Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 5 2013)
Пьеса написана по заказу Московского художественного театра к 150-летию со дня рождения К. С. Станиславского.
1 АКТ
В МОСКВЕ
К р э г. Теперь же я в России и нахожусь в оживленной столице — Москве. Меня чествуют здесь актеры первого театра — великолепнейшие люди в свете. Мало того что они радушнейшие хозяева, они также и отличные актеры. Директор театра — Константин Станиславский, совершил невозможное. Он мало-помалу создал некоммерческий театр. Он верит в реализм как средство, при помощи которого актер может раскрыть психологию драматурга. Я в это не верю.
С т а н и с л а в с к и й. Недавно, на днях, я видел своими собственными глазами, как один известный в Москве барчонок в минуту раздражения выплеснул стакан с вином в лицо половому, который не вовремя доложил ему что-то. И половой конфузливо улыбался.
К р э г ( продолжает ). В Европе распространено убеждение, будто русским меньше, чем кому бы то ни было, свойственно интересоваться искусством. В этом отношении у русских такая же репутация, как у нас, англичан. Кроме того, бытует ходячее мнение, будто русские — народ малокультурный, но их Художественный театр наглядно демонстрирует, что это мнение в корне неправильно.
С т а н и с л а в с к и й. Неделю назад я видел такую сцену: разряженная и расфуфыренная дама из Сибири выла в фойе театра так, что ее пришлось отвести в отдаленные комнаты. Она выла именно как самая настоящая кухарка. Она выла потому, что опоздала на 1-й акт и ее заставили ждать в фойе.
К р э г. И все, что происходит здесь, вертится вокруг фигуры их директора Константина Станиславского, не только основателя всего этого мероприятия, но и актера, равных которому, пожалуй, я не видел. Что может быть выше и прекраснее, чем та простота, с которой он играет в современных пьесах?
С т а н и с л а в с к и й. Я вам рассказывал о дочке городского головы провинциального города? Она декольте и в розовом атласном платье в тридцатиградусную жару выходила к приходу парохода, чтоб встречать негритянского короля из Негрии. Все это происходит в ХХ веке, что же было во времена Гоголя?
К р э г. Если и возможны претензии к его делу и ему самому, то ни в коем случае не от меня и не сейчас, когда я так очарован этим человеком. С наилучшими пожеланиями, Эдвард Гордон Крэг.
С у л е р ж и ц к и й. Тем не менее Крэг еще не отчитывал. Он в ужасно бедственном положении. Занял у меня вчера 20 франков, так как нет ни гроша. Куда он девал все эти деньги? Если бы я получил столько, я уже жил бы у себя на даче и работал бы в театре как меценат. Однако денег у него нет, и он просил меня телеграфировать вам, чтобы ему хоть что-нибудь выслали из театра. А тем временем и в самом театре не все просто.
ТЕАТР, КОТОРЫЙ УМЕР
— Говорят, Константин Сергеевич очень интересуется американскими песенками, фокстротами и тому подобными музыкальными произведениями с наиболее капризными и необычными ритмами. Он думает, что этот род музыки еще совершенно неизвестен в России и мог бы представить большой интерес для изучения ритма.
И з г а з е т н о й с т а т ь и. Юбилей же Художественного театра тем замечателен, что самого-то юбиляра — тю-тю, давно в природе не существует! Художественный театр умер естественной смертью — в ту самую ночь, когда получил смертельный удар тот класс, лучшие соки которого он сконденсировал в своем великолепном явлении. Театр этот до конца дней своих с честью и высоко держал знамя российского буржуазного театра. Дух творчества давно уже отлетел от МХАТа, и сам театр не видит перед собой никакого будущего. Разве это работа? Да за такую скудную и идеологически и художественно плохую продукцию любой завод был бы закрыт в два счета!
М. П. А р к а д ь е в — И. В. С т а л и н у. То, что театр очутился сейчас в таком тяжелом положении, является не случайным. Это закономерное завершение внутренней борьбы, дрязг и интриг, которыми жил театр во время всей своей истории.
С у л е р ж и ц к и й. Я мечтал о таком театре, где все искусство, полное всяких правд, грело бы людей любовью ко всему человеческому, чтобы театр этот поддерживал веру в человека в наше страшное, жестокое время, чтобы самая эта труппа, состоящая из людей, живущих тепло, дружно, в труде и полной свободе, возбуждала бы в людях восхищение своей жизнью и искусством.
М. П. А р к а д ь е в — И. В. С т а л и н у. Около 40 лет идет непримиримая борьба двух основателей и руководителей — Станиславского и Немировича-Данченко. Эта борьба, не столько принципиальная, сколько персональная, привела театр к творческому тупику. Оба руководителя отличаются нетерпимостью к настоящим талантливым режиссерам, появлявшимся время от времени в театре, и под тем или другим предлогом таких режиссеров из основного театра удаляли. Так в свое время был удален из театра очень способный и талантливый режиссер, впоследствии сбившийся с пути, В. Э. Мейерхольд, за ним последовал не менее талантливый Сулержицкий и, наконец, по-видимому, почти гениальный Вахтангов.
С у л е р ж и ц к и й. Не слушайте никого! Вы делаете большое дело, делаете его превосходно — и потому вперед! Бейте, бейте и бейте по сердцам... А то иногда чувствуется, что вы не то что робеете, а не доверяете себе.
Н е м и р о в и ч. Два года тому назад он мне сказал: «Между нами стоит мой (то есть его) дурной характер. Что ж с этим поделаешь!» Я развел руками. Действительно, что с этим поделаешь!
В а х т а н г о в. Бытовой театр должен умереть. «Характерные» актеры больше не нужны. У Станиславского нет лица. Все постановки Станиславского банальны. Думаю о Мейерхольде. Какой гениальный режиссер. Я знаю, что история поставит Мейерхольда выше Станиславского, ибо Станиславский дал театр на два десятка лет буржуазии и интеллигенции, Мейерхольд дал корни театрам будущего.
М е й е х о л ь д. Артистов эксплуатируют и материально и морально. Первое — плата, рабочие часы, второе — подавление личности как художника, то есть отсутствие самостоятельного творчества. Как с этим бороться?
Прежде всего, сами артисты должны отстаивать свои интересы. Первое необходимое условие для борьбы, конечно, единодушие, солидарность среди артистов. Мыслима ли она, эта солидарность? Нет. Почему?
Н е м и р о в и ч. Три года назад он сказал крепко: «Мы с вами слишком разные художники, чтоб столковаться».
М е й е р х о л ь д. Общедоступного театра нет. Целесообразно ли терпеть эксплуатацию?
В а х т а н г о в. Личность Константина Сергеевича, его беззаветное увлечение и чистота создают к нему безграничное уважение. Я не знаю ни одного человека, который относился бы к нему без почтения. Но почему он один? Почему работать с ним никому, кроме совсем, совсем молодых, неинтересно и неувлекательно?
Н е м и р о в и ч. Когда он говорит: «Планов не надо, потому что они все равно разрушаются», — то я готов кричать! Да оттого и нарушаются, что с ними не считаются!
М е й е р х о л ь д. История возникновения корпорации. Алексеев корпорацию задушил, как только почувствовал в ней силу.
Н е м и р о в и ч. Все, что он говорил, я прекрасно помню, по 100 раз передумывал, и если бы меньше ценил его, мне было бы легче управлять делом: я просто считался бы не со всем, что слышу от него. А когда считаешься со всем, и когда он сам не замечает вопиющих противоречий в своих высказываемых намерениях, тогда опускаются крылья и становишься вялым, как вобла.
М е й е р х о л ь д. Я плакал... И мне так хотелось убежать отсюда. Ведь здесь говорят только о форме. Красота, красота, красота! Об идее здесь молчат, а когда говорят, то так, что делается за нее обидно. Господи! Да разве могут эти сытые люди, эти капиталисты, собравшиеся в храм Мельпомены для самоуслаждания, понять в этом хоть что-нибудь? Может быть, и могут, да только, к сожалению, не захотят никогда, никогда!
В а х т а н г о в. Станиславский до сих пор почувствовал только одну пьесу — «Чайку», — и в ее плане разрешал все другие пьесы Чехова, и Тургенева, и (Боже мой!) Гоголя, и (еще раз Боже мой!) Островского, и Грибоедова. Больше ничего Станиславский не знает . Больше ничему у Станиславского научиться нельзя.
М е й е р х о л ь д. Режим Алексеева портит актеров. Это не школа. Я чувствую по себе. Все, что я играю под его режиссерством, я играю без настроения.
Н е м и р о в и ч. Я просил! Я говорил, что самое лучшее — не передавать мне всего того... плохого, что он обо мне думает. Это меня слишком оскорбляет. Мне всегда кажется, что кто-то плюет мне в душу, в самую мою душу плюет! Но велика, должно быть, моя любовь к тому, что нас когда-то связало, как черт веревочкой! Я сбросил с себя обиду. Неужели у него нет средства, силы воли побороть в себе это? Он говорил не раз, что у него дурной характер. Нет, он слишком снисходителен к себе. (Внезапно кричит. ) Он — чудовище, а не «дурной характер»! (С трудом успокаивается.) И как только с ним уживаются люди?! Я, например?! Где-то и когда-то много он за нас ответит. Выскажу ему все это как вопль наболевшего сердца, определенно выскажу…
