Отличник, держа Лелю за талию.
Леля отпустила его, и они сели на подоконник.
— Как ты поживаешь? — ласково спросил Отличник.
— Спасибо, хреново, — грустно ответила Леля.
— Ты все еще у Карелиной?
— Ухожу от них сегодня, — рассказала Леля. — Валька, конечно, добрая, но я больше не могу. Чем дольше живешь, тем больше обязана, даже стыдно. Сколько можно приживалкой? Надоела уж, наверное. А вчера Вовка приехал с практики, так Вальке, наверное, с ним побыть охота. К тому же у Вовки Карелина уже были стычки с Ботвой. Неловко как-то из-за своих неудач других людей под удар подставлять. Куда они с дочкой денутся, если что? Да ведь и понимать надо, что всему мера есть, даже гостеприимству. Они ведь не могут сказать: давай, мол, съезжай. Скажут, так начнут жалеть, стыдиться. И им, и мне неудобно будет. Лучше уж самой, не доводя до конфликта… И отношения сохранятся, и все такое…
Отличник в душе согласился с Лелей. Он и сам порою чувствовал, что пора бы ему взять чемодан и сказать Серафиме: «Ну, пока!» Кстати, это заодно объяснило бы ей, почему он никогда к ней не приставал. Если, конечно, она задавалась этим вопросом.
Отличник вспомнил разговор с Игорем и подумал, что это еще один аргумент в пользу игоревской модели взаимоотношений: если он продолжает жить в комнате Серафимы, то он действительно обязан хоть что-нибудь предпринять. А коли не способен на это, так будь добр, отчаливай. Правда, в таком случае Отличник с большей бы охотой вышел не в дверь, а в окно, но делать этого ему ни туда, ни, особенно, сюда совсем не хотелось.
— И куда же ты теперь, на ночь глядя? — спросил Лелю Отличник.
— Меня Ирка Якупова пригласила.
— Она же дура. К тому же к ней Гапонов таскается. Возьмет и нагрянет. Ты знаешь, что он Нелю от Беловых выгнал?
— Нелечку? — удивилась Леля. — Он же к ней неровно дышал!..
— Дышал, дышал, да и прогнал.
— А я, кляча позорная, сказала Ринату Ботову, что у Якуповой буду жить, — подосадовала Леля. — Вдруг он Гапонову доложит?
— Зачем же ты сказала?
— Да обмолвилась, — пояснила Леля. — Вовка Карелин по поводу своего возвращения поил всех, и Ринат приперся. Напился и стал меня в кабак звать, а я и ляпнула, что Якупова просила меня до десяти вернуться…
— Я гляжу, у тебя личная жизнь бурлит, — осуждающе заметил Отличник. — Скоро у Ваньки на башке пышные рога заколосятся…
— Нет, Отличничек, я ведь только тебя люблю, — зашептала Леля, снова подлезая с поцелуями. — А ты меня, подлец, бросил…
— Почему же это я тебя бросил?
— Ты теперь свою Фимочку любишь… Отличник, а скажи мне, только честно, — прижимаясь, попросила Леля, — ты с ней спишь?
«Чего это всех так волнует?» — краснея, с неудовольствием подумал Отличник.
— Нет, — хмуро сказал он.
— А давай я буду твоей любовницей и всему тебя научу?
— Прямо здесь? Прямо сейчас? — язвительно спросил Отличник.
— Дурак, — сказала Леля и дернула его за нос, помолчала, а потом нежно обняла, повернув его лицом к себе и глядя в глаза. — Ты такой хорошенький, — тихо сказала она. — Но ведь ты ничей. Сейчас ничей, и будешь ничей. Давай, я возьму тебя себе? Ты же еще маленький, тебе нужна мама, я буду твой мамой.
— Ох, Леля, — вздохнул Отличник. — Я тебя правда люблю… Но жизнь не исчерпывается только «люблю» или «не люблю». Есть и еще что-то, не менее важное…
— Я поняла, — печально кивнула Леля. — Что ж, я согласна и на маленький кусочек Отличника… Но только ты дай мне его обязательно.
— На, — смеясь, сказал Отличник и сделал непристойный жест.
— Дурачок… — целуя его, нежно прошептала Леля.
Отличник и Серафима сидели у открытого окна, пили чай с вишневым вареньем и плевали косточки за карниз. В комнате от заката был теплый багрянец, пахнущий дорожной пылью и автомобильными шинами. Отличнику было трудно говорить с Серафимой, потому что она спокойно и ясно глядела ему прямо в глаза. Разговор выходил какой-то лоскутный — перепутанный с трепом, веселыми историями, шутками, анекдотами, пока, наконец, Серафима не заговорила о друзьях Отличника.
— Знаешь, мне так жаль их, — сказала она, — но ведь им ничем нельзя помочь.
— Почему же? По-моему, они только и живут тем, что им кто-то помогает и пускает к себе ночевать…
— Нет, не в этом дело… Мне кажется, что они ищут вовсе не где жить, а как жить… Я бы так не смогла.
— Разве? Любой бы смог, окажись он в такой ситуации.
— Нет. Да и не всякий бы в такой ситуации оказался.
— Почему?
— Ну, не знаю. — Серафима пожала плечами. — Я вообще ничего не знаю, я тупая и темная, и все их вопросы никогда передо мной не стояли. Я ничего не понимаю в жизни и не знаю, как к ней относиться. У меня нет ни одного принципа, по которому бы я жила. Живу, как получается, стараюсь не делать зла, если можно, — вот и все. Наверное, никому не интересно заставлять меня отвечать на такие важные вопросы. Поэтому я, например, и не окажусь никогда в таком положении, как твои друзья. Я же сразу разревусь, а потом умру, и никакой пользы от меня не будет.
Серафима улыбалась, и Отличник улыбался.
— А вот узнает комендантша, что я у тебя живу, и выгонит тебя. Сразу и окажешься в положении моих друзей.
— Я тоже думала о том, что меня могут выгнать, — согласилась Серафима. — Но ничего на этот случай придумать не смогла. Я не знаю, что бы я делала. Просто в голове не умещается. Я решила, что лучше уж вообще не думать.
